— И вы ничего мне не сказали? Даже после того, как было найдено тело?
— Нет. Я… ох, я не могла. Он… понимаете, ведь он был совсем ребенок. Всего десять… нет, одиннадцать лет. И я… я чувствовала, что он сам не ведал, что натворил, что это, в сущности, не его вина. Что он, видимо, не понимал что такое хорошо, а что плохо. Говорю же, он всегда был странным ребенком. И я… я подумала, что его надо лечить, а не привлекать к ответственности. Что ему необходима не исправительная колония, а опытный психиатр. Я… я хотела как лучше. Поверьте, я хотела как лучше.
Горькие слова, подумал Пуаро, пожалуй самые горькие, какие он мог услышать. Миссис Дрейк как будто прочла его мысли:
— Да, — сказала она. — «Я действовала из лучших побуждений». «Я хотела, как лучше». Говорить можно что угодно. Всегда почему-то кажется, что тебе известно, что для других лучше. А на самом-то деле — ничегошеньки тебе не известно. Ведь этот его ошеломленный вид мог означать и другое: что он либо видел убийцу, либо что-то, связанное с ним и дающее ключ к его поискам. Что-то, от чего убийца уже не мог чувствовать себя в безопасности. И… и… он выжидал удобного момента и… и выждал-таки — утопил мальчика в ручье. Ну почему, почему я не рассказала… вам… или полиции… никому… Но я была уверена, что поступаю правильно!
Пуаро пристально на нее посмотрел и заметил, что она едва сдерживает слезы. Чуть выждав, он мягко произнес:
— Не далее как сегодня мне сказали, что у Леопольда в последнее время водились деньги. Вероятно, кто-то платил ему за молчание.
— Но кто?
— Мы это узнаем, — пообещал Пуаро. — Теперь уже скоро.
Глава 22
Эркюля Пуаро редко интересовало чужое мнение. Обычно его вполне устраивало и собственное. Но все же иной раз он делал исключения. Сейчас был именно такой случай.
Но прежде у него состоялся разговор со Спенсом — очень короткий, после чего Пуаро связался по телефону с пунктом проката легковых автомобилей. Потом, еще раз переговорив со своим другом и с инспектором Регланом, он покинул Вудли Коммон. По дороге в Лондон он сделал одну остановку. У школы. Сказав водителю, что будет отсутствовать не более пятнадцати минут, он прошел прямиком в кабинет мисс Эмлин.
— Простите, что побеспокоил в столь неурочный час. Вы же в это время обедаете…
— Не сочтите за лесть, мосье Пуаро, но я думаю, что вы вряд ли бы потревожили меня без достаточных на то причин.
— Вы очень любезны. Откровенно говоря, мне нужен совет.
— Неужели? — На лице мисс Эмлин отразилось легкое удивление. Точнее даже недоверие. — Мне показалось, не в ваших привычках просить чьих-либо советов, мосье Пуаро. Думаю, вы привыкли полагаться исключительно на собственное мнение.
— Да, вы правы, но если бы мои выводы совпали с выводами тех, чьим мнением я дорожу, это явилось бы для меня великим утешением и поддержкой.
Мисс Эмлин промолчала в ответ на эту цветистую тираду и только вопрошающе на него посмотрела.
— Я знаю, кто убил Джойс Рейнольдс, — сказал Пуаро. — И не сомневаюсь, что вам это тоже известно.
— Я этого не говорила, — заметила мисс Эмлин.
— Да. Не говорили. Поэтому я и сказал, что с вашей стороны это не более чем мнение.
— Или подозрение? — спросила мисс Эмлин чуть более холодным тоном.
— Я предпочел бы не пользоваться этим словом. Давайте скажем так: у вас сложилось определенное мнение.
— Ну хорошо. Признаться, оно у меня действительно сложилось. Только это не значит, что я выложу его вам.
— Вот что я сейчас сделаю, мадемуазель. Я напишу на листочке четыре слова. И спрошу вас, согласны ли вы с тем, что я написал.
Мисс Эмлин встала со стула и направилась в другой конец комнаты к своему столу, чтобы взять листок бумаги.
— Вы меня заинтриговали, — сказала она, протягивая ему листок. — Четыре слова.
Пуаро достал из кармана ручку, быстро что-то написал и, сложив листок, отдал его мисс Эмлин. Та нетерпеливо его развернула и прочла.
— Ну что? — спросил Пуаро.
— Насчет первых двух — да, согласна. С остальными сложнее. У меня нет никаких улик, и, если честно, мне это просто не приходило в голову.
— Стало быть, в отношении первых двух у вас есть определенные улики?
— Полагаю, что да.
— Вода, — сказал Пуаро задумчиво. — Вы все поняли, как только услышали про воду. И я все понял, когда услышал. Вы уверены, и я уверен. А теперь утопили мальчика, — продолжал он, — на этот раз в ручье. Вам уже сообщили?
— Да. Кто-то позвонил сюда и сказал. Альберт, брат Джойс. Но его-то за что?
— Он хотел денег, — ответил Пуаро. — И он их получал. Но при первой же возможности его утопили в ручье.
Его голос был по-прежнему ровным, но в нем послышались жесткие нотки, обычно ему не свойственные.
— Человека, который мне это рассказал, — продолжал он, — обуревало сострадание. Настолько, что он едва сдерживал слезы. Признаться, я куда менее сентиментален. Он действительно был еще очень мал, этот мальчик, но его смерть не случайна. Как очень многое в нашей жизни, она была следствием его собственных поступков. Он жаждал денег и начал свою игру. Несмотря на свой нежный возраст, он прекрасно понимал, чем рискует. Он просто хотел много денег. Ему было только десять лет, но причины поступков в этом возрасте, в сущности, те же, что и в тридцать, и в пятьдесят, и в девяносто, а соответственно — и следствия. Знаете, о чем я прежде всего думаю в подобных случаях?
— Как я поняла, — ответила мисс Эмлин, — для вас превыше всего истина, а не сострадание.
— Леопольду мое сострадание уже не поможет, — сказал Пуаро. — Ему теперь уже ничто не поможет. Даже истина… если, конечно, мы ее докажем, — а я считаю, что в данном случае мы с вами единомышленники. Но, возможно, эта истина спасет жизнь еще одному ребенку. Но нужно спешить. Сейчас я еду в Лондон, где кое с кем увижусь. Мы обсудим, как лучше к этому подступиться. Главное, убедить их в том, что я прав.
— Вероятно, это будет непросто, — сказала мисс Эмлин.
— Не думаю. Возможно, и придется немного поломать копья, но, скорее всего, я сумею им доказать, что мои выводы — единственно верные. Они прекрасно разбираются в психологии преступников. И еще одна просьба. Мне нужно ваше мнение. На этот раз действительно только мнение. Что вы можете сказать о Николасе Рэнсоме и Десмонде Холланде? На них можно было бы положиться?
— Конечно. Хорошие ребята. Конечно, не паиньки, но, в общем, добрые и чистые ребята. Без червоточины. Как хорошее яблоко.
— Опять вы про яблоки, — обреченно сказал Пуаро. — А теперь позвольте откланяться. Меня ждут. К тому же я должен еще кое-куда заехать.
Глава 23
— Слыхали, какой переполох из-за «Сада в каменоломне»? — спросила миссис Картрайт, убирая в сумку коробку кукурузных хлопьев и пакет муки.
— Из-за «Сада в каменоломне»? — переспросила Элспет Мак-Кей у соседки. — Да нет, ничего не слыхала. — Она взяла пачку овсяных хлопьев, и обе дамы неспешно двинулись вдоль полок недавно открывшегося универсама.
— Говорят, там опасно. Нынче утром из лесничества приезжали. Там на горке дерево сильно накренилось.
Очень, говорят, опасное — того и гляди на кого-нибудь свалится. Прошлой зимой одно свалилось от удара молнии, слава Богу, обошлось без жертв. В общем, лесничие пытаются его подкопать. Ниже по склону все изрыли. Жаль. Такую красоту испортили.
— Стало быть, иначе нельзя, — сказала Элспет МакКей, — небось знают, что делают. Кто-то их, наверное, вызвал.
— Там с ними еще двое полицейских, никого и близко не подпускают. Следят, чтоб ничего не трогали. Говорят, вроде как сперва надо определить, какие деревья опасные.
— Ясно, — коротко отозвалась Элспет Мак-Кей.
Возможно, ей и впрямь все было ясно. Не то чтобы кто-то ей объяснил, просто Элспет никогда не нуждалась в объяснениях.
Ариадна Оливер развернула телеграмму, которую ей только что вручил почтальон. Она настолько привыкла принимать телеграммы по телефону — лихорадочно шаря вокруг в поисках карандаша и с твердостью в голосе заявляя телефонистке, что непременно желала бы получить печатное подтверждение, — что неожиданное прибытие «настоящей телеграммы», как она их про себя называла, повергло ее в панику.
Немедленно увезите миссис Батлер и Миранду к себе на квартиру. Нельзя терять времени. Необходимо проконсультироваться с врачом об операции.
Она прошла в кухню, где Джудит Батлер готовила желе из айвы.
— Джуди, — сказала миссис Оливер, — я уезжаю в Лондон. Ты едешь со мной, и Миранда тоже. Возьми с собой все необходимое.
— Спасибо, дорогая, но у меня накопилось столько дел… А зачем нам мчаться сломя голову в Лондон и непременно сегодня?
— Значит, есть зачем. Мне так велели, — уклончиво ответила миссис Оливер.
— Кто велел — твоя экономка?
— Нет, — сказала миссис Оливер. — Другой человек. Тот, которого надо слушаться. И давай побыстрее.
— Но я не хочу уезжать сейчас же. Я не могу.
— Никаких «не могу», — миссис Оливер была непреклонна. — Машина у входа. Мы должны ехать немедленно.
— Но мне не хочется брать Миранду. Я могла бы оставить ее у Рейнольдсов или у Ровены Дрейк.
— Миранда едет с нами, — твердо заявила миссис Оливер. — И не создавай мне лишних трудностей, Джуди. Все очень и очень серьезно. И вообще, как тебе в голову может прийти оставить ее у Рейнольдсов? У них же двоих детей убили, ты что, забыла?
— Да-да, в самом деле… Так ты считаешь, у них в доме неладно? То есть, что там кто-то… ой, что это я?
— Дорогая, уже заболтались, — сказала миссис Оливер. — В любом случае, — добавила она, — если кого и убьют, то, скорее всего, Энн Рейнольдс. Так мне кажется.
— Что происходит в этой семье? Почему их всех убивают? Ой, Ариадна, я боюсь.
— Понятное дело, — сказала миссис Оливер, — но иногда бояться вполне разумно. Я только что получила телеграмму и делаю то, что в ней велено.