Майкл Гарфилд рассмеялся.
— Тогда ступайте к вашим друзьям из полиции, а меня оставьте здесь, в моем раю. Оставь меня, сатана[261].
Глава 21
Пуаро, морщась от боли, потихоньку брел в гору. Неожиданно он забыл про боль. К нему вдруг пришло прозрение! Все то, о чем он думал и догадывался, сложилось наконец воедино. Он всегда знал, что между множеством весьма странных и разнородных фактов должна существовать некая связь, но до сих пор никак не мог ее разглядеть. А теперь… теперь он почуял опасность — страшную опасность, грозящую в любую минуту обернуться трагедией. Трагедией, которую надо во что бы то ни стало предотвратить…
У дверей дома его встретила Элспет Мак-Кей.
— У вас очень уставший вид, — сказала она. — Входите и поскорее присаживайтесь.
— Ваш брат дома?
— Нет. Пошел в участок. У них там опять что-то случилось.
— Что-то случилось? — Он вздрогнул. — Так быстро? Не может быть!
— Вы это о чем? — безмятежно спросила Элспет.
— Нет, ничего. Ничего. С кем-то случилось несчастье, я верно вас понял?
— Ну да, только я не знаю с кем. Звонил Тим Реглан и просил его прийти. Налить вам чаю?
— Нет, — ответил Пуаро, — большое спасибо; наверное… наверное, мне лучше пойти домой.
Одна мысль о черном и горьком чае была ему сейчас невыносима. К счастью, он вовремя вспомнил, что у него имеется отличный предлог, чтобы откланяться, сохранив приличия:
— Ноги, — пояснил он. — Я натер мозоли. У меня не совсем подходящие туфли для сельской местности. Было бы желательно переобуться.
Элспет Мак-Кей посмотрела на его ноги.
— Да, — сказала она, — совсем не подходящие. С лакированной кожей всегда так. Вам, кстати, письмо. Между прочим, с иностранными марками. Пришло из-за границы: «Сосновый холм», старшему инспектору Спенсу для Э. Пуаро. Сейчас принесу.
Минуты через две Элспет вернулась и протянула ему письмо.
— Если вам не нужен конверт, я бы отдала его племяннику, он собирает марки.
— Конечно, конечно. — Пуаро вскрыл письмо и протянул ей конверт. Она поблагодарила его и ушла в дом.
Пуаро развернул листок и стал читать.
Его друг Гоби заправлял своей зарубежной агентурой с не меньшим эффектом, чем английской. Он не скупился на расходы и быстро добивался результатов.
На сей раз, правда, они оказались весьма скудными, но на другое Пуаро и не рассчитывал.
Ольга Семенова так и не вернулась в свой родной город. Никого из ее тамошних родственников в живых уже не осталось. Единственной ее подругой была некая пожилая женщина, которой она время от времени писала о своей жизни в Англии. В том числе, что неплохо ладит с хозяйкой, которая иногда бывает невыносимой, но, в общем, добра и щедра.
Последние письма от Ольги эта женщина получила года полтора назад. В них упоминался некий молодой человек. Ольга намекала, что они подумывают пожениться, но сначала ее другу, имени которого не называлось, нужно — далее следовала цитата — «пробить себе дорогу в жизни, и поэтому ничего еще не решено окончательно». В последнем письме она с упоением рассказывала о счастье, которое их ожидает. Когда письма перестали приходить, ее почтенная приятельница решила, что Ольга вышла за своего англичанина замуж и сменила место жительства. С девушками, уезжающими в Англию, такое случается. А зажив счастливой семейной жизнью, они обычно перестают писать домой.
Она решила, что никаких поводов для тревоги нет.
Что ж, все совпадает, подумал Пуаро. Лесли обещал, что женится… хотя сам, наверное, и не собирался. Миссис Ллуэллин-Смайд действительно, судя по всему, была щедра к Ольге. Лесли тоже получал от кого-то деньги; очень может статься, что и от Ольги (те самые, которые ей давала хозяйка).
На террасу снова вышла Элспет МакКей.
Пуаро спросил у нее, что она думает относительно возможного сговора между Ольгой и Лесли.
Она задумалась лишь на мгновение. Потом тоном оракула изрекла:
— Если что и было, то очень по-тихому. Об этом даже слухов никаких не ходило. А в наших местах, как вы, наверное, уже поняли, слухи распространяются быстро.
— У мистера Феррира была связь с замужней женщиной. Он мог предупредить девушку, чтобы она ничего не говорила хозяйке.
— Может, и так. Миссис Смайд-то, поди, знала, что за фрукт этот Лесли Феррир, и уж сделала бы ей внушение.
Пуаро сложил письмо и спрятал его в карман.
— А все-таки вам непременно следует попить чайку.
— Нет-нет… Мне надо пойти в гостиницу переобуться. Вы не знаете, когда вернется ваш брат?
— Чего не знаю, того не знаю. Они ведь не сказали, зачем он им нужен…
Пуаро побрел по дороге к своей гостинице, располагавшейся в нескольких сотнях ярдов[262] от «Соснового холма». Не успел он подойти ко входу, как дверь распахнулась, и навстречу ему вышла хозяйка гостиницы, жизнерадостная женщина лет тридцати с небольшим.
— А вас дама дожидается, — сообщила она, — и уже довольно давно. Я ей сказала, что не знаю, куда вы ушли и когда вернетесь, а она все равно ждет. — Хозяйка помолчала. — Это миссис Дрейк. И знаете, на ней просто лица нет… А ведь всегда такая спокойная. Видно, что-то у нее стряслось. Она в гостиной. Принести вам чаю?
— Нет, — сказал Пуаро, — пока не стоит. Сначала послушаю, что она скажет.
Когда он вошел в гостиную, Ровена Дрейк стояла у окна. Окно выходило во двор, и она естественно не видела, как он вошел в гостиную. Услышав звук отворяемой двери, она резко обернулась.
— Мосье Пуаро. Наконец-то, я вас совсем заждалась.
— Прошу прощения, мадам. Я гулял в «Саду в каменоломне»… навестил свою приятельницу миссис Оливер… А еще имел удовольствие побеседовать с двумя молодыми джентльменами. С Николасом и Десмондом…
— С Николасом и Десмондом? Да, я знаю. А что, если это… О! Впрочем, сейчас можно вообразить все что угодно.
— Вы чем-то расстроены, — мягко сказал Пуаро.
Он никак не ожидал увидеть нечто подобное… Всемогущая Ровена Дрейк была в крайнем смятении. Куда только подевался ее уверенный тон? Просто не верилось, что эта перепуганная женщина еще совсем недавно всеми без исключения помыкала и не терпела ничьих возражений…
— Вы уже слышали? — спросила она дрогнувшим голосом. — Ах да, наверное, нет, вас же столько не было…
— А что я должен был услышать?
— Д-да… совершенно кошмарную новость. Он… он мертв. Его кто-то убил.
— Кто мертв, мадам?
— Значит, не слышали. А ведь он тоже совсем маленький, и я подумала… ох, какая же я была дура. Надо было сразу вам рассказать. Когда вы спрашивали. Теперь я чувствую себя ужасно, ужасно виноватой… Я ведь посчитала, будто мне лучше знать… но я хотела, как лучше, мосье Пуаро, поверьте мне.
— Сядьте, мадам, прошу вас. Успокойтесь и расскажите мне все по порядку. Погиб ребенок? Еще один?
— Ее брат, — ответила миссис Дрейк. — Леопольд.
— Леопольд Рейнольдс?
— Да. Его тело нашли на тропинке в поле. Он, должно быть, шел домой из школы и забрел поиграть у ручья — там неподалеку. И кто-то утопил его в ручье — сунул головой в воду и держал, пока тот не захлебнулся.
— То же самое, что с Джойс?
— Да, да. Конечно же это маньяк. И опять никаких следов, опять неизвестно кто — вот что ужасно… Ни малейших подозрений. А я… я-то думала, что знаю. Я действительно думала… какой же я была дурой…
— Рассказывайте, мадам.
— Да-да, непременно. Я затем сюда и пришла, чтобы все-все рассказать… без утайки… Помните недавний наш разговор? После того как вы поговорили с мисс Уиттакер? Она тогда сказала вам, будто меня что-то испугало. Будто я что-то видела — в передней, у меня дома. А я… я сказала вам, что ей показалось… и ничего такого я не видела… Понимаете, я думала… — она запнулась.
— Так, значит, вы что-то видели?
— Надо было сказать вам тогда. Я увидела, как открылась дверь библиотеки… очень медленно и он… он оттуда вышел. То есть, не то чтобы вышел. Просто постоял в дверях, а потом быстро прикрыл дверь и снова скрылся в библиотеке.
— Да кто же?
— Леопольд. Мальчик, которого убили. И понимаете, я подумала… ох, как я ошибалась, как я страшно ошибалась! Ведь расскажи я вам все тогда, может быть… может быть, вы бы уже нашли убийцу…
— Значит, вы думали, что Леопольд убил свою сестру? — изумился Пуаро.
— Да. Не в тот момент, конечно: я ведь еще не знала, что ее убили. Но у него было такое странное выражение… Он всегда был странноватым ребенком. Признаться, некоторые тут у нас его даже побаивались, потому что чувствовали, что он не… немного не в себе. Очень, конечно, смышленый, все схватывал на лету… но все равно… вроде как со сдвигом. Бедный мальчик…
Я спросила себя: «А почему это Леопольд забрел в библиотеку, когда ему положено играть в „цап-царап“ — вместе со всеми?» И тут же подумала: «Интересно, что же он там делал — у него такой странный вид?» А потом… ну, потом, естественно, забыла об этом, но его вид, видимо, так меня озадачил, что я выронила вазу… Элизабет помогла мне собрать осколки, я пошла в столовую и больше об этом не вспоминала… Пока не нашли Джойс. Вот тут я и подумала…
— …что это сделал Леопольд.
— Именно так. Я подумала: «теперь ясно, почему у него был такой странный вид». И у меня больше не было никаких сомнений. У меня вообще редко возникают сомнения… я всегда была уверена в том, что все знаю и всегда во всем права. Теперь я поняла, что могу ошибаться, и так страшно ошибаться. Ведь его гибель означает, что все было совсем не так. Он зашел в библиотеку и увидел там свою сестру… мертвую. Бедный мальчик испытал страшное потрясение; он, безусловно, был крайне напуган, и решил потихоньку сбежать. Стал выходить и, заметив меня, тут же юркнул назад и захлопнул дверь. А потом дождался, когда опустеет передняя, и только тогда вышел. Скорее всего, никого не хотел видеть. Но, как оказалось, не потому, что убил ее. Нет. Просто он был в шоке. Еще бы, увидеть такое! Ему хотелось спрятаться от всех и вся.