20 сентября Батиста принял Смита, который отметил, что их двухчасовая беседа прошла в «откровенной, сердечной и дружественной атмосфере». Диктатор рассуждал о ситуации в мире, причем именно так, как это хотел услышать посол США. Мировой коммунизм — общий враг Кубы и США, а Хрущев — «змея, которая хочет уничтожить США и другие западные державы»185. Коммунисты проникли почти во все страны Латинской Америки. На Кубе коммунисты используют революционеров (то есть «Движение 26 июля») для достижения своих собственных целей, а именно для подрыва правительства с помощью распространения ненависти и насилия.
Диктатор заметил (довольно точно), что из Сьерра-Маэстры на запад вышли две колонны повстанцев общей численностью 230 человек. Что касается Че Гевары, то его колонна разгромлена и рассеялась на мелкие группы (здесь Батиста выдавал желаемое за действительное). Захвачены материалы, свидетельствующие о коммунистическом проникновении в «Движение 26 июля», и он, Батиста, передаст копии Смиту186.
Вывод Батисты был прежним — США должны срочно возобновить поставки оружия, особенно самолетов. Смит, как бы оправдываясь, сказал, что уже отправил на сей счет сообщение в госдепартамент и ждет ответа.
Посол США Смит немедленно ухватился за информацию о коммунистах в колонне Че и собрал 20 сентября экстренное совещание руководства посольства на тему о «коммунистических связях» Повстанческой армии. Однако резидент ЦРУ заявил, что не может ни подтвердить, ни опровергнуть эти самые связи187. Смит потерял терпение и закричал: «Да я сам знаю, что Гевара коммунист, даже если вы этого не знаете! Я заставлю телефонные провода в Вашингтон накалиться, я сообщу им, что коммунисты маршируют через всю Кубу, как когда-то генерал Шерман к морю»[108].
Правда, в отличие от Шермана Че упорно двигался на запад, уклоняясь по возможности от любых боев. Его преследовал лейтенант Армандо Суарес Сукет, громогласно возвещавший, что столь опасный партизанский командир-коммунист Эрнесто Гевара оказался обыкновенным трусом. Сукет явно пытался спровоцировать Че на бой, но тот на провокацию не поддался. Сам Сукет в то же время постоянно запрашивал подкреплений. Особенно ему нужны были портативные рации для установления немедленного контакта с авиацией.
25 сентября заместитель директора ЦРУ Чарлз Кейбелл докладывал на заседании СНБ США о ситуации на Кубе. Он отметил рост силы и влияния «Движения 26 июля», но ничего уж очень опасного в этом не усмотрел. Правда, Бюро разведки госдепартамента выразило глубокую озабоченность недостаточностью сведений о политических взглядах руководства «Движения 26 июля»: «На самом деле это было бы очень серьезно, если бы наше правительство предположило, что в этом движении не доминируют коммунисты, а позднее выяснилось бы, что это так и есть. И было бы несчастьем предположить, что в движении доминируют коммунисты, если бы это предположение оказалось ошибочным. Самые точные сведения, которые у нас есть, поддерживают тезис, что Фидель Кастро не коммунист и коммунисты не играют лидирующей роли в “Движении 26 июля”. Однако наша информация не столь однозначна, какой бы мы хотели ее видеть»188.
29 сентября колонну Че на болотистом берегу моря блокировали примерно 200 солдат. Че не стал повторять ошибку и вместо лобовой атаки приказал дождаться ночи, чтобы в темноте все же проскользнуть через боевые порядки врага. Батистовцы подтянули авиацию, активно бомбившую пролесок, пока партизаны Че прятались в соседнем болоте. Один из молодых лейтенантов Рохелио Асеведо обнаружил относительно безопасный путь через лагуну, которую батистовцы, видимо, считали непроходимой. 140 смертельно уставших бойцов (у многих к тому времени не было обуви) прошли через лагуну в какой-нибудь сотне метров от вражеских позиций. Че полагал, что враг их все же заметил, но побоялся ночного боя — низкий боевой дух армии был главным союзником партизан.
7 октября, несмотря на постоянные бомбежки, колонна Че пересекла реку Хабонитико, отделявшую провинцию Камагуэй от провинции Лас-Вильяс.
Люди мучились от постоянного голода и усталости, не говоря о бомбежках и стычках с врагом. Че вспоминал: «Уныние постепенно овладевало бойцами. Голод и жажда, усталость и чувство бессилия перед силами противника, который с каждым днем все крепче брал нас в окружение, и, главным образом, ужасная болезнь ног, известная крестьянам под названием “масаморра” и превращавшая каждый шаг бойца в невообразимую пытку, сделали из нас бродячие тени. Нам было трудно, очень трудно продвигаться вперед. С каждым днем ухудшалось физическое состояние бойцов, и скудная еда не способствовала улучшению их плачевного состояния… С воздуха нас постоянно атаковала авиация. У нас не было ни одной лошади, чтобы перевозить по неприветливым горам ослабевших товарищей. Ботинки совсем развалились от грязной морской воды. Наше положение было действительно катастрофическим…»189
Несколько партизан ушли из колонны, и Че не стал их преследовать.
Во время продвижения по Камагуэю Че потерял свое любимое старое засаленное военное кепи, принадлежавшее его погибшему другу Сиро Редондо[109]. Он был потрясен, бойцы еще никогда не видели своего командира таким грустным. Именно с того дня Че стал носить черный берет, ставший неотъемлемой частью его образа.
Силы колонны уже были на пределе, «…усталость овладевала бойцами, настроение их становилось все более мрачным. Однако, когда положение казалось безвыходным, когда только оскорблениями, руганью или мольбой можно было заставить выдохшихся бойцов продолжать поход, вдали мы узрели нечто, что оживило нас и придало новые силы партизанам: на западе засверкало голубое пятно горного массива Лас-Вильяс»190.
Еще по дороге в горы к Че прибыли представители «Движения 26 июля» в провинции Лас-Вильяс и пожаловались на Элоя Гутьерреса Менойо.
Менойо был членом «Революционного директората 13 марта» и участвовал в нападении на президентский дворец Батисты в марте 1957 года. Во время боя там погиб его брат Карлос. С ноября 1957 года Менойо партизанил в горах Эскамбрая, возглавляя «Второй национальный фронт»[110]. Правда, воевал он не столько против правительственных войск, сколько против других партизанских групп, в том числе и против «равнины». Менойо был ярым антикоммунистом, хотя в этом не сильно отличался от руководителей «Движения 26 июля» в Лас-Вильясе. Его заместителем был американец Уильям Морган, поэтому из США Менойо получал оружие и добровольцев.
Менойо арестовал Виктора Бордона — лидера вооруженных групп «равнины» в Лас-Вильясе, и со дня на день все это грозило вылиться в открытые вооруженные столкновения между «вторым фронтом» и «равниной»[111].
С точки зрения Че, и Менойо, и Бордон были мелкобуржуазными антикоммунистами, а Че без оговорок доверял только одной политической силе — НСП.
Точно такую же позицию занимал и Камило Сьенфуэгос. Его колонна на пути на запад тоже страдала от голода и вражеской авиации, но 7 октября с минимальными потерями (трое убитых и один дезертир) его отряд вошел в провинцию Лас-Вильяс. Командование Повстанческой армии приняло решение оставить здесь колонну Камило под общим командованием Че. Люди были слишком обессилены, чтобы проделать еще несколько сотен километров до Пинар-дель-Рио. Отряд Че должен был действовать на юге провинции, отряд Камило — на севере.
8 октября 1958 года в местечке Хокобо-Росадо колонна Камило встретилась с партизанским отрядом НСП под командованием Феликса Торреса. У коммунистов было 75 бойцов, но вооружены они были лишь охотничьими ружьями и револьверами. Люди Торреса угостили голодных бойцов Камило горячим шоколадом, оказали медицинскую помощь; коммунисты даже мыли больным партизанам ноги. Не возникло никаких проблем относительно стратегии будущей борьбы — Торрес изъявил желание воевать вместе с Камило.
В то же время командующий вооруженными силами «Движения 26 июля» в этом районе Виктор Панеке (Майор Диего) был антикоммунистом и раскритиковал сотрудничество Сьенфуэгоса с отрядом Торреса.
Уже в начале октября 1958 года НСП направила своих связных к Че, которые выделили колонне проводников и деньги. Коммунисты обещали также предоставить коротковолновый радиопередатчик. 15 октября уже в горах Эскамбрай Че встретился с представителем НСП Овидио Диасом. Коммунисты обещали колонне номер 8 всяческое содействие. Че вспоминал: «На официальных встречах с членами НСП коммунисты искренне стремились к единству и отдавали в распоряжение этого единства свою организацию на равнине и своих партизан в Ягуахае»[112].
На Диаса Че также произвел самое благоприятное впечатление тем, что очень заботился о своих бойцах: он не только знал их по именам, но и мог рассказать биографию каждого партизана (семья, социальное происхождение, политические взгляды).
Встреча с координатором «Движения 26 июля» в Лас-Вильяс Энрике Олтуски[113] (псевдоним Сьерра) прошла отнюдь не столь конструктивно. Олтуски (потомок польских эмигрантов) был типичным представителем средних слоев («мелким буржуа», как сказал бы Че) и убежденным антикоммунистом.
Че и Олтуски всю ночь напролет горячо проспорили об аграрной реформе. Сьерра был против немедленной передачи земли крестьянам — он хотел продавать земельные участки и так нищим крестьянам, что вызвало ярость Че191. Он уже привык к тому, что образованные лидеры «равнины» свысока поглядывали на «тупых» крестьян и смеялись над Че, что он, признанный интеллектуал, окружал себя бестолковыми неграми и гуахиро[114]. Какого черта, вопрошал в ответ Че, вы все, мелкобуржуазные горожане, так относитесь к людям, которые вас кормят? Потому что вы грамотные, а селяне — нет?