Какова же была его радость, когда в больнице он случайно столкнулся с Нико. Они обнялись. До поздней ночи проговорили на кухне у Эрнесто.
Нико был счастлив, что встретил в Мехико кубинцев, своих старых товарищей по борьбе. Он предложил познакомить Эрнесто с ними.
— Ты обязательно должен познакомиться с Раулем Кастро. Мировой парень. Его нельзя не любить. Сидел на Кубе в каталажке — за участие в нападении на казарму Монкада. После помилования пришлось сматывать удочки. Они хотели пришить ему нападение на кинотеатр.
Эрнесто механически поглощал завтрак. Наконец он отодвинул тарелку в сторону и хотел уже встать, но Ильда удержала его за рукав.
— Поешь, Эрнесто. У тебя в запасе еще столько времени.
Эрнесто отрешенно покачал головой.
— Пойду взгляну на бабушку Марию. Может, смогу ей чем-то помочь…
— Она же ведь не одна в больнице!
— Но она ждет меня.
Ильда бесцельно водила ножом по тарелке, не отрывая глаз от стола.
Эрнесто шагнул к ней, обнял и улыбнулся мягкой обезоруживающей улыбкой.
— Да ты никак ревнуешь меня, Ильда? Она кивнула, но тут же поправилась:
— Но ведь так оно и есть. Со всех сторон — бабушка Мария! Утром ты раньше времени уходишь из дома — к ней спешишь. Придя с работы, только о ее самочувствии и говоришь. Да еще среди ночи вскакиваешь, чтобы опять сбегать посмотреть на нее. Не кажется ли тебе, что это несколько чересчур? Волей-неволей всякое терпение лопается.
— Но, Ильда, она же очень бедная старая женщина. Кроме дочки и трех внуков, у нее никого нет. Всю жизнь только на себя и могла рассчитывать. Брала у людей стирку, чтобы концы с концами сводить. Горькая жизнь. Беспросветная нищета и голод — ничего другого она в своей жизни не видела. Само воплощение тяжких последствий эксплуатации и унижения. Она вынесла все страдания, которые выпадают на долю ее народа. Хотя бы перед смертью она должна почувствовать наше сострадание. Вот почему я хочу быть рядом с ней.
Ильда, словно изваяние, застыла на стуле. Помолчав, она испытующе взглянула на Эрнесто и сказала:
— Эрнесто, я думаю, что на самом деле ты бросил все свои силы на эту Марию, так как ощущаешь некую пустоту, неудовлетворенность. Ты очень много вынес из своих поездок, не говоря уж о гватемальском опыте. Вижу, что последнее время ты постоянно роешься в книгах Маркса и Ленина. Но ты игнорируешь одно очень важное обстоятельство: твоим познаниям не дано вылиться в нечто практическое. Ты не знаешь, куда их применить. И чтобы не метаться, как тигр в клетке, ты придумываешь себе панацею — уход за больными.
Эрнесто с удивлением перехватил ее взгляд. Иногда ему казалось, что она видит его насквозь. Поражала ее способность устраивать ему очную ставку с самим собой, называя вещи своими именами — ясно и недвусмысленно. Он не нашелся сразу, что ответить, и потому лишь кивнул.
— Возможно, ты и права. Я бы и рад отдавать все свои силы и опыт врача революции. Но где она, революция?
Он ушел, так и не окончив завтрак. А когда вернулся, на нем лица не было. Ильда решила, что бабушка Мария умерла.
— Пока жива, — сказал Эрнесто, — но вряд ли переживет эту ночь. Шансов почти никаких. Я вернусь в больницу, чтобы быть у ее постели, когда она будет отходить.
— Хорошо. Поступай, как знаешь. Только ведь нельзя одним святым духом питаться. Тебе самому есть и спать нужно.
— Возьму с собой немного фруктов. Бабушка Мария скончалась в ту же ночь. Он сидел подле нее и чувства свои выразил в стихотворении, которое кончалось такими строками:
Мир праху твоему, старая Мария,
мир праху твоему, старый боец,
внуки твои встретят новую зарю,
КЛЯНУСЬ!
Между Раулем Кастро и Эрнесто быстро завязалась дружба. Оба они были в Мехико не у себя дома, оба испытали горечь поражения. Обоим были ненавистны гринго и тираны Латинской Америки. Оба мечтали очистить континент от хищнической эксплуатации концернов США. Они встречались регулярно, раз в неделю.
Ильда Гадеа тоже прониклась симпатией к новому другу Эрнесто. Частенько их споры затягивались до самого утра.
Рауль был непоколебимо убежден в возможности революции на Кубе.
Невзирая на то, что штурм казармы Монкада сорвался, а его организаторы длительное время провели в тюрьме, Рауль не уставал повторять:
— После штурма мы многому научились. Прежних ошибок уже не повторим. Но мы сделаем еще одну попытку, поскольку наша борьба важна не только для Кубы, но для всей Латинской Америки.
Всякий раз, когда Рауль говорил об интернационалистском характере революции, Эрнесто очень оживлялся: «Освобождение всей Латинской Америки… Подать пример… Не повторять ошибок, сделанных в Гватемале, Боливии, Мексике… Революция должна себя защищать…» Рауль соглашался.
— Кто однажды поднял оружие против империализма, тот уже не имеет права выпускать его из рук. Иначе империализм выроет ему могилу.
Общение с кубинцами оставило глубокий след в душе Эрнесто. Этот совсем еще молодой Рауль был исполнен железной решимости. Кубинцы из его окружения производили впечатление людей, у которых достаточно героизма в крови, чтобы воплотить свои мечты в действительность.
Вскоре Эрнесто узнал от Рауля, что в Мехико прибыл и его брат Фидель. С Фиделем Эрнесто впервые встретился в доме Марии Антонии. Она была кубинка, сторонница «Движения 26 июля». Ее просторная квартира по улице Эмпаран, 49, очень быстро превратилась в базовый лагерь, до отказа забитый ящиками с оружием, литературой и бутылками с горючим. Среди всего этого хаоса спали на матрасах мужчины. Эрнесто хватило беглого взгляда, чтобы понять: для кубинцев это лишь транзитный пункт. Никто не собирался долго тут оставаться. Всеми своими помыслами они были устремлены к их великому грядущему дню.
Первое, что поражало в Фиделе, были его глаза. Казалось, они непрерывно вбирают все происходящее вокруг. Активно участвуют в разговоре.
— Рад видеть вас на свободе! Фидель пожал ему руку и ответил:
— Батиста совершил смертельную ошибку, освободив меня. Он чувствует себя в безопасности. Он доволен, что продемонстрировал всем, какой он якобы великодушный. Объявил амнистию, которой добивались широкие круги населения. Этот недоумок полагал, что из-за рубежа мы ему не сумеем прижать хвост. Ему следовало бы убить нас! Мы обретем свободу или станем мучениками!
Они проговорили всю ночь.
Фидель подробно рассказывал о месяцах, проведенных в застенке.
— Мы не теряли времени даром — занимались самообразованием. Тюрьму превратили в школу кадров. Мы даже «Капитал» Карла Маркса читали и обсуждали.
— Кто-то пронес книгу в тюрьму?
— Нет, мы попросту заказали ее, а охранникам наплели, будто собираемся стать полезными членами общества и заняться бизнесом. Они уши и развесили. Решили, что «Капитал»— это нечто вроде учебного пособия для банковских служащих или бизнесменов.
Эрнесто нашел историю презабавной и хохотал от души. Этот Фидель нравился ему. Фидель обладал не только мужеством и решительностью, но любил шутку, розыгрыш. Имя Фиделя попало в газетные заголовки еще в его отроческие годы, когда он подбил сельскохозяйственных рабочих на забастовку против своего собственного отца.
Он был одним из лидеров левого крыла Партии кубинского народа и там выступал за последовательную борьбу с диктатором Батистой. Чтобы подхлестнуть эту борьбу, он вместе со своими сподвижниками штурмовал в июле 1953 года казарму Монкада в Сантьяго-де-Куба. Это выступление должно было стать началом восстания, но их подстерегла неудача. Однако его политический авторитет ничуть не пострадал. Даже наоборот — еще более укрепился.
Все это Эрнесто было известно по рассказам Рауля и других кубинцев. Но общение с самим Фиделем произвело на него значительно более сильное впечатление. Этот человек не сомневался, что ему удастся сформировать отряд, с которым он отправится на Кубу. Там они дадут бой тирану и изгонят его навсегда. Оптимизм Фиделя заразил и Эрнесто. Хотя эта затея казалась неосуществимой. Абсолютно безнадежной. Но в устах Фиделя все звучало так, будто победа — дело решенное. Да, с таким человеком не страшно идти в огонь и в воду.
Успех еще не казался ему реальным, но что-то в нем изменилось. Он был готов сражаться за свободу Латинской Америки в любой точке континента.
В тот вечер они сделали себе подарок — отправились в ресторан. В конце концов, не каждый день человек решает вступить в брак. Эрнесто обгладывал косточку. Он любил это занятие. Ильда заказала еще один графин красного вина.
Когда с мясом было покончено, Эрнесто сказал: — Честно говоря, я надеялся, что Фидель будет у нас свидетелем, но, увы, ничего не получится.
— Как же так? — огорчилась Ильда.
— Он говорит, его бумаги не совсем в порядке. — Эрнесто лукаво подмигнул Ильде. — Но он очень хочет присутствовать на бракосочетании. Правда, неофициально. Ищейки Мексики Кубы и США ходят за ним по пятам. Он должен быть дьявольски осторожен. Рауль Кастро считает, что он сможет выполнить эту миссию Хесус Монтане тоже будет на сто процентов.
В глазах Ильды он прочитал радость, но и легкую грусть.
— Знаешь, Эрнесто, порой я побаиваюсь нашего брака. Как ни крути, а я на десять лет старше тебя. Бывают моменты, когда я сама себе кажусь твоей матерью…
Эрнесто взял ее руки в свои.
— Знаешь, Ильда, бывают моменты, когда мне кажется, что даже у меня может возникнуть потребность в матери.
Фидель пришел в гости к Эрнесто и Ильде. С Ильдой у него был полный контакт. Они беседовали о пуэрто-риканской культуре и фольклоре. Вскоре Фидель переключился на свою любимую тему: кубинская революция.
— Положим, так все и есть, — сказала Ильда, — но почему вы тогда здесь, а не на Кубе.
— Хороший вопрос. Видите ли, после того, как Батиста выпустил нас из тюрьмы, он стал на каждом углу трубить, какой он, дескать, добрый, выжимая из амнистии максимальный политический капитал. Одновременно он спустил на нас свою охранку. Так, моему брату Раулю собирались пришить взрыв кинотеатра. Вот почему он пер