полосатой одежде уголовников с характерным слоганом: «Кто убивает сталью, сам умрет от стали».
Дантон сломался быстро, то же самое можно сказать и про Бустоса. Оперативник ЦРУ (из кубинских контрреволюционеров) Габриэль Гарсиа пообещал измученному Дантону жизнь, и тот заговорил. В частности, он подтвердил, что командиром отряда является Че Гевара. Гарсиа немедленно передал эту информацию резиденту ЦРУ в ЛаПасе, но тот не поверил — нужны были какие-нибудь доказательства.
В мире поднялась массовая кампания в защиту Дебре, которую возглавил президент Франции де Голль, назвавший своего соотечественника «молодым блестящим философом».
Бустос тоже «сдал» Че. Позднее он оправдывался, что сам Че разрешил ему перед уходом это сделать. Мол, настала пора «объявиться» и надеть всемирно известный черный берет с красной звездочкой. Правда, непонятно, почему Че сам не «объявился» ни тогда, ни позже. Формальным командиром отряда на встречах с местными жителями всегда выступал боливиец Инти.
20 апреля ЦРУ доложило Джонсону, что имеет доказательства поддержки партизанского очага в Боливии со стороны обеих боливийских компартий496.
22 и 25 апреля отряд Че вступал в перестрелки с армией, которые задержали его движение и тем самым не дали в условленный срок соединиться с оставленным 19 апреля арьергардом. Партизаны потеряли ценного бойца — Элисио Рейеса, сотрудника кубинской разведки и, как писал Че, «одного из столпов» отряда. Хотя за месяц боев армия убила всего двоих партизан, эти потери были невосполнимы — боливийцы к отряду не присоединялись.
Глава резидентуры ЦРУ в Ла-Пасе Ларри Стернфилд на самом деле отнесся к сообщениям о возможном присутствии Че Гевары в Боливии со всей серьезностью. По его просьбе штаб-квартира ЦРУ в Лэнгли прислала в Боливию двух оперативников из числа кубинских контрреволюционеров — Феликса Родригеса и Густаво Вильольдо.
Феликс Родригес (родился в 1941 году) происходил из богатой кубинской семьи, связанной с Батистой. Его дядя, например, при диктаторе был министром общественных работ. С 1954 года Родригес учился в элитной американской школе в Пенсильвании и в конце 1958 года уже собирался возвращаться на Кубу, как грянула революция. Родители Родригеса оказались в Майами, а их сын вступил в созданный доминиканским диктатором Трухильо Карибский антикоммунистический легион. Как уже отмечалось выше, попытка высадки этого легиона на Кубе окончилась позорным фиаско, и Родригес-младший сменил «контору». Его зачислили в «Бригаду 2506», которую ЦРУ готовило к высадке в заливе Свиней. Родригес тайно прибыл на Кубу за несколько недель до вторжения, чтобы организовать акты саботажа и диверсии. ЦРУ на поверку оказалось не лучше Трухильо, и после провала вторжения Родригес едва смог выбраться с Кубы через посольство Венесуэлы.
Но тем не менее из ЦРУ он не ушел. Его готовили к заброске на Кубу в октябре 1962 года — Родригес должен был корректировать удары американской авиации по своей собственной родине. Не вышло и в тот раз, но Родригес не успокоился. Он несколько раз предлагал ЦРУ убить Фиделя, Рауля и Че из снайперской винтовки.
Густаво Вильольдо тоже был из «бывших». В феврале 1959 года его отец покончил жизнь самоубийством после того, как была национализирована его дилерская фирма концерна «Дженерал моторе». Вильольдо-младший винил в национализации лично Че. Как и Родригес, он был бойцом «Бригады 2506», отвечая там за разведку. Не случайно, что ЦРУ направило его в 1965 году в Конго, чтобы ликвидировать там Че. Вильольдо внимательно следил за радиообменом между лагерем Че и Гаваной и был уже готов передать координаты лагеря наемникам Бешеного Майка[302], но в последний момент Че сумел уйти в Танзанию. Вильольдо неоднократно говорил, что хочет отомстить Че за своих родителей, потерявших после революции свое имущество.
И Родригес, и Вильольдо якобы получили задание совместно с боливийскими спецслужбами выследить Че в Боливии, взять его в плен и доставить для допроса в зону Панамского канала. Но нет ни одного документа, подтверждающего эту версию, а ведь ЦРУ столько раз обвиняли в соучастии в убийстве пленного и безоружного Че (преступление по законам любой цивилизованной страны), что существуй в реальности некий документ с указанием пленить Че, он давно бы появился на свет. Тогда в безжалостном расстреле пленного и раненого человека можно было уже точно обвинить только одних боливийских военных. А с тех какой спрос?
А вот в пользу того, что Родригесу и Вильольдо поручили не выпускать Че живым из Боливии, говорит сразу несколько фактов.
Прежде всего сам кадровый выбор Лэнгли. Во-первых, оба кубинца, чьи богатые семьи пострадали от революции, лично ненавидели Че и никогда этого не скрывали. Родригес даже брался ликвидировать его на Кубе. Ожидать от них жалости к команданте Эрнесто Геваре не приходилось. Во-вторых, оба кубинца не были кадровыми сотрудниками ЦРУ. Они работали с «конторой» по договору, и сама «контора» формально юридически за их действия не отвечала. То есть эти «cut out»[303] могли и не выполнить приказа из Лэнгли, если бы не захотели — они ведь не были американскими государственными служащими. Наконец, в отличие от Папочки Шелтона, миссия Родригеса и Вильольдо в Боливию никак не была формально согласована с боливийскими властями. То есть Баррьентос мог к ним и не прислушиваться — они не были сотрудниками какой-либо законной структуры США. В Боливии посланцы ЦРУ работали в форме боливийской армии без знаков отличия и числились для окружающих всего лишь капитанами.
Кроме того, если бы ЦРУ действительно хотело захватить Че живым, то по формальным политическим каналам (посол Гендерсон, резидент ЦРУ в Ла-Пасе Стернфилд) это пожелание американцев следовало, как это и обычно делается в подобных случаях, официально довести до боливийского руководства. Невозможно себе представить, чтобы стопроцентно зависимый от США Баррьентос осмелился бы эту просьбу проигнорировать. Но этакой просьбы из Вашингтона в Ла-Пас никогда не поступало, и, таким образом, известному своей кровожадностью Баррьентосу выдали молчаливый карт-бланш.
Мало того. По состоянию на 1967 год агентом ЦРУ был министр внутренних дел Боливии Антонио Аргуэдас, бывший член НРД и близкий друг Баррьентоса. При желании ЦРУ могло бы надавить на боливийского президента и по этому каналу, но не сделало этого. С другой стороны, ЦРУ попросило прикомандировать к МВД Боливии своих агентов кубинской национальности (например, Габриэля Гарсиа[304]), и Аргуэдас сразу «взял под козырек».
Перед отъездом в Боливию Родригес и Вильольдо изучили досье своих будущих боливийских коллег по «охоте на Че» — полковника Хоакина Сентено и майора Арнальдо Соседо. Те курировали разведку в «красной зоне», и даже в материалах ЦРУ отмечалась их крайняя жестокость.
Перед отъездом куратор от ЦРУ Билл, по воспоминаниям самого же Родригеса, обмолвился, что захват Че живым «очень сомнителен»497.
Баррьентос через боливийского посла в Вашингтоне попросил у американцев 6 миллионов долларов на помощь в борьбе против партизан. Директор ЦРУ Ричард Хелмс был резко против — коррупция Баррьентоса и его окружения была хрестоматийной. Уже были случаи, когда американская помощь Боливии бесследно исчезала.
Баррьентос был возмущен отказом и запросил содействия у соседних Аргентины и Парагвая — ведь партизанский очаг угрожает и им. В этом случае боливийский диктатор был прав, но аргентинцы сообщили, что сами боятся «своих» партизан и пока войска в Боливию послать не готовы. Выделили лишь партию оружия и боеприпасов. С Чили и Парагваем у Боливии были неурегулированные территориальные споры, уже заканчивавшиеся обидными для боливийской армии военными фиаско. Чилийцы, например, не без злорадства следили за позорными поражениями боливийской армии от горстки партизан.
Казалось, что теория Че о революционной роли партизанского очага начала приносить плоды. Успешные действия партизан вызвали оживление в стане политических противников Баррьентоса. Начали бастовать учителя. На митингах шахтеров зазвучали лозунги в поддержку Армии национального освобождения.
Президент Боливии отреагировал быстро и жестоко. Страна была объявлена на осадном положении, все три компартии — запрещены. Школы и университеты принудительно отправили на «дополнительные каникулы». Теперь учителя могли бастовать, сколько им заблагорассудится. США выразили «понимание» всех этих репрессивных мер. Но главную опасность Баррьентос совершенно правильно видел в шахтерах, имевших до 1965 года свою вооруженную милицию.
Горняки уже давно были недовольны постоянным ухудшением своего материального положения. С целью финансового «оздоровления» государственной оловянной компании КОМИБОЛ Баррьентос резко сократил зарплаты рабочих (до 80 центов в день) и разогнал профсоюзы. 6 июня 1967 года шахтеры в местечке Уануни открыто выразили солидарность с партизанами. Баррьентос не на шутку испугался и решил спровоцировать рабочих на преждевременное выступление, чтобы жестоко расправиться с ними.
Войска оккупировали главные шахтерские поселки. Ночью 23 июня в очень популярный в Боливии народный праздник Святого Иоанна армия заняла палаточный лагерь протестующих и празднующих одновременно шахтеров в Катави. В лагере ожидалось массовое собрание, на котором предполагалось принять резолюцию в поддержку партизан. Солдаты открыли огонь из пулеметов, хотя среди собравшихся было много женщин и детей. По официальным данным, погибли 20 человек и 72 были ранены. Профсоюзы говорили о более чем сотне убитых, но Баррьентос ввел цензуру и запретил что-либо публиковать о «кровавом празднике». Когда депутат парламента Марсело Кирога Санта Крус обвинил правительство в массовых убийствах мирных граждан, он был немедленно арестован, несмотря на парламентскую неприкосновенность.