В Мексике ФБР и ЦРУ США чувствовали себя как дома, в чем Че мог убедиться еще в 1956 году. В начале 1960-х годов такое положение усугубилось. Кубинское посольство в Мексике было под круглосуточным наблюдением ЦРУ, которое с ведома мексиканцев прослушивало все телефонные переговоры посольства. Именно аппаратура ЦРУ засекла, например, визит Ли Харви Освальда в кубинское посольство в Мехико в 1963 году[229].
Таким образом, в 1962 году проблема переброски кадров партизанского движения в страны Латинской Америки неожиданно стала ключевой, и именно в ее разрешении помогла чехословацкая разведка.
В рамках акции «Мануэль» кубинцы и латиноамериканцы, подготовленные для нелегальной работы в Латинской Америке, сначала прилетали с кубинскими паспортами в Прагу[230]. Причем на первых порах (кубинская разведка еще только вставала на ноги) гости от Красной Бороды прибывали с плохо сработанными документами и в неподходящей для Европы одежде (например, в летней одежде зимой). В Праге на специальной конспиративной квартире в случае необходимости гостям полностью меняли внешний вид (через это пришлось пройти и самому Че) с помощью грима, зубных протезов и кардинальной смены прически (цвет волос, искусственная лысина и т. д.). Затем гостей снабжали надежными (в основном настоящими) паспортами западноевропейских и латиноамериканских стран. С новыми документами будущие нелегалы проходили «обкатку» в странах Западной Европы. Например, они ехали поездом из Праги в нейтральную Австрию, а уже оттуда в страны НАТО. Сработанные в рамках акции «Мануэль» паспорта наполнялись визами и пограничными отметками западных стран, что делало их еще более надежными. Наконец, посланцы Красной Бороды, превратившись, например, в уругвайских[231] или аргентинских бизнесменов, улетали из Парижа или Швейцарии в Латинскую Америку.
Канал акции «Мануэль» функционировал до 1970 года и через него прошли сотни человек. ЦРУ так и не смогло выяснить, как революционеры с Кубы оказывались в самых разных странах Западного полушария.
Помимо разрешения проблемы транспортировки бойцов в очаги будущего партизанского движения в Латинской Америке, следовало решить вопрос их боевой подготовки и доставки в Западное полушарие специального оружия и снаряжения (причем желательно западного производства). На обычных рейсовых самолетах всего этого не провезешь. Как правило, в таких случаях спецслужбы (в том числе и ЦРУ) используют дипломатическую почту — ее ведь никто не проверяет. Но кубинских посольств нигде в Латинской Америке, кроме Мексики и Боливии, не было. К тому же ЦРУ и ФБР были готовы пойти и на вскрытие кубинской дипломатической вализы (особенно крупногабаритных грузов) — никаких правил американцы в этой войне не соблюдали.
Здесь на помощь Кубе пришел Алжир.
С 1954 года алжирские патриоты из Фронта национального освобождения (ФНО) при помощи социалистических стран вели войну против французских колонизаторов, которая в 1962 году закончилась полной победой ФНО[232]. Независимый Алжир (избравший путь строительства социализма) возглавил президент Ахмед бен Белла, очень благодарный Кубе за поддержку в годы национально-освободительной борьбы. 30 апреля 1964 года Ахмеду бен Белле было присвоено звание Героя Советского Союза. Кубинцы оказали Алжиру существенную поддержку и после обретения этой страной независимости, направив батальон добровольцев, принявший участие в пограничном конфликте между Алжиром и прозападным Марокко.
Во время своего визита на Кубу бен Белла установил хорошие личные отношения с Фиделем и Че. В отличие от осторожных русских, алжирцы были готовы оказать революционному проекту Че любую посильную помощь, в том числе предоставить полигоны для боевой подготовки будущих партизан, снабдить их документами и оружием западного образца, а также перевозить оружие дипломатической почтой.
Впервые Че и бен Белла встретились на Кубе осенью 1962 года — прямо перед самым Карибским кризисом. Алжирский президент спешил на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, на которой Алжир должны были торжественно принять в члены этой организации. Остановка в Гаване на обратном пути была не случайной — Алжир решил открыто продемонстрировать солидарность с кубинской революцией. 15 октября в Вашингтоне бен Белла горячо дискутировал тему Кубы с Кеннеди, требуя от США отказаться от вторжения на остров. Президент США в ответ не рекомендовал бен Белле лететь в Гавану — его самолет якобы могли сбить кубинские контрреволюционеры. Президент Алжира ответил, что не боялся французов, а уж кубинских эмигрантов — тем более.
Перед визитом бен Беллы СНБ США подготовил на него справку для Кеннеди, в которой отмечалось, что «…несмотря на массу наивных идей… начиная от Маркса, Насера и Че Гевары», бен Белла больше прагматик, чем доктринер. Хотя президент Ахмед бен Белла и министр обороны Хуари Бумедьен исключили алжирских коммунистов из общественной жизни страны, «многие алжирцы до сих пор смотрят на Кастро сквозь розовые очки»377.
16 октября в Гаване президент Алжира провел обстоятельные переговоры в неформальной обстановке с Фиделем, Раулем и Че. Возникли искренние дружеские чувства.
Ровно через год Марокко, игравшее в годы холодной войны роль цепного пса Запада в Африке, атаковало алжирскую территорию в районе пограничного города Тиндуф. У алжирцев не было ни единого танка, ни единого самолета. Советские самолеты быстро перебросил в Алжир президент Египта Насер (как и бен Белла — Герой Советского Союза). Кубинцы прислали на помощь танковый батальон (22 танка) и несколько сотен добровольцев. Причем кубинцы нарушили согласованные ранее с СССР условия поставки этих танков на Кубу — Куба не имела права без предварительного согласия Советского Союза использовать боевую технику советского производства в третьих странах. Вместе с кубинскими солдатами и танками корабль доставил в Алжир груз кубинского сахара — подарок, на который бен Белла ответил отправкой тем же кораблем на Кубу чистокровных берберских лошадей378.
Заметим, что по другую сторону алжирско-марокканского конфликта против кубинцев стояли США — американские пилоты на вертолетах перебрасывали марокканские войска к линии фронта.
При этом кубинцы советовали алжирцам наладить хорошие отношения с бывшей метрополией — Францией, правительство которой во главе с де Голлем начинало отходить от США и проводить более самостоятельную внешнюю политику. В 1964 году Че так говорил об этом: «Недавно французское правительство было очень раздражено нашей поддержкой Алжира… Позже со стороны того же французского правительства было проявлено большее понимание… Сегодня Алжир и Франция поддерживают добрые отношения друг с другом, и мы поддерживаем как нельзя лучшие отношения с братским народом Алжира и также добрые отношения с Францией»379.
Таким образом, при помощи алжирцев и чехов в 1962 году можно было приступать к конкретной реализации планов создания партизанского очага (или, вернее, нескольких очагов) в Латинской Америке.
Наиболее перспективным местом представлялась Венесуэла. Страна обладала огромными запасами нефти, довольно влиятельными (хотя и расколотыми) левыми силами и сложной историей отношений с США. Очень важным было и то, что левые и националистические элементы были неплохо представлены в венесуэльской армии. Только в 1958 году путем поддержанного народом военного восстания был свергнут проамериканский диктатор Маркос Перес Хименес.
В мае 1958 года Эйзенхауэр отправил в Каракас «с миссией доброй воли» своего вице-президента Ричарда Никсона. Но венесуэльцы прекрасно понимали, кто стоял за спиной диктатуры Переса Хименеса, и 13 мая в Каракасе разгневанные демонстранты, скандируя «Никсон, убирайся домой!» и «смерть Никсону!», плевали на лимузин Никсона и забросали его камнями на глазах двенадцати сотрудников секретной службы США.
Однако имелись и очевидные минусы. В политике Венесуэлы очень большую роль играли социал-демократическая партия «Демократическое действие» (транслитерация испанской аббревиатуры — АД[233]) и ее лидер, уже упоминавшийся Ромуло Бетанкур. АД господствовала в профсоюзах, заботилась о повышении жизненного уровня преданных ей рабочих и проводила аграрную реформу. Неудивительно, что многие венесуэльцы считали Бетанкура социалистом, который хочет добиться того же, что и на Кубе, только мирным путем.
На самом деле Бетанкур был ярым антикоммунистом (не редкость среди правых социал-демократов) и проводил проамериканскую внешнюю политику. Че «раскусил» этого «друга народа» еще во время своих странствий по Центральной Америке в 1953–1954 годах, когда Бетанкур жил в эмиграции в Коста-Рике у своего друга и единомышленника Хосе Фигереса.
Кастровскую Кубу Бетанкур ненавидел и с готовностью откликнулся на просьбу США разорвать с ней все отношения. Бетанкур даже провозгласил собственную доктрину, согласно которой Венесуэла разрывала дипломатические отношения со всеми странами, где власть менялась в результате насильственного переворота. Под эту доктрину Бетанкур подверстал и Кубу, хотя Кастро пришел к власти не в ходе военного переворота, а в результате народного восстания против военной диктатуры Батисты.
Первые после свержения диктатуры президентские выборы в Венесуэле 7 декабря 1958 года продемонстрировали небывалую политическую активность народа. На участки пришли 93 процента всех избирателей. Победивший кандидат АД Бетанкур набрал 49,2 процента голосов (1 284 092 голоса). За героя антидиктаторского восстания адмирала Вольфганга Ларрасабаля Угуэто, победившего в столичном федеральном округе, высказались 903 479 венесуэльцев (34,6 процента).
Бетанкур поощрял американские инвестиции в Венесуэлу, и компании из США спокойно обогащались на венесуэльской нефти. В 1962 году американский бизнес получил в Венесуэле 505 миллионов долларов прибыли (в том числе 429 миллионов — в нефтяной промышленности), причем в США было вывезено 477 миллионов.