24 июля Смит направил в Вашингтон меморандум о росте коммунистического влияния на Кубе. В нем приводились данные самого Батисты о том, что на Кубе якобы более 100 тысяч членов НСП177. Когда Смит напомнил диктатору, что тот оценивал численность компартии шестью тысячами человек в начале 1957 года, Батиста ответил, что не помнит этого. Прихвостень диктатуры и лидер КТК Мухаль на обеде в посольстве говорил Смиту о 50 тысячах членов НСП и еще о 100 тысячах сторонниках партии. Из 1833 профсоюзов НСП контролировала 30, а всего коммунистов в КТК примерно 30 тысяч.
Смит был склонен верить Мухалю и Батисте хотя бы потому, что на последних свободных выборах в 1948 году НСП получила 150 тысяч голосов. К тому же, мол, Мухаль сам бывший коммунист и знает, что говорит. Посол США, правда без всяких оснований, пытался в депеше приписать коммунистам похищение граждан США и хотя бы так как-то связать НСП с «Движением 26 июля». Смит с сожалением констатировал, что, так как компартия работает в подполье, ее лидеры неизвестны.
На самом деле Второй фронт Рауля Кастро действительно установил самые плотные контакты с НСП, причем Фидель был в курсе этих связей. Члены НСП не только сами вливались в ряды Второго фронта, но и организовывали крестьян, снабжавших повстанцев продовольствием. Хотя Рауля в свое время и исключили из молодежной организации НСП, это никак не отразилось на его коммунистических убеждениях.
Сам Фидель имел в Сьерре обстоятельную беседу с одним из руководителей НСП Карлосом Рафаэлем Родригесом (бывшим министром в правительстве Батисты в 1940-е годы). Была достигнута полная договоренность о совместной борьбе против диктатуры, чего не смогли, а точнее не захотели, достичь антикоммунисты с «равнины». Позднее Карлос Рафаэль Родригес вообще остался при штабе Фиделя как представитель партии.
В школе новобранцев Че продолжал работать в качестве главного политического руководителя коммунист Рибальта.
Но ни одного из этих фактов ни Смит, ни представитель ФБР (работал в должности атташе посольства по правовым вопросам), ни резидент ЦРУ не знали, что свидетельствует о блестящей конспирации повстанцев и о плохой работе американских спецслужб. Посол США оценивал количество членов НСП в 12 тысяч, и еще 25 тысяч кубинцев он причислил к сторонникам партии. Такая информация Вашингтон скорее успокоила, чем встревожила.
Надо сказать, что в госдепартаменте не разделяли про-батистовских взглядов Смита, и вовсе не потому, что симпатизировали Фиделю, да и вообще кубинской оппозиции. Просто после провала наступления кубинской армии в Сьерре в Вашингтоне пришли к выводу, что удержать диктатора у власти уже невозможно и надо думать уже о том, чтобы обеспечить проамериканскую линию нового правительства Кубы.
Для окончательного формулирования нового курса в отношении Кубы на остров был послан заместитель начальника отдела Центральной Америки госдепартамента Стюарт, который суммировал свои выводы в пространной депеше в Вашингтон от 24 июля 1958 года. Со ссылкой на консула США в Сантьяго-де-Куба и освобожденных Раулем Кастро американских военных Стюарт выражал сомнение в том, что кубинская армия сможет победить повстанцев.
Специальный посланник госдепартамента пришел к следующему заключению:
«1. Режим Батисты непопулярен и не смог убедить общественность в том, что может обеспечить честные выборы.
2. Вооруженное восстание под руководством Фиделя Кастро набирает силу с тревожащей скоростью.
3. Хотя подозрения (по отношению к США. — Я. П.) не исчезли полностью, наша политика по приостановлению поставок боевого снаряжения Батисте в целом одобрена антибатистовской оппозицией.
4. Изменение в политике по продаже оружия может привести к дальнейшим похищениям и репрессиям в отношении американских граждан и собственности не только в провинции Орьенте, но и в других районах [Кубы]…
6. Если ситуация не улучшится, то оппозиция по отношению к Батисте будет продолжаться и со временем Кастро будет становиться все сильнее и сильнее.
7. Полномасштабная поддержка [США] Батисты только продлит противостояние и будет непопулярна не только среди большинства кубинского народа, но и вызовет сильную критику из других частей мира.
8. Необходимо серьезно продумать альтернативный курс действий… для того чтобы разрешить кубинскую ситуацию еще до того, как Кастро станет настолько силен, что будет диктовать тип будущего правительства. Если честно, то мы не знаем, что на уме у Кастро…»178
Таким образом, Рауль Кастро не только напугал американцев своей «противовоздушной операцией», но и фактически заставил их еще больше дистанцироваться от Батисты.
Разгром при Хигуэе еще больше подорвал и так невысокий боевой дух батистовской армии. Во время перемирия с целью передачи пленных Че со своими бойцами выдвинулся на блокирование и уничтожение гарнизона противника в местечке Лас-Вегас. В течение дня лагерь врага был полностью окружен, и Че предложил солдатам сдаться. 25 июля его посетили два парламентера и предложили выпустить гарнизон с оружием при условии, что войска оставят партизанам продовольствие. Че ответил категорическим отказом, хотя и не предполагал, что парламентеры пришли только для отвода глаз. Пока шли переговоры, окруженная рота на грузовиках под флагом Красного Креста попыталась просто уехать из Лас-Вегаса. Узнав о недостойной уловке противника, Че немедленно приказал открыть огонь и организовал преследование.
Разрозненные батистовские батальоны, которые так и не смогли наладить оперативного взаимодействия, после Хигуэя стали без всякой координации отступать в предгорья. Партизаны пытались брать их в кольцо по образцу Хигуэя.
Фидель поручил Че окружить и уничтожить 17-й батальон, окопавшийся в местечке Лас-Мерседес на северном участке фронта. Под командование Че передали 250 партизан, и Фидель был уверен, что фронтальная атака и взятие Лас-Мерседеса будет означать полный разгром правительственной армии, а то и конец диктатуры. Че был более осторожен в оценках — он считал, что после Хигуэя правительственная армия хотя и надломлена психологически, но далеко еще не побеждена.
31 июля колонна Че обрушилась на Лас-Мерседес с юго-востока, и партизаны даже смогли подбить танк из трофейной базуки. Остальные отряды ударили с севера, а группа Камило Сьенфуэгоса находилась в засаде, чтобы предотвратить возможный подход подкреплений. К концу дня после ожесточенных боев повстанцы вплотную приблизились к Лас-Мерседесу, и Фидель во избежание потерь отдал приказ прекратить наступление в надежде на сдачу противника179.
Но прогнозы Че оказались верными — враг пока и не думал сдаваться. Главнокомандующий операцией в Сьерре генерал Кантильо решил подготовить партизанам ловушку именно у Лас-Мерседеса. 5 августа против окружавших 17-й батальон партизан были брошены три батальона (тысяча солдат) при поддержке пяти танков. Четыре партизанских отряда оказались между Лас-Мерседесом и наступавшим с севера противником. Теперь уже им самим угрожало окружение. К середине дня противник прорвал фронт.
Фиделю пришлось прибегнуть к военной хитрости — он запросил у Кантильо перемирия. С этим согласился и Батиста, и 6 августа в штаб Кастро прибыл подполковник Фернандо Нойгарт, думая, что партизаны будут обсуждать с ним условия сдачи. Фидель прочитал ему пространную политическую лекцию (Че сидел в уголке и помалкивал) и предложил вернуться на следующий день. 7 августа все повторилось — Фидель почти десять часов убеждал Нойгарта в близости конца диктатуры.
На третий день Нойгарт сам предложил немедленное прекращение огня, формирование военно-гражданской хунты и проведение выборов (то есть фактически озвучил американский план). Он отбыл из штаба 8 августа с контрпредложением Фиделя, неприемлемым для диктатора. Пока шли эти переговоры, партизаны спокойно отошли из грозившего им кольца и заняли хорошо укрепленные позиции. Теперь они могли уже не опасаться возобновления наступления Кантильо.
Фактически этим закончилось решающее наступление батистовской армии, начатое 25 мая. Стороны провели более тридцати мелких стычек и шесть боев. Повстанцы полностью взяли в плен один батальон (18-й) и нанесли тяжелые потери еще трем (11, 12 и 17-му). Были убиты 231 солдат и офицеров (примерно столько же, сколько правительственные войска потеряли в боях за весь период до начала генерального наступления) и еще 422 человека попали в плен. Партизаны захватили много оружия, включая один танк с 37-миллиметровой пушкой. Повстанцы потеряли убитыми 25 бойцов (48 человек были ранены).
18 августа 1958 года Фидель по «Радио Ребельде» объявил о полной победе: «После 76 дней непрерывных боев Повстанческая армия разбила и фактически уничтожила лучшие силы тирании»180.
Даже в генштабе Батисты признавали, что наступление провалилось прежде всего из-за низкого боевого духа армии, в то время как мотивация партизан была очень высокой.
К тому же планирование операции было бестолковым. Десять батальонов так и не вступили в бой, их непонятно зачем держали в резерве. В горы вошли только четыре батальона, не имевшие постоянной связи. В то время как один батальон сдался, остальные три отступили после первых же боестолкновений с партизанами. Главнокомандующий Кантильо, видимо, не доверял собственным солдатам, поэтому и держал 75 процентов вверенных ему войск в резерве. Больше всего он не хотел повторения позора при Хигуэе. Солдаты уже были хорошо осведомлены, что партизаны отпускают пленных, поэтому предпочитали без нужды не рисковать жизнью.
Еще 30 июля адмирал Хосе Родригес Кальдерон предложил прекратить прочесывание Сьерры мелкими силами и единовременно бросить все 11 батальонов в район пика Туркино, где предполагали дислокацию ставки Повстанческой армии («План N»). Самое интересное заключалось в том, что именно так и планировали поступить в мае 1958 года при начале наступления. Но Кантильо так и не решился задействовать все силы.