В январе 1959 года в Каракас на празднование первой годовщины свержения диктатуры Переса Хименеса прибыл Фидель Кастро, восторженно встреченный (в отличие от Никсона) венесуэльцами. Молодой и успешный революционер Кастро очень выигрышно смотрелся в глазах венесуэльской молодежи на фоне прожженного политикана и мастера всяческих компромиссов Бетанкура, предавшего, по мнению многих венесуэльцев, революционные идеалы своей юности.
Многие молодые люди в Венесуэле жаждали повторить кубинский опыт. Однако сам Че, как уже упоминалось, вполне здраво предостерегал от начала партизанской войны против правительства, пришедшего к власти путем выборов. Тем более что благодаря своим реформам (пусть и половинчатым) Бетанкур был еще достаточно популярен.
Тем не менее нетерпеливая революционная молодежь в апреле 1960 года вышла из рядов АД и образовала самостоятельную партию — Левое революционное движение (транслитерация испанской аббревиатуры — МИР[234]). Бетанкур обрадовался такому развитию событий, так как после ухода левых позиции его собственной правой группировки в рядах АД только усилились.
Новая партия именовала себя марксистской и антиимпериалистической и стремилась устроить в Венесуэле «национальную революцию», в том числе и вооруженным путем[235].
Компартия Венесуэлы также подпала под влияние Кубы и с конца 1960 года изменила свою позицию по отношению к режиму Бетанкура. До создания МИР венесуэльские коммунисты поддерживали принятие правительством отдельных прогрессивных мер и оказывали давление, чтобы ускорить проведение назревших в стране реформ. После раскола в АД коммунисты решили начать борьбу за свержение Бетанкура всеми возможными средствами.
В ноябре 1960 года (после антикубинского демарша режима Бетанкура) компартия и МИР предложили руководству единой Конфедерации трудящихся Венесуэлы (КТВ) начать политическую забастовку под лозунгом свержения режима Бетанкура. Заметим, что в теории партизанской войны Че политическая забастовка тоже присутствовала, но только как вспомогательное средство, «довесок» к успешной вооруженной борьбе партизанского очага. Сказывался неудачный кубинский опыт с провалом политической забастовки в апреле 1958 года.
Коммунисты были второй по значению силой в венесуэльском профсоюзном движении (после АД), но все же не первой. Естественно, что в профсоюзном руководстве не поддержали проведение забастовки против собственной партии.
В ноябре 1961 года в своем анализе обстановки в Венесуэле ЦРУ отмечало, что прокастровские симпатии в Венесуэле (некогда сильные) находятся на излете и у левых не хватает поддержки в народе для силового свержения режима.
На переговорах с Кеннеди Бетанкур и министр обороны Венесуэлы Брисеньо Линарес потребовали от президента США в связи с «опасностью, исходящей от Кастро», поставить венесуэльской армии современное вооружение. ВВС нужны истребители, а сухопутным войскам — новые казармы. Причем желательно, чтобы США предоставили средства в виде долгосрочного кредита. Венесуэла зачем-то попросила еще и подводную лодку, что было слишком даже для Кеннеди.
Кеннеди прямо заметил, что не видит никакой опасности со стороны Кастро в отношении Венесуэлы, а уж если Кастро решит атаковать Венесуэлу, то вооруженные силы США и стран ОАГ придут на помощь «в течение нескольких часов». Но сам же президент США предложил Бетанкуру обосновать дополнительные потребности в вооружении «внутренними угрозами», например, партизанским движением (которого тогда в Венесуэле не было. — Н. П.). В Вашингтоне были готовы принять Брисеньо Линареса, чтобы обсудить конкретные военные поставки. Линарес сказал, что у венесуэльской разведки есть информация о контрабанде оружия в Венесуэлу через Панаму. Ухватившийся за эту мысль Кеннеди спросил, есть ли там оружие из стран за «железным занавесом». Однако его ждало разочарование — Брисеньо Линарес ответил, что все оружие американского производства из арсеналов армии США.
Участники движения МИР в Венесуэле решили осуществить на практике кубинский опыт вооруженной борьбы; им ассистировала компартия.
В мае — июне 1962 года произошло два крупных восстания в вооруженных силах — военных моряков в Карупано (4 мая) и гарнизона крепости Пуэрто-Кабельо (2 июня). Оба выступления быстро подавили силой и среди руководителей восстания были обнаружены депутат от компартии Элой Торрес, а также ряд других политиков от КПВ и МИР.
10 мая 1962 года был издан декрет президента Венесуэлы о запрете коммунистической партии и движения МИР за участие в мятеже в Карупано. 30 августа 1962 года министр обороны Венесуэлы сообщил президенту Кеннеди, что правительство отслеживало заговор военных с ноября 1961 года. Якобы повстанцы хотели выступить во время пребывания Кеннеди в Венесуэле, но не смогли. Президент США похвалил администрацию Бетанкура за «прекрасную работу» и спросил, не попало ли оружие в Венесуэлу из Панамы и не стоит ли за всем этим Куба.
На востоке страны движение МИР начало партизанскую войну, назвав свои отряды Патриотического фронта имени Мануэля Родригеса. В 1962 году коммунисты и «миристы» объединили своих партизан в Вооруженные силы национального освобождения (транслитерация испанской аббревиатуры — ФАЛН[236]). Помимо очагов партизанского движения на западе и востоке, ФАЛН организовали городские партизанские бригады, осуществлявшие нападения на армейские посты и правительственные учреждения.
В 1963 году партизанское движение в Венесуэле было самым мощным в Латиноамериканском регионе и, казалось бы, оправдывало теорию партизанского очага. Однако попытки партизан сорвать президентские выборы 1963 года успеха не имели — венесуэльцы все еще верили в демократию.
Переосмысливали свою тактику и левые силы — партизанский очаг явно не хотел разгораться. Летом 1964 года находившийся в тюрьме лидер МИР Ранхель написал письмо председателю палаты депутатов. В нем говорилось, что голосование на выборах показало стремление венесуэльского народа разрешать проблемы страны не вооруженным, а мирным путем. Затем с заявлением о пересмотре «методов борьбы за освобождение страны от засилья иностранных монополий» высказалось и все руководство МИР.
В 1964–1966 годах к такому же выводу пришли коммунисты, осознавшие, что путь вооруженной борьбы за власть в условиях Венесуэлы не приводит к успеху, так как большинство населения надеется улучшить свою долю с помощью избирательного бюллетеня: «Мы, коммунисты, не питаем иллюзий в отношении мирного пути для создания патриотического правительства, ибо господствующие классы, находящиеся на службе североамериканских монополий, не допустят этого… Но мы, коммунисты, считаем абсурдным претендовать на то, чтобы изменить это положение только усилиями авангарда и только путем использования вооруженной борьбы»380.
События в Венесуэле происходили без активного влияния Че или Кубы в целом. Речь шла скорее о попытках венесуэльских левых последовать кубинскому примеру.
Че надеялся, что венесуэльские левые достаточно организованы, чтобы взять власть собственными силами. Выступая в мае 1962 года перед сотрудниками кубинских органов безопасности, Че охарактеризовал положение в Венесуэле следующим образом: «В Венесуэле ситуация гораздо более динамична, Коммунистическая партия и Движение революционных левых [МИР] возглавляют вооруженное освободительное движение, и практически Венесуэла переживает состояние гражданской войны. Нас должно весьма интересовать это венесуэльское движение, нам надлежит смотреть на него не только с большой симпатией, но и с большим вниманием… Находясь под влиянием собственного опыта, практически родившись как нация с односторонним опытом, мы всегда проповедуем партизанскую войну, базирующуюся на крестьянских поселениях и последующий захват городов с опорой на деревню… Некоторые венесуэльские товарищи неоднократно высказывали мнение, что в Венесуэле имеется возможность предпринять насилие иного рода, поскольку здесь существуют особые условия и, в частности, есть группы военных, выступающие за восстание…»381
Таким образом, Че, которому всегда был чужд догматизм и свойственна самокритика, был готов адаптировать свою теорию партизанской войны к конкретным условиям разных стран. Что касается Венесуэлы, то он правильно предвосхитил будущее: именно прогрессивные военные во главе с Уго Чавесом повели страну к социализму в конце XX века.
ЦРУ отмечало, что в 1958–1963 годах китайцам удалось сильно укрепить позиции в компартии Венесуэлы, чем во многом и объяснялся неудачный переход коммунистов к тактике вооруженной борьбы. Компартия Венесуэлы оказалась единственной в Латинской Америке, отказавшейся публично поддержать Москву в споре с Пекином. Мао лично принял руководителей МИР в Китае, а в первой половине 1962 года, поданным ЦРУ, боевую подготовку в КНР прошли члены компартии Венесуэлы382.
Примечательно, что и советская пропаганда в 1962 году (явно с оглядкой на Гавану) поддерживала вооруженную борьбу венесуэльских коммунистов.
Если Венесуэла (и это отмечал Че) не совсем подходила под теорию фокизма, то Гватемала, казалось, была идеальным полем боя для партизанской войны с опорой на деревню. Подавляющее большинство населения Гватемалы составляли крестьяне-индейцы, подвергавшиеся чудовищной эксплуатации со стороны местных белых олигархов и американских компаний типа «мамиты Юнай». В стране не было традиций парламентской смены власти и все привыкли к перманентному насилию. После свержения прогрессивного режима Арбенса в 1954 году страной правили диктаторские правые режимы, опиравшиеся на репрессивный аппарат. В то же время в отличие от соседней Никарагуа, где всю власть монополизировал клан Сомосы, в Гватемале олигархия не была единой и частенько одна группа свергала другую. Соответственно, не была единой и армия.