В двадцати пяти километрах от Сантандера, над заливом, «чатос» встретили сорок фашистских машин. Голубовато-серые, похожие на хищных птиц «дорнье» открыли огонь из бортовых пулеметов. На «чатос» устремились истребители прикрытия.
Девять против сорока.
— Атака! — подал сигнал Бакедано.
Суровая обстановка воздушной войны в небе Испании выработала у республиканских пилотов это правило: противника не считают — его атакуют!
Расшвыряв заслон из Хе-51, «чатос» устремились к летающим лодкам. Но путь им преградили спикировавшие с высоты «мессершмитты».
Бакедано, Моркиляс и Магринья, оказавшиеся прямо перед фашистами, положили свои истребители в вираж. Из просвета между облаками выскользнула пара «охотников». Пунктиры пулеметных трасс в упор вошли «чато» Бакедано.
Комэск был ранен. Над его истребителем взвился огненный султан — пули угодили в бензобак. К горящему самолету бросилась еще несколько «хейнкелей» и «мессершмиттов». Бакедано удалось выйти из-под удара. Его машина оказалась на встречно-пересекающемся курсе с «дорнье». Не целясь, видя перед собой только крестастую машину, капитан надавил гашетки. От летающей лодки полетели куски обшивки. А Бакедано, чувствуя, что это его последние очереди, продолжал огонь.
У летчиков республиканской авиации существовал неписаный закон: «Пока машина держится в воздухе — дерись». И Бакедано дрался.
Фашисты не хотели упустить свою жертву. Их истребители вновь атаковали комэска. Рафаэлю Магринье удалось сбить один из «хейнкелей». Моркиляс не подпускал фашистов к горящему И-15 снизу. На помощь им пришли Фео и Сан Хосе. Вокруг машины комэска образовалась карусель. Бакедано стал доворачивать в сторону берега.
В этот момент у его истребителя были перебиты тяги управления двигателем. На капитане вспыхнула одежда. Собрав последние силы, он решил покинуть снижавшийся к воде «чато». Бакедано расстегнул привязные ремни, с трудом оторвался от сиденья и грудью лег на борт кабины. Дальше сил у него не хватило. Неуправляемый истребитель медленно накренился на крыло. Капитан вывалился из самолета.
В расплывающемся перед глазами Бакедано тумане закрутились небо, свинцовые волны залива, носившиеся и небе свои и фашистские истребители. С трудом он дотянулся до вытяжного кольца и раскрыл парашют…
Бакедано потерял сознание. Он не видел, как по нему продолжали стрелять фашистские пилоты, как их отгоняли огнем его боевые друзья. Не видел капитан и того, как к месту его приводнения, отстреливаясь от «мессеров» из своего единственного пулемета, устремился сторожевой катер. На полном ходу моряки выхватили Бакедано из воды.
Взбешенные фашистские летчики не оставили в покое сторожевик. Ливень огня обрушился на его палубу, где лежал истекающий кровью летчик. Были ранены два матроса и пулеметчик. Бакедано получил еще несколько ранений. На сторожевике возник пожар.
Оказались подбитыми истребители Фео и Сан Хосе. Они вышли из боя. «Мессеры», «хейнкели» и два И-15 — Моркиляса и Магриньи — стреляя, носились над самыми волнами.
На полном ходу катер вошел в бухту Сантандера. Объятое пламенем судно с поднятым на мачте международным сигналом «Мне нужна помощь» шло мимо стоящих на рейде английских, французских и голландских военных кораблей, осуществлявших «контроль» на море. Но ни один из них на помощь не пришел.
Над Сантандером и портом продолжался воздушный бой. Подойдя к объятому огнем причалу, моряки под осколками рвущихся бомб покинули полусгоревшее судно и перенесли летчика и своих товарищей в подвал портового склада…
Моркиляс и Магринья с почти сухими баками возвратились на Альберисию. На стоянке их ожидала переводчица Ляля Константиновская.
— Что с Бакедано? Где он? Моркиляс отрешенно махнул рукой.
К Ляле подошел Сан Хосе.
— Сеньорита! Они в капитана так стреляли, так стреляли, что будь он из металла…
Взгляд Константиновской встретился с темными, широко открытыми глазами Магриньи.
— Рафаэль! Это правда?
Рафаэль молчал. Бакедано, Бакедано, добрый молчаливый Бакедано…
Только вчера, вернувшись из боя, он ласково сказал Ляле: «Буду свободнее — вырежу тебе из бука попелье. Этот матросик у нас в Испании вроде вашего русского петрушки. В молодости я хорошо вырезал. А теперь все некогда». И вот не стало Бакедано…
Внизу — Мадрид
В ночь с 5 на 6 июля 1937 года республиканские войска перешли в наступление на Центральном фронте. Обойдя сильные опорные пункты мятежников Льянос и Кихорна, они внезапным ударом к утру овладели Брунете и устремились к реке Пералес…
Еременко вел эскадрилью к Мадриду. Западнее, линии задымленного горизонта, шел наземный бой.
Уточняя перед вылетом линию боевого соприкосновения, Еременко видел, как обрадовались летчики, услышаво взятии Брунете. Республиканская армия наступает!
Внизу уже запетляла река Мансанарес и показалась и изогнутая подковой перед западной частью города линия фронта. Слева на зеленых холмах раскинулся Мадрид.
На траверзе Северного вокзала показались приближающиеся с запада темные точки. Фашисты? К Мадриду на одной высоте с И-15 подходили истребители противника Хе-51. Еременко уже хорошо различал серые с белыми хвостами машины. Но фашисты как будто не торопились атаковать. «Разведчики? Или хотят оттянуть нас от Мадрида?»
И тут произошло непредвиденное. Внезапно строй самолетов противника дрогнул и развалился. Горящими обломками вниз повалились три «хейнкеля». Это со стороны солнца их атаковали незаметно подошедшие «москас». Десятка скоростных истребителей ударила по центру боевого порядка фашистов.
Молниеносная атака И-16 спутала противнику все карты. Над Королевским мостом «москас», не дав врагу опомниться, зажгли еще одного «хейнкеля». Все это произошло в считанные секунды.
И тут «чатос» Еременко с другой стороны атаковали фашистов. «Хейнкели» развернулись и, огрызаясь огнем, понеслись в сторону Брунете. Республиканские истребители устремились за ними.
Бой шел над Боадильей, когда показалась большая группа двухмоторных бомбардировщиков До-17. Фашисты шли курсом к Мадриду. Находившиеся ближе к ним Еременко, Кузнецов, Рыбкин и Божко Петрович бросились в атаку. Остальные во главе с Серовым продолжали бой с истребителями.
Выполнив полупетлю, Еременко оказался над одним из бомбардировщиков. И тут же струя раскаленного металла вошла в похожий на щуку До-17. Второй очередью в упор командир эскадрильи срезал у бомбовоза правый руль поворота. А Божко Петрович всадил очередь в левый двигатель фашиста. Еременко еще раз нажал гашетки. Оставляя за собой длинную пряжу дыма, бомбовоз пошел к земле.
В это время Кузнецов и Рыбкин расправились со вторым «дорнье». Бомбардировщики, бесприцельно бросая бомбы, заметались по небу.
Еременко взглянул на часы: полетное время было на исходе. «Идем к Мадриду», — подал он сигнал. С аэродрома Алькала на смену им подходила еще одна эскадрилья «москас»…
Этот день, начавшийся тяжелым боем, не сулил летчикам покоя. Едва И-15 сели на Сото, над аэродромом появился бомбардировщик СБ. Сделав круг, он резко пошел на снижение. Пронесся над посадочной полосой и, круто развернувшись, пошел на второй круг.
— Что-то у него не в порядке, раз на наш пятак задумал садиться.
Летчики, стоя на краю аэродрома, встревоженно смотрели в небо.
— У него штурманская кабина разбита и моторы маслом хлещут, — проговорил, соскакивая с подножки «пикапа», приехавший с центра летного поля Рыцарев.
Не выпуская шасси, СБ снова пошел на посадку.
— Колеса! — закричал Серов, словно летчик «катюши» мог его услышать.
И на этот раз бомбардировщик не сел. Едва не зацепившись за деревья, он опять вошел в разворот.
— Неладно у них на борту. Готовьте санитарку, — приказал командир эскадрильи.
«Катюша» вновь появилась над Сото. Машина шла над самыми верхушками пробковых дубов. Вихрь от винтов срывал и кружил в воздухе поблекшие от жары листья. Над границей аэродрома летчик убрал газ. Самолет коснулся земли. Вспарывая фюзеляжем посадочную полосу, со скрежетом и визгом, окутанный густым облаком пыли, самолет пополз по каменистому грунту.
Когда к севшему бомбардировщику подкатили машины, глазам добровольцев предстала такая картина. Не обращая внимания на подъехавших, командир самолета и стрелок-радист пытались вытащить из разбитой кабины не подававшего признаков жизни штурмана.
— Валентин! Валентин! Очнись! Мы у себя! К своим сели! — повторяли они.
Но привалившийся к пулемету штурман не отзывался.
— Неужели убит? — ни к кому не обращаясь, растерянно проговорил летчик.
Только тут он повернулся к подошедшим, и все увидели его белое, без кровинки лицо.
Серов, Рыцарев и механик Карлос, разломав каркаскабины, осторожно подняли с сиденья тело штурмана и положили его на землю.
— Где вас так? — участливо спросил Еременко.
— Вы здесь старший?
— Да.
Летчик неестественно вытянулся и сделал попытку шагнуть к командиру эскадрильи. Но, поморщившись, остался на месте.
— Вы ранены?
— Пустяки. Прошу передать немедленно в штаб авиации. Над Пералес-де-Милья мы были атакованы потребителями неизвестной конструкции. — Летчик наморщил лоб. — Машина выглядит так: тонкий фюзеляж, короткие, обрубленные крылья. Опознавательные знаки мятежников — две черные перекрещенные полосы в форме буквы Х на белом фоне. Их было не менее двенадцати. Скорость как у «катюши»[16]. И еще: к реке Пералес из Саламанки выдвигается колонна автомобилей. Длина около пяти километров.
Лицо летчика исказилось. Охнув, он стал медленно оседать на землю. Его подхватили…
6 июля эскадрилья «чатос» совершила еще шесть вылетов к Мадриду, Брунете и Вильянуэва-де-ла-Каньяда, пид которыми разгорелись упорные воздушные бои. К исходу дня Вильянуэва-де-ла-Каньяда была взята штурмом наземных республиканских войск.
Поздно вечером Еременко вызвали к Птухину на аэродром Алькала-де-Энарес. У генерала Хозе находились эмиссар Агальцов, командир эскадрильи И-16 Минаев невысокий, совсем юный с виду летчик.