Поэтому материальный интерес будет определенное время играть роль в процессе строительства социализма.
Но деятельность авангардной партии состоит именно в том, чтобы поднимать как можно выше знамя противоположного принципа — знамя морального интереса, морального стимула…
Моральный стимул, формирование нового социалистического сознания — вот что должно служить нам точкой опоры, вот к чему мы должны стремиться, вот на что мы должны делать ударение. Материальный стимул — это наследие прошлого; с ним надо считаться, но надо, чтобы по мере движения вперед он постепенно переставал преобладать в сознании людей… Материальному стимулу не будет места в создаваемом новом обществе, он угаснет на пути к этому обществу, и надо подготовить условия для того, чтобы этот эффективный сегодня тип мобилизации все более терял свою нынешнюю важность и уступал место моральному стимулу, чувству долга, новому революционному сознанию»311.
Че считал, что масштабная мобилизация масс на свершение великих дел — вещь вполне реальная в экономической сфере. Ведь удалась же такая мобилизация во время вторжения на Кубу в апреле 1961 года и в период Карибского кризиса. Тогда кубинцы работали добровольно и сверхурочно и не требовали за свой труд материального вознаграждения. Че специально отмечал, что моральные стимулы особенно действенны в период грозящей опасности.
Но ведь в экономике грозящая постоянно опасность — предпосылка скорее фантастическая. На это Че отвечал, что коммунизм — это раскрытие нормальной природы человека. Нормальному человеку свойственно работать не ради куска хлеба, а для самореализации. Просто капитализм убил эту сторону труда и превратил его в каторгу ради хлеба насущного. При коммунизме товарный характер труда будет ликвидирован и человек опять сможет проявить свои естественные наклонности. И только на переходный период воспитания (а точнее воскрешения) нового человека будут сохранены материальные стимулы, чтобы этот переход не был слишком резким.
Но казалось, что в этом смысле большого противоречия между Че и Хрущевым не было — ведь в СССР тоже никто не отрицал моральных стимулов. Именно при Хрущеве, например, появились бригады коммунистического труда. Однако Че все же считал, что в Москве избрали неправильный путь, сделав слишком сильный крен в сторону материального стимулирования: «Если следовать химере достижения социализма с помощью тупых инструментов, оставленных нам капитализмом (…прибыльность и индивидуальный материальный интерес как рычаги и т. д.), то есть вероятность зайти в тупик…»312
Главный оппонент Че во время «большой дискуссии» на Кубе Карлос Рафаэль Родригес уже после гибели Че в общем-то справедливо отмечал, что по сути между ним и министром промышленности не существовало принципиальных противоречий. Они спорили лишь о правильном соотношении материальных и моральных стимулов. Родригес, как и Хрущев, настаивал на преимущественном использовании материальных стимулов именно в переходном периоде, чтобы быстрее достичь необходимого для коммунистического способа распределения уровня материального производства.
Тем более что и Куба, и Россия на момент победы там социалистических революций были довольно бедными странами и сильно уступали в уровне экономического развития не только США, но и всем ведущим капиталистическим странам. Поэтому и Сталин (полемизировавший еще в 1920-е годы с Троцким), и Хрущев, и Карлос Рафаэль Родригес считали, что требовать от и так бедных людей каждодневного самопожертвования несправедливо. Сначала их надо одеть, хорошо накормить, обеспечить жильем и т. д. А всего этого можно достичь быстрее именно с опорой на материальные, более привычные людям стимулы.
В принципиальном плане следует подчеркнуть, что Че никогда не ограничивался теоретическими дискуссиями, сколь бы важными и глубокими они ни были. Он соединял в себе глубину и постоянную жажду нового знания с неукротимым и продуманным стремлением воплотить теоретические принципы на практике. В этом смысле он был ярым последователем немецкого философа Фейербаха, утверждавшего, что только практика может быть критерием истины.
В общем можно свести концепцию Че по материальному стимулированию к следующим основным пунктам:
материальное стимулирование в денежной форме допускается, но в отдельных отраслях (где, например, привыкли к сдельщине) на переходный период; от него надо планомерно и поступательно отказываться;
за перевыполнение норм предпочтительно выплачивать премию в натуре (жилье, холодильники, радиоприемники и т. д.), чтобы снижать роль денег в сознании работников;
переходить к коллективным формам материального стимулирования, опять-таки предпочтительно в натуральной форме. Но Че предупреждал об опасности югославского опыта — в этой стране трудовые коллективы ставили свои интересы выше интересов общества. Следовало, с его точки зрения, избежать и советских ошибок — в СССР директора предприятий (как выразители интересов их трудовых коллективов) постоянно пытались всеми правдами и неправдами снизить плановые задания, чтобы гарантированно обеспечить выполнение плана, да еще и получить за перевыполнение заведомо низкого плана премии[197];
широко применять материальное «дестимулирование»: снижение оплаты труда за провинности, хотя настаивал на том, чтобы эта мера применялась только к руководящим работникам. Например, за трехкратное опоздание директоров «консолидадос» на совещания руководящего совета министерства промышленности у них удерживали трехдневную зарплату.
Но все же главное внимание Че всегда уделял моральному стимулированию, как средству воспитания нового человека. На Кубе применялись в широких масштабах две основные формы моральных стимулов — социалистическое соревнование и добровольный труд. Во многом здесь Че руководствовался опытом СССР и Китая, хотя творчески применял этот опыт к кубинской действительности.
Социалистическому соревнованию Че придавал очень большое значение, ибо оно должно было заменить в его системе капиталистическую конкуренцию как основной двигатель производства. Причем повышение производительности труда и рост физических объемов производства для него были даже менее важны, чем воспитание нового отношения к труду, формирование товарищеских связей между отдельными работниками и целыми трудовыми коллективами, вызывавшими друг друга на соревнование.
В качестве призов за победу в соревновании Че предпочитал, конечно, не деньги: как и в СССР, победителям в торжественной обстановке вручались переходящие знамена и грамоты. Церемонии проходили в тех местах, которые были связаны с борьбой кубинского народа против испанского колониализма, и имели характер народного праздника, типичного для кубинской национальной культуры.
В 1964 году победителю соревнования в системе министерства промышленности оказали особую честь — по предложению Че он должен был сидеть рядом с Фиделем на праздновании 1 Мая.
Учитывая особенности кубинского рабочего движения (кубинские профсоюзы привыкли бороться именно за улучшение материальных условий труда), поначалу премии за победу в соцсоревновании частично выделялись в материальной форме (жилье, холодильники, турпутевки в социалистические страны, реже — деньги). В конце 1965 года все премии в денежной форме были отменены.
В 1963 году на Кубе под эгидой министерства труда был создан Национальный комитет по соревнованию с региональными и местными отделениями. В министерстве промышленности отделы по организации соревнования были образованы в каждом «консолидадо». В МИНИНДе (чувствовалась рука министра, никогда не пренебрегавшего деталями) была разработана стройная система оценки достигнутых в соцсоревновании результатов. За выполнение плана работник получал 100 баллов, по три дополнительных балла — за каждый процент перевыполнения и минус шесть баллов — за каждый процент недовыполнения.
Че стремился, чтобы все эти нормы шли «снизу», но поначалу профсоюзы не проявляли в этом деле большого энтузиазма, а единая коммунистическая партия до 1965 года находилась еще в процессе организационного оформления. Пришлось «сверху» образовать Комитеты по борьбе против бюрократизма, через которые рабочие следили за тем, как администрация организует соревнование.
На первых порах рабочие жаловались, что система подсчета результатов соревнования была слишком сложной и малопонятной для широких масс. Но Че считал, что надо учиться и корректировать ошибки в процессе движения. Он часто на встречах с людьми повторял аргентинскую поговорку: «Делай дело плохо, но делай его». В то же время министр промышленности постоянно давил на министерство труда, чтобы там упрощали систему подведения итогов соревнования и делали это побыстрее. Он разделял мнение директоров многих «консолидадос», что спущенные «сверху» министерством труда многочисленные задачи и цели соревнования часто не отвечают реальному производственному процессу на тех или иных заводах.
В октябре 1962 года (в самый разгар Карибского кризиса) Че, выступая перед молодежью, так сформулировал свою позицию: «Правила и формы необходимы, чтобы впоследствии можно было сравнивать работу энтузиастов, участвующих в соревновании: когда два товарища начинают соревноваться, каждый на своей машине, чтобы больше сделать, через некоторое время они начинают чувствовать необходимость каких-то правил, определяющих, кто из них двоих производит больше: сравнить качество продукта, количество, часы работы, в каком состоянии находится машина после работы, как за ней ухаживают… Много разного. Но если вместо того, чтобы вести речь о двух товарищах, которые действительно соревнуются и которым мы дадим правила соревнования, будут устанавливаться правила для двух других, которые только и ждут, когда наконец наступит время идти домой, для чего тогда нужны правила, какую функцию они выполняют?»313
При этом Че не уставал подчеркивать, что выполнение и перевыполнение планов — лишь одна и не главная цель соревнования: «…реальная важность соревнования — воспитательная…»