ывает страна в различных областях. Он высказался о стремлении Кубы искать сближения с Соединенными Штатами и отметил ее готовность принять важные шаги по урегулированию платежей за конфискованные американские авуары вместе с намерением воздержаться от вступления в военный или политический союз с социалистическими странами.
При возвращении в Вашингтон Гудвин был принят президентом Кеннеди и рассказал ему о содержании и характере встречи с Че Геварой. В ответ на просьбу президента Гудвин представил ему меморандум по этому вопросу, в котором среди прочего рекомендовал проводить более умеренную политику в отношении Кубы, не отказываясь при этом от секретных действий и саботажа работы важных предприятий, экономического давления, проведения военных маневров, а также кампаний дезинформации и пропаганды. Гудвин высказывал соображение о поддержании тайного диалога с кубинским руководством, некоторые представители которого могли оказаться склонными искать взаимопонимания с США.
Однако меморандум Гудвина, разосланный самым высоким руководителям администрации, не получил никакой практической реализации.
17 августа группа крайне правых элементов, связанных с ЦРУ, совершает в Монтевидео покушение на Че Гевару, но предназначенная для него пуля попадает в члена его делегации профессора Арбелио Родригеса, который скончался на месте. Это была не последняя попытка физической расправы с Че.
Секретное посещение Буэнос-Айреса и награждение от президента Бразилии
Еще до начала вторжения десанта на Кубу, согласно ходившим тогда дипломатическим слухам, президент Аргентины Артуро Фрондиси и его бразильский коллега Жанио Куадрос предлагали Джону Кеннеди свои посреднические услуги для урегулирования американо-кубинского противостояния. Вашингтон тогда на эту инициативу не отреагировал. После конференции в Уругвае Фрондиси предпринял новую посредническую попытку и пригласил Че Гевару приехать тайно в Буэнос-Айрес.
Гевара прибыл в столицу родной страны в обстановке строжайшей секретности на личном самолете Фрондиси 18 августа. С аэродрома он выехал в лимузине в сопровождении двух машин с повышенной охраной. После долгого отсутствия он с жадностью вглядывался в знакомый городской пейзаж и задавал водителю множество вопросов. Ему очень хотелось узнать как можно больше о происшедших в городе переменах.
Президент Аргентины принял всемирно известного соотечественника-революционера в официальной загородной резиденции для беседы, которая продолжалась более часа. После встречи Че был приглашен на ужин с женой и дочерью президента, во время которого ему был подан большой кровавый бифштекс по-аргентински, а затем он получил возможность удовлетворить свою просьбу коротко повидаться со своей тетей Марией-Луизой. Вслед за этим Гевара вернулся в Монтевидео. Через сутки об этой встрече стало известно в Аргентине, что сразу же вызвало настоящий скандал и отставку министра иностранных дел страны. Правые силы страны во главе с ее генералами не хотели безучастно остаться в стороне от принятия президентом в его официальной резиденции «революционера-коммуниста». Спустя почти год они свергли «левого» руководителя страны.
На пути в Гавану по приглашению президента Бразилии Жао Куадроса Че Гевара сделал остановку в новой модернистской столице страны Бразилиа. Там в великолепном, словно парящем в воздухе в окружении бьющих фонтанов дворце Альворадо, построенном гениальным архитектором-коммунистом Оскаром Нимейером, легендарный представитель революционной Кубы был торжественно награжден высоким орденом Южного Креста. После беседы с президентом Гевара продолжил полет в Гавану, а на следующий день в Бразилиа стали распространяться слухи о том, что ряд военных чинов собирались вернуть свои правительственные награды президенту в качестве протеста против оказания Геваре чести столь высокой национальной наградой. Эти слухи впоследствии подтвердились, а через неделю Жао Куадрос неожиданно подал в отставку и затем никогда не давал объяснений тех причин, которые побудили его пойти на такой шаг.
Снова в Гаване: новые серьезные проблемы
Наше правительство уже дало много различных обещаний народу, которые мы, к сожалению, не можем выполнить… Конечно, нам следует поступать более осторожно с нашими обещаниями, говорить людям только о том, что можно действительно выполнить.
Но если обещания уже сделаны, их надо выполнять.
После возвращения в Гавану Че Гевара снова приступил к своим многочисленным обязанностям, главная из которых была связана с продолжающимся ухудшением экономического положения Кубы. Его собственная критика деятельности возглавляемого им министерства и отдельных предприятий становилась все более острой. Он выражал ее в частых выступлениях и многих статьях. Несмотря на наличие ключевых объективных причин и ошибок, он продолжал считать, что их можно было устранить или преодолеть путем проявления всеми людьми большего революционного энтузиазма и развертывания соревнования среди руководителей, служащих, рабочих и крестьян.
Команданте неустанно ездил по предприятиям и проводил регулярные критические совещания в министерстве, призывая людей проявлять больше решимости, дисциплины и энтузиазма в борьбе за улучшение экономического положения, но оно продолжало ухудшаться. В 1962–1963 годах программа массовой индустриализации страны отменяется, и после более двух лет бесплодных усилий по ее осуществлению и больших потерь в развитии Куба возвращается к расширению производства и повышению производительности своей главной отрасли – сахарной промышленности. Че Гевара тяжело переживал кризис проводившейся им экономической политики и, вопреки своим убеждениям, должен был принять реставрацию прежнего монокультурного хозяйства.
Возрастало и его разочарование в объеме и эффективности помощи со стороны социалистических стран во главе с СССР. Размеры займов в твердой валюте оставались неудовлетворительными, поставляемые из соцлагеря товары были низкого качества и нередко приходили с нарушением графика. Эти государства не обладали достаточными средствами для поддержания кубинской экономики при ее начавшемся кризисе. Вступление страны в Совет экономической взаимопомощи не дал ожидавшихся результатов. В феврале 1962 года Куба подвергается еще одному серьезному экономическому удару: Вашингтон использует затянувшуюся ситуацию с выплатой Гаваной компенсаций за экспроприированные американские авуары как предлог для введения против острова экономического эмбарго. Оно, кстати, сохраняется и по сегодняшний день, то есть более 60 лет спустя, несмотря на многочисленные решения ООН с призывами его отменить.
1962 год стал для Кубы еще и годом глубокого общего и, в частности, военно-политического разочарования Советским Союзом в ее противостоянии с Соединенными Штатами. Оно было связано с так называемым Карибским кризисом, к которому Че Гевара имел самое непосредственное отношение.
Карибский кризис. На грани ядерной войны
После вооруженного вторжения на остров под эгидой ЦРУ кубинское руководство обоснованно опасалось и ожидало, что Вашингтон рано или поздно постарается взять военный реванш за поражение в заливе Свиней. В течение 1961 года на внутренних обсуждениях в правительстве Че Гевара неоднократно затрагивал вопрос о ядерном зонтике СССР как средстве самой надежной защиты от агрессии США. Он исходил из того, что Куба имела право на защиту любыми доступными средствами и что советские ракеты могли бы стать мощным сдерживающим средством в отношении Вашингтона.
Со своей стороны советское руководство во главе с Хрущевым стало приходить к мнению, что размещение советских ракет средней дальности на Кубе будет самым действенным средством ее защиты. Другим не менее важным соображением было использование такого размещения в качестве способа достижения ядерного паритета с Вашингтоном как компенсации за американские ракеты в Турции. Для обсуждения данного предложения в июне 1962 года Кремль направил в Гавану делегацию высокого уровня.
Вскоре после прибытия делегацию принял Фидель Кастро, который нашел саму эту идею очень интересной, но не столько для защиты Кубы, сколько для укрепления социалистического лагеря. На следующий день после ее рассмотрения в узком составе Фидель в сопровождении Рауля Кастро, Че Гевары, президента Дортикоса, а также партийных руководителей Карлоса Родригеса и Эмилио Арагонеса вновь встретился с представителями Кремля. Ответ кубинцев был однозначен: они были согласны на размещение ракет для защиты социалистического лагеря, но не самой Кубы. Как подтверждал много лет спустя сам Фидель, «ракеты превращали нас в советскую военную базу, что было дорогой ценой для нашего имиджа».
В Москву для выработки соглашения был направлен министр обороны Кубы Рауль Кастро, но привезенный им в Гавану текст вызывал много вопросов у кубинской стороны. Для разъяснения в Москву вылетел Че Гевара со своим ближайшим помощником и генеральным секретарем создававшейся тогда Объединенной революционной партии Арагонесом. Из Москвы они вылетели на встречу с Хрущевым, находившимся в то время на отдыхе на Черном море.
При обсуждении договора с Хрущевым и маршалом обороны Малиновским Че настаивал на необходимости заключения открытого военного соглашения, поскольку удержать такое в тайне было невозможно. Советский руководитель, в свою очередь, настаивал на секретном характере договора ввиду неравенства вооруженных сил в пользу США и обещал, что при обнаружении американцами характера договоренностей и принятия ими ответных мер он направит к берегам Америки Балтийский флот для поддержания военного равновесия. Несмотря на испытываемые сомнения, Гевара поверил заверениям Хрущева и согласился на окончательную отработку текста с соответствующими кубинскими поправками.
Уже вернувшись в Гавану, Че и Арагонес продолжали испытывать сомнения в выполнении договора Советским Союзом, если он носил секретный характер. Ведь, по их мнению, для защиты Кубы советским ядерным зонтиком не было даже необходимости размещать на ней ракеты СССР. Для этого было бы достаточно Кремлю объявить, что американское нападение на нее было бы равнозначно нападению на Советский Союз. Несмотря на это, договор был подписан, и советские ракеты незаметно для США были довольно быстро размещены на острове. Из 42 ракет 20 несли ядерные боеголовки. В дополнение к этому шесть ракетных установок тактического назначения были оснащены девятью ракетами с ядерными боеголовками. Их обслуживанием занимались присланные из СССР 42 000 военнослужащих. Однако эйфория продержалась в Кремле совсем недолго.