никам, сказал: «Самое главное здесь заключается в том, что мы ее сделали. Теперь нам остается лишь улучшить ее качество».
Че Гевара отличался от многих государственных руководителей своей искренней готовностью признавать собственные ошибки и неудачи вверенных ему предприятий. Комментируя несколько позже дело с зубной пастой на Первом национальном производственном совещании, он откровенно сказал:
«Сейчас мы испытываем нехватку зубной пасты. Нам нужно объяснить, почему это происходит. В последние четыре месяца ее производство было парализовано, но в то время у нас были ее большие запасы. Срочные меры не были приняты именно потому, что запасы были большими. Затем запасы стали сокращаться, а сырьевые материалы не прибыли… Потом сырье прибыло, но сульфат кальция не отвечал требованиям по изготовлению зубной пасты… Наши товарищи специалисты сделали зубную пасту… которая такая же хорошая, какой была прежняя; чистит она точно так же, хотя затем она превращается в камень».
Через несколько недель вместо постепенно исчезавших разнообразных сортов американской зубной пасты полки магазинов Кубы стала заполнять прошедшая испытания, на сей раз без присутствия иностранных дипломатов, совершенно нормальная паста местного производства. Однако далеко не все подобные начинания имели такой счастливый исход.
Уже на упомянутом выше Первом национальном производственном совещании – а оно проходило в августе 1961 года – Че Гевара заявил перед всей страной, что Куба испытывала «кризис производства». Данное заявление Че вызвало редкое публичное возражение со стороны Фиделя Кастро в адрес своего аргентинского друга и министра экономики. Верховный лидер революции тогда же отметил, что, несмотря на критические заявления и жалобы его экономистов, «кризиса производства не было».
Начало экономического кризиса
К сожалению, как могли констатировать не только кубинцы, но и находившиеся на острове иностранцы, экономика острова начала давать сбой. Все могли ощущать на себе постепенное сокращение ассортимента продовольственных продуктов и товаров широкого потребления. К концу 1961 года положение ухудшилось еще больше, а в марте 1962 года революционное правительство было вынуждено ввести карточную систему на основные продукты потребления кубинцев: рис, бобовые, яйца, молоко, рыбу, куриное мясо, говядину, растительное масло, зубную пасту и моющие средства.
Сложившаяся ситуация резко контрастировала с теми амбициозными, но совершенно нереальными целями четырехлетнего плана развития Кубы, которые за несколько месяцев до этого сам министр экономики объявил в искреннем порыве социалистического энтузиазма существенно улучшить жизнь населения. Упомянутый план предусматривал ежегодный прирост экономики на уровне 15 %; достижение самообеспечения продовольствием и сельскохозяйственным сырьем за исключением тех районов, где условия делали это невозможным; увеличить в 10 раз производство фруктов и другого сырья для промышленности по производству консервов; построить 25 000 сельских домов и до 30 000 домов в городах; достичь уровня полной занятости в рамках первого года плана; обеспечить стабильность розничных и оптовых цен; довести к 1965 году сбор сахарного тростника в объеме 9,4 млн (при тогдашнем среднем уровне 4–5 млн); поднять уровень потребления продовольствия на 12 %. В дополнение к этому образование и услуги здравоохранения должны были стать всеобщими.
Это были замечательные и очень привлекательные планы, которые не могли не вызывать радость населения и восхищение непосвященных наблюдателей. Действительно, очень большие успехи за короткий срок были достигнуты в области образования и в первую очередь в деле ликвидации неграмотности. За два года реформ в два раза снизился процент детей от 6 до 14 лет, которые не посещали школу. За один только 1961 год неграмотность населения была снижена с 23 до 3,9 %. В кампанию по ликвидации неграмотности были вовлечены около 270 000 учителей, из которых 120 000 были взрослыми, а остальные старшими школьниками.
На острове развернулось широкое строительство больниц и поликлиник вместе с интенсивной подготовкой врачей. Вводилось бесплатное медицинское обеспечение для всех слоев населения. Все эти столь нужные для страны программы стоили немало денег и явились важным вкладом в будущее развитие страны, но они не давали немедленного экономического эффекта. Тем не менее эти программы были очень высоко оценены кубинцами и являли собой великолепный пример революционных достижений страны.
Нехватка продуктов и товаров в целом была также следствием другого достижения революции – национального перераспределения доходов в пользу более широких масс народа. Однако поскольку в экономике все ее аспекты тесно связаны и взаимно обусловлены, нарушение деятельности одного направления тянет за собой и другие. Это становится особенно ощутимым, когда нарушается работа главной отрасли, как это случилось с кубинским сахаром. В 1961 году первый урожай тростника пострадал из-за засухи. Дополнительно ситуация была усугублена снижением культивируемых площадей ради политики диверсификации сельского хозяйства и сокращением рабочей силы, что, в свою очередь, было следствием другого важного достижения страны – проведения земельной реформы. Безземельные крестьяне, работавшие прежде на чужих плантациях, стали теперь работать на своих участках и отказывались рубить тростник на экспроприированных латифундиях. Благодаря последующим редким благоприятным погодным условиям второй урожай 1961 года достиг рекордного уровня в 6,8 млн тонн, затем в 1962 году он упал до 4,8 млн, а в 1963-м – до 3,8 млн. Такое резкое падение производства сахара означало существенное падение валютных поступлений, а значит, и серьезное сокращение возможностей государства обеспечивать население импортным продовольствием и промтоварами.
Положение с использованием продуктов питания, производимых внутри страны, было на грани катастрофы ввиду отмены института частных посредников, ранее доставлявших продукты с мест их производства в магазины, и отсутствия его замены каким-либо новым механизмом. В результате сложившегося положения половина урожая 1961 и 1962 годов осталась на полях, плантациях и в садах. Тем, кто, подобно автору этих строк, имел возможность ездить по Кубе в те годы, было больно видеть неубранные плодовые и другие угодья, буквально горы гниющих или неубранных овощей и фруктов, в то время как их практически было невозможно купить в городских магазинах.
Че Гевара, как главное ответственное лицо за экономику страны, начал постепенно осознавать серьезные концептуальные и практические ошибки в своей политике и уже в 1963 году публично признал несостоятельными целый ряд ее важных положений. В своем выступлении на семинаре в Алжире в июле 1963 года он подверг критике проводившееся в стране планирование, которое копировало методы планирования других социалистических стран без учета собственных условий, которые одновременно опирались на стихийные политические решения без серьезного продумывания экономических последствий.
В качестве примера он сослался на начальную политическую установку достичь ежегодного роста экономики в 15 % без анализа и обдумывания способов его достижения. Он признал при этом, что «для страны с экономикой, основанной на монокультуре, рост в 15 % был просто абсурдной цифрой». Лишь после подписания долгосрочного соглашения о закупках сахара с Советским Союзом в 1964 году Гевара полностью осознал и с присущей ему честностью признал непригодность того экономического курса, который он разрабатывал и проводил в течение нескольких лет с такими тяжкими последствиями для страны, руководствуясь при этом самыми благородными и благими намерениями.
Испытание войной
Переход Че Гевары на пост министра промышленности состоялся всего за два с небольшим месяца до самого серьезного испытания, которому подверглась кубинская революция. Им оказалась вооруженная интервенция, осуществленная кубинскими эмигрантами под руководством и на средства ЦРУ.
Подготовка к ликвидации революционного правительства Кубы с применением вооруженной силы началась при администрации Эйзенхауэра весной 1960 года и продолжилась при президенте Кеннеди. Ко времени смены правительства в Вашингтоне в январе 1961 года подготовка кубинских эмигрантов и планы вторжения уже были практически завершены. Они предусматривали перевозку вооруженного десанта на Кубу из Гватемалы, где его готовили, высадку для захвата плацдарма на кубинском побережье и затем признание легитимности этой десантной группы со стороны США с оказанием необходимой поддержки вплоть до окончательной победы над режимом Кастро.
Главный расчет по успешной реализации данного плана строился на том, что после высадки десанта народ Кубы поднимется на борьбу с ненавистным революционным режимом и при соответствующей американской помощи приведет к власти новое «демократическое» правительство. Помимо целого ряда других причин этот главный расчет стал одной из основных ошибок плана кубинской операции. В то время кубинская армия насчитывала всего около 25 000 человек, и для оказания сопротивления возможному вторжению извне, которое рано или поздно ожидали в Гаване, правительство Кастро стало вооружать население в полной уверенности, что оно будет защищать свои революционные завоевания. И оно не ошиблось: около 200 000 милисианос вооруженного ополчения были рассредоточены в разных частях острова для встречи возможного десанта, а затем частично переброшены на побережье залива Свиней, где 17 апреля 1961 году произошла высадка противника.
За день до вторжения Фидель Кастро выступил в Гаване с большой речью, в которой провозгласил социалистический характер кубинской революции. Он заблаговременно и умело подготовил страну к решительному и быстрому отпору возможному вторжению. Защита западной части острова, включая Гавану, была возложена на Че Гевару, центр был под командованием Хуана Алмейды, а восток Кубы вверили Раулю Кастро.