ым крушением диктаторского режима. В их число входили полицейские, политики, чиновники, члены «Бюро по подавлению коммунистической деятельности» и иные влиятельные лица, причастные к похищениям, пыткам и преднамеренным убийствам, а также к военным преступлениям против кубинцев, в том числе политических диссидентов. К смертной казни могли быть приговорены только военнослужащие и полицейские. Гражданские обвиняемые представали перед другими судами.
Хотя сам Че Гевара работал в Ла-Кабанье всего около двух недель, должность ее начальника сохранялась за ним в течение всего его отсутствия из-за продолжительной болезни около пяти месяцев. Примерно с середины января Фидель Кастро под давлением Вашингтона, а также других стран, недовольных якобы нарушением кубинцами должных правовых процедур при проведении судов в Ла-Кабанье, отменяет проведение казней. Вместо них начинают проводиться публичные суды на спортивных стадионах. С этого времени Че Гевара не имел отношения к судьбе заключенных в этой тюрьме. Тем не менее казни, которые произошли в упомянутые две недели января, вызвали много споров относительно роли Гевары в использовании якобы незаконных процедур, приводивших к смерти заключенных, находившихся под его началом.
Естественно, что противники новой революционной власти, и в первую очередь те, кто лишился своих привилегий, спешили выдвигать обвинения против ее представителей в нарушении должных норм юстиции. Однако было немало и тех, в том числе и священников, которые исповедовали приговоренных, кто полностью отрицал подобные утверждения. К их числу относился, например, корреспондент «Нью-Йорк Таймс» Герберт Мэтьюс, посещавший Кубу в это время. Он сообщал, что ему не было известно ни об одном случае казни невинного человека. В этой связи он также отмечал, что «когда батистовцы убивали своих противников, как правило, после пыток, причем в огромных масштабах, протестов со стороны американцев не возникало».
Че Гевара со своей стороны выразил несогласие с уступкой Фиделя Кастро врагам революции, совершенной под оказанным на него давлением. Он вспоминал, что «тормоз буржуазных условностей по правам человека стал причиной падения правительства Арбенса в Гватемале». Че также подчеркивал, что выносимые в Ла-Кабанье «приговоры осуществлялись после принятия решений судами, разрешавшими осуществление защиты, и имели под собой подписи ответственных лиц». «Это делается, – настаивал он, – в противоположность убийствам, совершавшимся латиноамериканскими диктатурами, которые не вызывали никаких протестов со стороны американской печати или правительства США, хотя происходили после страшных пыток, втайне и часто даже без сохранения трупов».
В свою очередь, бывший сотрудник Че Гевары по работе в крепости сообщал лондонской газете «Файнэншиал Таймс»: «Я работал с Че в военном полку Ла-Кабаньи, занимаясь приведением в порядок дел революции; он лично попросил меня возглавить командование новой революционной полицией… В начале мы столкнулись с крайним недовольством и возмущением. Люди, остававшиеся верными старому режиму, были готовы сделать против нас и против новой свободной Кубы все что угодно… Мы воевали за то, чтобы наш народ был полностью счастливым. И мы остались живы, чтобы сохранить эту замечательную победу». Однако, несмотря на многие свидетельства, подтверждающие соблюдение законности со стороны Че Гевары на посту начальника Ла-Кабаньи, споры и обсуждения среди его биографов и историков, писавших о его роли на этом посту, не утихают и по сей день.
Первым визитером Гевары в крепости стал крупный чилийский политик и будущий президент страны сенатор-социалист Сальвадор Альенде. Он прилетел на Кубу уже 20 января, чтобы познакомиться с ходом кубинской революции на месте. Их откровенные обмены мнениями касались не только вопросов осуществления революционных преобразований на острове, но и положения в Чили и в Латинской Америке в целом. Че воспринял приезд Альенде как символическое свидетельство солидарности передовых латиноамериканцев с кубинской революцией.
«Я мог в течение четверти часа смотреть на него и видеть блеск его воспаленных глаз и его беспокойный взгляд. Передо мной находился один из великих борцов Америки», – вспоминал впоследствии чилийский сенатор о своей первой встрече с Че Геварой.
В последний раз два великих народных руководителя встретятся в августе 1961 года в университете Монтевидео, где оба выступали по приглашению солидарных студенческих групп.
Тарара: выздоровление и теневой кабинет
Заслуга Маркса состоит в том, что он неожиданно произвел качественное изменение в истории общественной мысли… Он формулирует революционную концепцию: «мир нужно не только объяснять – его нужно преобразовывать».
Сильные и частые приступы астмы, совершенно измотавшие Команданте, заставили его 17 января покинуть жаркую загазованную Гавану. Его организм был слишком переутомлен долгим и тяжелым периодом партизанской войны и связанными с ней многочисленными физическими и моральными перегрузками. Не помогали его восстановлению возникшие уже в Гаване семейные проблемы после приезда его жены Ильды Гадеа, с которой он собирался развестись. Все эти переживания и неопределенность будущего положения тоже начинали волновать Че Гевару. Он вошел в Гавану победителем вместе с Фиделем Кастро как второй после него триумфатор, а теперь, после победы, он был начальником всего лишь второй по значению военной базы кубинской столицы.
В дополнение к этому, как стало известно лишь впоследствии, сам Фидель из тактических соображений делал несколько двусмысленные комментарии в отношении своего аргентинского друга и соратника. Такие высказывания по-человечески не могли не вызывать у Че всевозможных размышлений и не задевать его. Из-за возникшей у него эмфиземы, общей усталости, мучительных приступов астмы и нахлынувших на него стрессов Че переезжает в прибрежное местечко Тарара в 20 км от Гаваны, где он надеется поправить здоровье и обдумать свое будущее. Он пробудет там до мая месяца.
Тем временем в столице уже приступало к выполнению своих обязанностей первое революционное правительство страны. В его состав, как это ни странно, в основном входили традиционные буржуазные либералы и умеренные политики во главе с президентом Мануэлем Уррутией, кандидатуру которого поддержал сам Фидель Кастро. Премьер-министром стал Миро Кардона. Самое главное революционное движение Кубы «26 июля» было представлено в новом правительстве совсем скромно, а коммунисты – тоже активные участники борьбы с середины 1958 года и союзники в лице Директории – не получили ни одного места. Фидель Кастро сохраняет за собой почти абсолютный контроль над вооруженными силами страны.
На данном этапе распределения рычагов власти Фидель проявлял свойственную ему интуитивную осторожность. В определенной степени он мог оказывать влияние на действия правительства, но в то же время предпочитал оставаться за его кулисами. С одной стороны, он не хотел, чтобы левое крыло первого правительства вызвало недовольную реакцию Вашингтона со всеми возможными негативными последствиями для дела революционных преобразований, с другой стороны, его собственные позиции по ряду важных программных вопросов будущего Кубы еще не оформились полностью. Неясной оставалась расстановка сил между левыми во главе с Че и Раулем Кастро и умеренно-реформистскими группами. Необходимо было, чтобы Фидель окончательно определился со своим выбором и решился на прямой переход к государственной власти.
Однако уже тогда его представления о будущем Кубы не совпадали с видением первого революционного правительства. Еще больше отличались социалистические взгляды Че Гевары, который не замедлил публично выразить свое видение преобразований на Кубе. Выступая в конце января в обществе культуры «Наше время», он заявил, что борьба повстанцев не закончилась обретением победы над силами Батисты. По его мнению, революционная армия должна была обеспечить полное изменение кубинского общества.
Он считал, что такой процесс следовало начать с тщательного проведения аграрной реформы, в ходе которой земля должна была перейти в руки государства. Следующим шагом, полагал Че, должен был стать процесс индустриализации страны в целях освобождения ее от импорта основного оборудования из-за границы. Однако индустриализация, подчеркивал Команданте, могла быть достигнута лишь при полной национализации средств производства. Эта радикальная для Кубы того времени позиция Гевары не ограничивалась только рамками самого острова. Он совершенно определенно дал понять, что успех партизанской борьбы на Кубе являлся всего лишь первым шагом на пути к революции во всей Латинской Америке. К такой четко изложенной социалистической программе преобразований в ту пору Фидель еще не пришел. Его поиск социально-политических реформ все еще продолжался, и он на этот счет публично пока что не высказывался.
Подобная ситуация неизбежно побуждала Фиделя и Гевару – двух самых популярных и авторитетных героев революции – оформить собственную программу будущего Кубы, что порождало потребность создания группы единомышленников по проведению подобного рода деятельности. Эта невидимая для посторонних глаз работа вскоре началась в удалении от Гаваны в доме, где выздоравливал Че.
Тем временем 7 февраля новое правительство Кубы провозглашает Че Гевару «кубинским гражданином по рождению» в знак признания его роли в триумфе революционной борьбы. Несколько позже в том же месяце Фидель Кастро становится премьер-министром страны, но существенных перестановок в составе кабинета правительства пока не производит. Гевара остается прикованным к постели в Тарара до начала апреля, но он в состоянии знакомиться с документами и даже готовить некоторые первые политические работы, в том числе одну из своих наиболее известных книг под названием «Партизанская война».
Довольно скоро после переезда в Тарара его начинают посещать самые близкие соратники. В их числе Рауль Кастро, Камило Сьенфуэгос, сотрудник Гевары по Сьерра-Маэстре и Лас-Вильяс Рамиро Вальдес, представитель коммунистов НСП Виктор Пинья. На этих встречах, которые быстро становятся регулярными, ее участники начинают разрабатывать собственный альтернативный правительственной программе план социального, политического и экономического развития Кубы. Сформировавшаяся группа единомышленников составила своего рода центр политической и идеологической деятельности Гевары. Все эти события происходят весной 1959 года.