— Но кого? Кого именно?
— Вы хорошо знаете свою подругу?
— Джудит? Если честно, не очень. Собственно, до этого мы и общались-то только на экскурсиях. Привыкли, знаете, всюду ходить вместе. В ней было что-то — как бы это сказать — неординарное. Она определенно выделялась из общей массы.
— И вы решили, что она может пригодиться вам для какого-нибудь романа. Угадал?
— Терпеть не могу такие разговоры! Меня всегда об этом спрашивают. Так вот: ничего подобного! Не вставляю я никого в свои книги. Ни тех, кого знаю, ни тех, кого случайно встретила.
— Да неужели? Положим, своих знакомых вы действительно не используете. Вам это попросту не интересно. А вот случайные встречные, уверен, нет-нет да и попадают в ваши романы.
— Ну ладно, тут вы меня поймали, — с досадой призналась миссис Оливер. — Порой вы чертовски догадливы. Кое-что действительно используешь. Увидишь, к примеру, в автобусе какую-нибудь толстуху: жует себе булку с корицей, да еще что-то бормочет, словно с кем-то общается или репетирует, как будет говорить по телефону, или, скажем, вслух письмо сочиняет. Смотришь на нее, и у тебя волей-неволей откладывается в голове, какие на ней туфли, юбка и просто уморительная шляпка. Ну а потом уже входишь в раж: пытаешься угадать, сколько ей лет, смотришь, есть ли на руке обручальное кольцо и так далее. А потом выходишь из автобуса, и тебе уже совершенно нет до нее дела, а только через некоторое время будто сам собой появляется в голове рассказ про некую миссис Карнаби. Про то, как она возвращается домой на автобусе после очень странной беседы, во время которой она заметила в окне кондитерской мужчину, как две капли воды похожего на ее знакомого, с которым она встречалась всего один раз в жизни и который, по ее сведениям, давно уже умер. А вот же, оказывается, жив… Ну и так далее… Боже мой, — сказала миссис Оливер, переведя дух. — А самое смешное, что так оно все и было. Перед отъездом из Лондона я действительно сидела в автобусе напротив какой-то женщины, и она чудненько подходит для одной истории… Осталось только придумать конец и проверить последовательность событий: что она сказала, вернувшись домой и на кого навлекла этим опасность. Мне кажется, я даже знаю уже, как ее будут звать. Констанс. Констанс Карнаби. Но весь мой рассказ может разлететься вдребезги, если случится непоправимое…
— Что же именно?
— Если я вдруг случайно столкнусь с ней снова, мы разговоримся, и я — увы! — узнаю ее получше. Тогда наверняка весь мой замечательный рассказ полетит к черту.
— Да-да. Я понимаю. Тогда она уже больше не будет вам принадлежать. Сейчас эта толстуха — ваше творение, вы прекрасно ее понимаете, знаете, что она чувствует; вам известно, где она живет и чем занимается… Но, если она вдруг превратится в реального человека, то… то зачем тогда нужен рассказ, верно?
— Что ж, опять угадали, — улыбнулась миссис Оливер. — И про Джудит тоже. Я действительно не очень-то хорошо ее знаю. Во время круиза мы, конечно, много времени проводили вместе, но, в основном, ездили осматривать достопримечательности. Знаю только, что она вдова, что муж ее погиб, и она осталась одна с ребенком на руках, с Мирандой, вы ее видели. Осталась почти без средств к существованию. Признаться, обе они внушают мне довольно странное чувство. У меня такое ощущение, будто они что-то скрывают, будто они замешаны в какой-то драме. И мне почему-то совсем не хочется выяснять в какой.
И уж тем более не хочу, чтобы они мне об этом рассказали. Мне хотелось бы придумать все самой: и драму, и обстоятельства…
— Понятно. Да, теперь я вижу, что они… рискуют угодить в очередной бестселлер Ариадны Оливер!
— Иногда мне хочется вас убить. Какой цинизм! — Она задумалась и добавила: — А может быть, вы и правы.
— Но почему вы считаете это цинизмом? Такова человеческая натура или, точнее, природа творчества.
— Значит, вы хотите, чтобы я пригласила Джудит и Миранду к себе в Лондон?
— Пока еще нет, — ответил Пуаро. — Сначала я хочу убедиться в правильности одной моей идейки…
— Ох уж мне эти ваши идейки! А теперь моя новость — специально для вас.
— Мадам, вы меня интригуете.
— Ох уж эта ваша снисходительная улыбка. А ну как моя новость опрокинет вашу идейку? Что, если подделка, о которой вы так пространно сейчас рассуждали — вовсе и не подделка?
— Что вы такое говорите?
— Я говорю, что миссис Ап Джоунз Смайд или как там ее звали действительно написала к своему завещанию приложение, в котором оставила все свое имущество иностранке, и подписалась под ним в присутствии двух свидетелей, фамилии которых также значатся на этом документе. Можете намотать это на ваш замечательный ус.
Глава 19
— Миссис… Лиман… — повторил Пуаро, записывая фамилию в свою записную книжку.
— Совершенно верно. Хэрриет Лиман. Другим свидетелем был некий Джеймс Дженкинс. Последний раз его здесь видели, когда он уезжал в Австралию. А последнее, что помнят о мисс Ольге Семеновой — это то, как она уезжала в Чехословакию, или откуда она там родом. В общем, теперь концов не сыщешь.
— Насколько, по-вашему, можно доверять этой миссис Лиман?
— Не похоже, чтобы все это было плодом ее воображения, если вы это имеете в виду. Вероятно, она и в самом деле что-то такое подписывала. Потом ее замучило любопытство, и она при первой же возможности постаралась выяснить, что же это было.
— Она умеет читать и писать?
— Вероятно, да. Но я понимаю ваши сомнения. Старушечий почерк не всякий сумеет разобрать: сплошные углы да черточки. А если учесть, сколько разговоров было о дополнении к завещанию, не удивлюсь, если миссис Лиман решила, что это оно и есть, не сумев разобрать почерк.
— Подлинник… — проговорил Пуаро. — Но ведь была и подделка.
— Кто это вам сказал?
— Юристы.
— Да ну их!
— Нет, они просто так говорить не станут. И потом, они собирались представить суду заключение экспертизы.
— Да? — сказала миссис Оливер. — Ну все равно. Это очень даже легко объяснить.
— В самом деле? И как же?
— Наверняка через день-другой миссис Ллуэллин-Смайд либо повздорила со своей преданной славянкой, либо же помирилась с племянником и его женой, после чего, естественно, порвала или сожгла завещание.
— А потом?
— А потом умерла. И девушка, не долго думая, написала его заново, по мере сил копируя почерк и стиль хозяйки, а заодно уж подделав и подписи обоих свидетелей. Уж почерк миссис Лиман она должна была знать! Его образцы наверняка разбросаны по всему дому: медицинский полис, какие-нибудь счета, да мало ли чего еще она подписывала! Ну, и остается только предъявить фальшивку в расчете на то, что кто-то из свидетелей подтвердит его подлинность, и ей все сойдет с рук. Однако подделка оказывается недостаточно хороша, и начинаются неприятности.
— Вы позволите, chere madame, воспользоваться вашим телефоном?
— Я позволю вам воспользоваться телефоном Джудит Батлер.
— Кстати, где она?
— Пошла делать прическу. А Миранда гуляет. Аппарат в комнате, прошу.
Пуаро удалился в комнату и вернулся минут через пять.
— Ну? И кому вы звонили?
— Мистеру Фуллертону, поверенному. И вот что я вам скажу. Поддельное приложение, которое подали им в контору на утверждение, было засвидетельствовано вовсе не Хэрриет Лиман. Его подписала некая Мэри Дохерти, также бывшая одно время в услужении у миссис Ллуэллин-Смайд. К несчастью, она недавно скончалась. Вторым свидетелем, действительно, был Джеймс Дженкинс, который, как и утверждает ваша новая знакомая миссис Лиман, действительно отбыл в Австралию.
— Значит, поддельное завещание все же существовало, — сказала миссис Оливер. — Но ведь и подлинное, судя по всему, тоже! Послушайте, Пуаро, вам не кажется, что все как-то чересчур запуталось?
— О да, невероятно, — подтвердил Пуаро. — Слишком много подделок.
— Но в таком случае подлинник и сейчас лежит в библиотеке «Дома у карьера», — заметила миссис Оливер, — между страниц книги «Открой меня — все узнаешь».
— К сожалению, после смерти миссис Ллуэллин-Смайд все ее вещи, за исключением нескольких предметов фамильной мебели и кое-каких картин, были проданы.
— Вот бы нам тоже такую книжку, — сказала миссис Оливер, — «Открой меня — и все узнаешь». Замечательное название, правда? Я помню, у моей бабушки была такая. И знаете, из нее действительно можно было узнать о чем угодно. Там были и советы юристов, и кулинарные рецепты, и подробное описание, как сводить с белья чернильные пятна, и как приготовить в домашних условиях пудру, которая не портит кожу, и многое-многое другое. Вы как, не прочь были бы заглянуть сейчас в такую книгу?
— Без всякого сомнения, — ответил Эркюль Пуаро, — особенно, если в ней нашлось бы средство от мозолей.
— Там их множество! Но почему вы не носите нормальную обувь, подходящую для сельской местности?
— Мадам, я привык выглядеть soigne[256].
— Ну что ж, тогда продолжайте носить модные туфли и кривиться от боли, — сказала миссис Оливер. — Должна признаться, я уже ничего не понимаю. Выходит, эта Лиман только что наврала мне с три короба?
— Не исключено.
— И уж конечно, придумала она это не сама.
— Тоже возможно.
— Иными словами, кто-то ей заплатил.
— Продолжайте, продолжайте, — подбодрил ее Пуаро. — У вас очень хорошо получается.
— Видимо, — с глубокомысленным видом продолжала миссис Оливер, — миссис Ллуэллин-Смайд обожала составлять завещания. С состоятельными дамами это бывает. И, видимо, написала их на своем веку немало. Знаете как: то одного облагодетельствует, то другого, а потом опять поменяет. Дрейки и так вполне состоятельные люди. Тем не менее она каждый раз отписывала им приличную сумму. Но, видимо, это не шло ни в какое сравнение с тем, что должна была получить служанка… Опять же, если верить словам миссис Лиман. Да-а… Вот бы узнать об этой Ольге побольше. Уж очень кстати она исчезла, да еще так ловко…