25 марта 1967 года организация «Боливийский национальный союз крестьян» (объединявшая самое что ни на есть коренное население страны) мобилизовала всех своих членов против Че Гевары – «против вмешательства иностранных участников во внутренние дела страны».
Задолго до того, как туристы из Челси, Манхэттена и Малибу начали приезжать на экскурсии «тропами Че Гевары», как пафосно вещают туристические брошюры, эти боливийские крестьяне прошли по следам Че с мачете, вилами и арканами.
Шестьсот крестьян из сельской области Кочабамба в Боливии добровольно сформировали ополчение для борьбы с Че. Их было в три раза больше, чем партизан в повстанческой армии Кастро и Че на Кубе вместе взятых, и в десять раз больше, чем в «Боливийской национальной освободительной армии» Че на ее пике деятельности. Ироничнее всего было то, что все эти шестьсот боливийцев, готовых бороться против Че, на самом деле были крестьянами, а не безработными юристами, скучающими студентами и уволенными профессорами философии.
Тем не менее боливийские крестьяне не относились с пренебрежением и негодованием ко всем иностранцам. Когда майор армии США Ральф «Паппи» Шелтон из подразделения «Зеленых беретов» прибыл в Боливию со своей командой из шестнадцати человек для подготовки людей, которые бы выследили и ликвидировали Че и его «Национальную освободительную армию», боливийские крестьяне осаждали его на каждом шагу. Повсюду в сельской местности местные жители встречали Паппи и его людей песнями и теплыми приветствиями и снабжали едой и питьем.
«Невозможно улыбаться при мысли о Че: из-за него погибло столько людей, – говорил Феликс Родригес, кубано-американский офицер ЦРУ, который играл ключевую роль в выслеживании Че в Боливии и был другом Шелтона. – Но когда дело доходит до Че в качестве партизана, губы сами расползаются в усмешке. В Боливии он не смог завербовать ни одного крестьянина в свои ряды партизан – ни одного! Я воевал во Вьетконге, Эль Сальвадоре, против сандинистов и в Никарагуа. Я знаю все о партизанских движениях – и крестьянское население очень сложно завербовать».
«Вообще-то те немногие боливийцы, которых Че удалось завербовать, были вынуждены присоединиться к бандам партизан – я говорил с некоторыми из них, – вспоминает Родригес. – Че Гевара убеждал их прийти к нему в лагерь, чтобы поговорить об их возможных поездках на Кубу или даже в Россию и Китай – для того, чтобы учиться в тамошних школах. Когда же они добирались до лагеря, Гевара озадаченно хмурился: «Куба? Россия? Что вы имеете в виду? Никто не говорил, что придется туда ехать», – протягивал новобранцу ружье и говорил: «Добро пожаловать, теперь ты партизан. И не пытайся убежать, а то мы тебя догоним и убьем».
«Тем не менее у Гевары было достаточно много дезертиров. И мы пользовались этим: они постоянно снабжали нас информацией о местонахождении партизан. Эти люди чувствовали себя обманутыми. Я пользовался этим ощущением предательства со стороны Че, когда добывал разведданные».
Че Гевара потом жаловался на боливийских новобранцев в своих дневниках. «Они не хотят работать. Они не хотят брать в руки оружие, они не хотят переносить грузы, они симулируют болезни». Кроме всего этого, один из боливийцев по имени Эусебио оказался «вором, лжецом и лицемером».
«На крестьян все еще невозможно до конца положиться, – пишет Че в своих дневниках в начале марта. – Но кажется, что с помощью спланированного террора мы сможем нейтрализовать часть врагов. Поддержка крестьян придет потом».
Но этого не случилось. Крестьяне продолжали сообщать о местонахождении партизан солдатам, с которыми у них были неплохие отношения, и по понятной причине: боливийская армия состояла из таких же боливийских крестьян, а не бородатых иностранцев, которые резали их скот. «Все кампании по привлечению боливийцев в ряды партизан провалились», – писал Че, освободитель боливийских крестьян.
Партизанка из Восточной Германии Хайди Тамара Бунке, или Таня, которая отправилась в Боливию за год до Че, чтобы проделать подготовительную работу перед его торжественным появлением, на самом деле была агентом КГБ, Штази и Кубинского генерального разведывательного управления. В Боливию ее направили, чтобы держать Гевару под наблюдением. Они познакомились в 1960 году. Че совершал поездку по Восточной Германии, а Тамара выступала в качестве его переводчика. По слухам, большая часть этих «переводов» звучала в постели. Бунке родилась в Аргентине; ее родителями были коммунисты, бежавшие из Германии. Тамара, считавшая себя женщиной широких взглядов, а также весьма проницательной и начитанной, быстро нашла с Че общий язык.
Их отношения продолжались и в течение длительных командировок Тани на Кубе в начале шестидесятых годов. Естественно, посвященные во все это, Танины руководители из разведки признали ее идеальной кандидатурой, которая могла бы информировать их о действиях Гевары.
«Некоторые утверждают, что Таня была тройным агентом, работавшим также на ЦРУ, – говорит бывший сотрудник ЦРУ Феликс Родригес. – Но это неправда. Она была давним агентом КГБ и спецслужб Восточного блока. Кастро хорошо это знал. Она даже была членом Коммунистической партии Кубы».
Увы, бедной Тане с самого начала было предначертано оставаться в первую очередь в боливийской столице Ла-Пас и действовать в качестве связующего звена между Че и Гаваной, а также партизанской сетью города. В марте 1967 года она отправилась в партизанский лагерь Че, расположенный в сельском районе Нанкауазу, чтобы сопроводить туда журналистов: француза Режи Дебре и аргентинца Сиро Бустоса.
Оба на словах исповедовали социализм, восхищались кубинской революцией и, казалось, были готовы сделать для Че в Боливии то, что Герберт Мэтьюз из «Нью-Йорк таймс» сделал для Кастро на Кубе. Они также были готовы работать на партизан в более официальном качестве – как вербовщики и посредники.
Бустосу, в частности, было поручено обратить особое внимание на план боливийской операции, потому что сразу после победы в Боливии Че должен был провести подобную блестящую операцию в Аргентине. Именно оттуда «Че всемогущий» начнет «освобождение» всего Южноамериканского континента! «Борьба в Латинской Америке со временем приобретет континентальный размах, – писал Че. – Она станет сценой множества великих битв человечества за свое освобождение».
И, когда это славное пламя со скоростью лесного пожара распространится по всему Западному полушарию, Че в конечном счете поведет «человечество» на борьбу с «величайшим врагом рода человеческого: Соединенными Штатами Америки». Весь этот план должен был бы показаться Бустосу пугающе знакомым, ведь он пытался проникнуть в Аргентину, чтобы начать партизанскую войну по приказу Че, еще в 1963 году. Теперь он снова вернулся к Че в сопровождении Тани, готовый к очередной рискованной попытке.
«Че планировал соорудить в Андах гору Олимп, не меньше, и усесться на самой ее верхушке – выше, чем Фидель», – говорит Дариэль Аларкон, кубинский партизан, который воевал с Че в горах Сьерры и Конго и был одним из трех боевиков, которым удалось пережить боливийское фиаско.
Не прошло и месяца с начала его «олимпийского» предприятия, как некоторые боливийские «новобранцы» уже начали дезертировать из отряда Гевары. Эти неблагодарные сообщили боливийской армии о лагере Че как раз тогда, когда приехала Таня с Дебре и Бустосом. Ко всему прочему, Таня оставила в соседнем городе Камири джип, полный партизанских документов и фотографий, в комплекте с ее собственным удостоверением личности и оперативными псевдонимами. Джип и все его содержимое было обнаружено полицией и вскоре уже находилось в распоряжении разведывательного отдела боливийской армии. Скоро всех агентов Гевары в Ла-Пасе (прямо скажем, немногочисленных) вычислили и арестовали.
Из-за своей некомпетентности в качестве шпиона Таня теперь застряла в партизанском лагере. Но Дебре и Бустос придумали способ, как выбраться из лагеря Че. Дебре должен был изображать иностранного журналиста, а Бустос – коммивояжера, который случайно не туда свернул во время деловой поездки. Расторопный Че Гевара даже сподобился передать Дебре и Бустосу несколько важных сообщений для внешнего мира.
Одним из них было напыщенное «военное коммюнике № 2». Другим был призыв к друзьям Бертрану Расселу и Жан-Полю Сартру начать как можно громче оповещать мировую общественность о событиях в Боливии. И еще одним была просьба к Фиделю послать ему новое радио, побольше денег – и, пожалуйста, ради всего святого, поторопиться и открыть тот «второй фронт» в Боливии, который он давно обещал, послав туда всех боливийских коммунистов, которые на тот момент проходили обучение на Кубе.
Реакция Марио Монхе на сообщение Че Фиделю о втором фронте нигде не задокументирована. И скорее всего, у него, как у коммуниста, чувство юмора было сильно атрофированным. Но, тем не менее, можно предположить, что он смеялся, и громко. Не отойдя и на десяток километров от лагеря Че, Дебре и Бустос были схвачены полицией Боливии и оперативно переданы военным боливийской армии. Нескольких ударов оружейными прикладами хватило, чтобы уже через несколько минут они выдали местонахождение Гевары. Бустос, вспомнив о неудавшейся карьере художника, даже любезно набросал портреты людей, которых он видел в партизанском лагере. Возможно, Бустос действовал из страха. Или, возможно, имея в своем активе уже две миссии, заранее обреченные на неудачу, за которые он чуть не поплатился жизнью, Бустос почувствовал, что он должен хоть как-то поквитаться с Че.
Рисунки Бустоса, наконец, убедили начальство ЦРУ в том, о чем сотрудникам низшего ранга – таким, как Марио Риверон – уже было давно известно: Че Гевара действительно в Боливии. Подготовка боливийской армии Шелтоном и «зелеными беретами» теперь, ввиду четкой цели, началась всерьез. Феликс Родригес убедил боливийских военных прекратить расстрелы пленных партизан. При правильном подходе и умелых допросах они могли бы сообщить ценную информацию, которая в итоге помогла бы захлопнуть ловушку для Че.