После первой встречи Че с Фиделем виделись по несколько раз в неделю. Че прекратил вести дневник, чтобы в случае ареста не скомпрометировать кубинцев. Как член «Движения 26 июля», он должен был соблюдать правила конспирации. Хотя Мексика не испытывала особо сильных дружественных чувств по отношению к кубинскому диктатору, в стране свободно работали агенты Батисты, следившие за каждым шагом братьев Кастро и их сторонников. К тому же мексиканская полиция работала под контролем ФБР и в случае соответствующей просьбы американских «друзей» могла при несоблюдении конспирации немедленно разгромить ячейки «Движения 26 июля».
Надо сказать, что за людьми Кастро в Мексике и в США следили еще и ищейки доминиканского диктатора Трухильо. Еще в 1949 году доминиканские эмигранты при поддержке (скорее попустительстве) тогдашних кубинских властей пытались высадиться на Санто-Доминго и свергнуть кровавую диктатуру Трухильо. Среди добровольцев был и никому не известный Фидель Кастро. Трухильо тогда угрожал объявить Кубе войну и подвергнуть Гавану бомбардировке с воздуха.
В последний момент американцы надавили на Кубу и вооруженная экспедиция сорвалась, так и не покинув остров. Но Трухильо этого не забыл. Если бы Кастро удалось свергнуть до зубов вооруженного Батисту, то несомненно, что доминиканские эмигранты попытались бы с опорой на революционную Кубу сделать то же самое и с ним. Кстати, забегая вперед отметим, что так и произошло. Поэтому агенты Трухильо внимательно следили за кубинскими эмигрантами как в Мексике, так и в США.
Вскоре Че привел Фиделя в дом, и Ильда была слегка удивлена — высокий человек с бледным лицом (что нехарактерно для кубинцев) и модными усиками скорее выглядел как иностранный буржуазный турист, чем как революционный лидер. Однако когда он стал говорить, все сомнения исчезли — шарм, естественность, убежденность в своей правоте и блестящие ораторские способности сомнений не оставили.
Беседа с Фиделем в какой-то мере успокоила Ильду, ведь она тогда считала кубинских друзей Эрнесто чрезмерно горячими, непрактичными и нерассудительными. После присоединения Че к «Движению 26 июля» Ильда уже не скрывала своей тревоги. Ей казалось, что Че ввязался в авантюру, которая окончится еще более плачевно, чем атака на казармы Монкада в июле 1953 года.
Но Фидель подробно разъяснил свой план, призванный как раз минимизировать возможные риски. Прежде всего предназначенный для высадки на Кубу отряд должен был пройти тщательную военную подготовку в Мексике. Саму высадку предполагалось осуществить на востоке Кубы рядом с единственным мощным горным массивом страны Сьерра-Маэстра. Армия Батисты концентрировалась в районе Гаваны (на западе Кубы), и переброска частей на восток заняла бы некоторое время, что позволило бы партизанам закрепиться в горах. Наконец, высадка должна была совпасть по времени с вооруженным восстанием «Движения 26 июля» во втором по величине городе страны Сантьяго-де-Куба (недалеко от горного массива). Там работала сильная ячейка движения во главе с Франком Паисом. Наконец, высадка намечалась в родной для Кастро провинции Орьенте, где он все знал.
Восстание вместе с высадкой должны были вызвать на Кубе всеобщую забастовку и привести к свержению диктатуры. То есть при реализации этого плана длительная вооруженная борьбы исключалась, а отряд из Мексики выполнял лишь роль катализатора хорошо подготовленных заранее народных выступлений.
Наконец, Фидель детально продумал и внешнеполитические аспекты своей акции. Средства на подготовку высадки он намеревался совершенно легально, путем публичных выступлений, собрать среди кубинской эмиграции в США. Это должно было успокоить американцев, считавших кубинскую буржуазную эмиграцию абсолютно «надежной».
Фидель без обиняков разъяснил Ильде, что его борьба на Кубе является частью латиноамериканского революционного движения против империализма янки, движения, начатого еще Боливаром и Марти.
Конечно, несмотря на глубокую продуманность плана Фиделя, Че считал свою миссию на Кубу крайне рискованной. Уж очень неравны были силы с чисто военной точки зрения. Примерно 40 тысяч солдат и офицеров хорошо вооруженной американцами кубинской армии (в которой, надо сказать, Батиста пользовался довольно прочной популярностью) против нескольких десятков вчерашних студентов, в армии в основном не служивших.
Через несколько дней после знакомства Ильды с Фиделем Че очень серьезно спросил свою жену: «Что ты думаешь об этой сумасшедшей идее кубинцев вторгнуться на остров, полностью защищенный береговой артиллерией?» Ответ Ильды был следующим: «Я знаю, это сумасшествие, но в нем надо участвовать». Че с облегчением обнял ее и произнес: «Согласен, но я хотел знать, что ты думаешь. Я решил вступить в экспедиционный отряд. Мы пока еще на стадии планирования, но скоро мы начнем тренироваться. Я буду там врачом»74.
Характерно, что позднее в своих записках о партизанской войне Че описывал начало знакомства с Фиделем именно с Гватемалы:
«И все же я хочу объяснить, как и почему я познакомился с нынешним главой правительства Кубы. Шел 1954 год — год, когда от власти отстранялись демократические правительства, год, когда последняя [латино]американская демократия, которая еще держалась в этом районе — правительство Хакобо Арбенса Гусмана — пала жертвой хладнокровно спланированной агрессии, организованной Соединенными Штатами Северной Америки[69] под дымовой завесой их континентальной пропаганды. Явным организатором этой агрессии был госсекретарь Фостер Даллес, который по странному совпадению являлся еще и юристом и акционером компании “Юнайтед фрут”, основного империалистического предприятия в Гватемале.
Из этой страны мы вернулись разбитыми, объединенными страданиями со всеми гватемальцами; мы надеялись и искали пути, чтобы вернуть этой скованной страхом стране будущее. И тут Фидель прибыл в Мексику, чтобы здесь, на нейтральной территории, подготовить своих людей к великому делу…»75
Таким образом, понятно, что Че хотел отомстить американцам за Гватемалу, создав на Кубе новый оплот латиноамериканской революции.
Между тем агенты Батисты в Мексике не спали. Как-то Ильда вернулась с работы домой и увидела, что квартира ограблена. Причем пропали в основном вещи Эрнесто — пишущая машинка, фотоаппарат и медицинские инструменты. Правда, воры, видимо для отвода глаз, похитили и несколько ее ювелирных украшений. Когда вечером появился Че, у него не было сомнений, кто стоит за всем этим: «…это работа ФБР. Нам нельзя ничего сообщать полиции…»76
К тому времени Че прекратил заниматься уличной фотографией, оставив этот небольшой бизнес Эль Патохо. Он сконцентрировался на работе в больнице, где готовился к защите диссертации по физиологии (которую он позднее успешно защитил). В сентябре 1955 года Че даже выступил с докладом об аллергических заболеваниях на медицинском конгрессе в Веракрусе и его статью отобрали для престижного «Journal of Alllergy». Ильда помогала печатать статью и подбирала к ней статистические данные.
26 июля 1955 года кубинцы вместе с другими латиноамериканскими эмигрантами отмечали в столичном парке Чапультепек годовщину штурма казарм Монкада. На праздничном ужине Фидель приготовил для собравшихся спагетти с морепродуктами («спагетти алле вонголе»). В компании радостных, воодушевленных и смеющихся кубинцев Че молча сидел рядом с Ильдой, и Фидель даже пошутил по этому поводу: «Эй, Че! Ты что-то очень молчалив. Может, потому что рядом с тобой твой контролер?» На самом деле Че просто не любил больших шумных компаний и обычно чувствовал там себя скованно. Он был любитель поговорить и поспорить только в узком кругу и по интересовавшим его вопросам, прежде всего политическим. Обычные развлечения (танцы, обеды, вечеринки) его мало интересовали. Он считал все это пустой тратой времени.
В начале августа 1955 года Ильда призналась Че, что беременна. Эрнесто обрадовался, обнял и расцеловал ее. На следующий день он явился с подарком для ребенка — небольшим серебряным браслетом, в который были вправлены черные камни. Он предложил немедленно ускорить процесс официального бракосочетания и, так как мексиканская бюрократия по-прежнему не торопилась с нужными для этого документами, решил обратиться в посольство Аргентины. Но в последний момент Эрнесто заручился поддержкой знакомого мексиканского врача, который по совместительству был мэром небольшого городка Тепоцотлан и согласился сочетать их законным браком только на основе предъявленных паспортов.
В церемонии, состоявшейся 18 августа 1955 года, принимал участие Рауль Кастро. Фидель старался как можно меньше «светиться» в общественных местах, но с удовольствием повеселился на семейном праздничном ужине. Че приготовил для всех свое любимое аргентинское блюдо — жаренное на углях мясо.
Потом Че написал письмо родителям Ильды (она его напечатала), в котором сообщал о своем аристократическом происхождении, но предупреждал, что «существует абсолютный идеологический барьер между мной и моими родителями»77. Ильда и Че сообщили родне о браке постфактум, никого не пригласив на свадебную церемонию. В этом опять проявилось стремление Че отмечать все важные события с единомышленниками.
Молодые условились, что если родится мальчик, то имя ему даст Ильда, а если девочка — ее назовет Че. Че пригрозил жене, что если на свет не появится «дон Эрнесто», то будут большие проблемы. Но на самом деле латиноамериканский мачизм был ему абсолютно чужд, как и все общественные предрассудки той эпохи. В письме родителям Ильды Че поиронизировал, что их дочь плохо готовит, но это его не остановило. В реальности Ильда готовила хорошо, но ее острые перуанские блюда вызывали у Че приступы астмы. Он, как истинный аргентинец, предпочитал всем кулинарным изыскам жареную говядину с салатом.
Своим родителям Че тоже сообщил о браке с иронией: «Не знаю, получили ли вы торжественное уведомление о моей женитьбе и о том, что наследник уже в пути… Если нет, сообщаю вам настоящим об этом официально, чтобы вы могли распространить эту весть. Я женился на Ильде Гадеа, и у нас будет ребенок…»