— Действительно, из-за девочки?
— Ну… да… На самом деле, ему просто повод нужен.
— И что, у вас дуэль была, а она как приз? — фыркает Катя.
— Нет, какая дуэль, мы просто с ней… ну… разговаривали, а он подлетел начал наезжать.
— Наезжать?
— Да. Я психанул и врубил ему. Раз. А он мне ответил. Несколько раз.
Я смеюсь.
— Ого, — качает она головой. — Ты смелый, на такого мордоворота полез. Повезло ей.
— Точно, — киваю я. — Но она, как раз, ему симпатизирует.
— Серьёзно? — с недоверием спрашивает Катя. — Странно…
— Вот именно, я тоже так думаю, — улыбаюсь я. — А ты? Тебе нравится кто-нибудь?
— Мне? — она вспыхивает, а потом отрицательно мотает головой. — Мне не до этого сейчас. Нужно сначала в институт поступить. Если получится — напряжённо учиться. А уж потом всё остальное. Первым делом самолёты, в общем.
— Правильно. Так и нужно. Делу — время, потехе — час.
— Ну, как потехе… Эта потеха у некоторых всю жизнь длится и становится важнее всех других дел. Как у наших родителей, например…
Мы замолкаем и идём какое-то время молча, а потом разговор переходит на экзамены и Катя рассказывает, как у неё проходили предыдущие и чего ждать от последующих.
Думаю, ещё пару часов слушать разговоры о вредных учителях мне будет не слишком интересно, так что у «Льдинки» мы расстаёмся, и я шагаю домой. Дома неожиданно оказывается мама.
— Это чего? — интересуется она, кивая в сторону моей комнаты.
— Ты же сказала, что не знаешь, куда папин брезент деть, а я придумал.
— Во-первых, я так не говорила, — хмурится она. — Как ты помнишь, папа хочет накидку для машины. А, во-вторых, и куда же?
— Будем с Катей шить брюки. Из штата Кентукки.
— С Михайловой?
— Точно.
— И что дальше будете делать с этими брюками? Продавать что ли?
— Мам, это честный труд! Не воровство, не спекуляция. Это создание продукта, начиная от творческого замысла, его исполнения и до финальной реализации товара. А учитывая дефицит, имеющийся в области современных текстильных изделий, тут налицо общественно-значимая составляющая. Посмотри с этой точки зрения!
— Это мы ещё с отцом обсудим. С различных точек. Смотри только, чтобы в результате ваших творческих замыслов из этой ткани не пришлось шить пелёнки.
— М-а-а-м! Ну что за абьюз! У нас с Катей исключительно дружеские и деловые отношения.
— Причём здесь абьюз?
— И буллинг! При том, что мне надо английский учить.
Я сажусь и начинаю читать обнаруженный в книжном шкафу «Горячий снег» Юрия Бондарева на английском языке. Книга, конечно, переводная, но зато читается хорошо.
До одури и хрипоты позанимавшись английским, я иду и до одури занимаюсь самбо. После тренировки выползаю совсем никакущий. Отлично. В теле ломота, на душе кайф. Что мне нравится в моей новой жизни, так это то, что при довольно серьёзной загрузке у меня остаётся ещё куча свободного времени.
И это, может быть, самое приятное… Время снова замедлилось. Оно больше не летит, как сумасшедшее, сжигая в топке жизни недели, месяцы и годы. День — это снова день. Длинный, блин. Доверху наполненный секундами, минутами и часами. Ешь — не хочу.
Я втягиваюсь в эту новую старую жизнь. Втягиваюсь легко, можно даже сказать, с радостью и восторгом. Вхожу в ритм. Занимаюсь английским, занимаюсь самбо, бегаю по утрам, подкидываю гирю, навещаю бабушку, навещаю дядьку.
Он каждый раз объясняет мне, какой я счастливый, поскольку у меня, сопливого школьника с необсохшим на губах молоком, имеется собственная лайба, ласточка и просто тачка, ещё и стоящая в домике, практически под окнами.
Я должен это ценить и не забывать его щедрость. Ремонтом, впрочем, можно пока не заниматься, всё равно, до восемнадцати прав мне не дадут. Так что пусть пока постоит в стойле, а время придёт, можно и гараж переоформить, и машину отремонтировать. А пока он просит не афишировать факт владения и никому об этом не говорить. В общем, дядя в своём репертуаре.
Впрочем, она и так стоит. С того раза, как он мне её «вручил», я в гараже ни разу не был. Поскольку… Блин, ну, там и так всё ясно…
Катя приходит в перерывах между экзаменами. Она сделала выкройки на три размера и уже вырезала из ткани детали, которые останется только сшить. Приходя, она закалывает чёлку и ползает по полу по размотанной материи с мелом и ножницами, а я сижу на диване и любуюсь провокационными картинами из жизни закройщиков, настраивающими на совершенно определённый лад.
Но к Вике пока подходов нет. Впрочем, никуда она от меня не денется. Я уверен, так что подождём.
— Так, минуту внимания! — говорит физрук после очередной тренировки. — Парни, я понимаю, лето, хочется отдохнуть, повалять дурака и всё такое. Я не против. Хотите отдыхать, идите и отдыхайте, а сюда с таким настроем приходить не надо. Вот, гляньте на Артёма Кострова. Вот он перед вами. Ещё месяц не закончился, человек пришёл с трояком по физре. Чего от такого ждать, да? Но посмотрите, что значит целеустремлённость. Старается парень, выкладывается, всю душу отдаёт занятиям. Помимо тренировок у него ещё бег в программе, подтягивания, гиря. Ну, и что вы видите? Я вот вижу, что он уже некоторых старичков обходит по умению. Если бы вы все так занимались, как он, вы бы уже чемпионами были. Идите и думайте. Если хотите отдыхать, сюда не приходите, ясно вам. Костров, ты молодец, продолжай в том же духе и через полгода будешь непобедимым бойцом.
— Йеззз!!! — сжимаю я кулаки и притягиваю к себе, «нагибая» невидимого врага.
Пацаны ржут.
— Глеб Алексеич, — говорю я. — Давайте к Новому году организуем серию боёв. Как раз полгода пройдёт.
— Каких боёв?
— Сейчас в Америке и Японии развивается такая фигня, как бои без правил.
— Чего-чего?
— Или, по-другому, смешанные единоборства. Они ещё не набрали популярность, но это будущее, поверьте, у меня чуйка. Я читал. Представьте бой, в котором можно использовать техники из любого боевого спорта, включая все наши с вами плюс ещё бокс и борьбу. Да хоть сумо. Это вообще очень круто и зрелищно. Давайте такую байду замутим!
Пацаны ржут. Им нравится, что я предлагаю «замутить байду».
— Только чебурахаться перестал, а уже «байду мутит».
— Нет, правда, круто будет. Соберём призовой фонд для бойцов. И тотализатор можно будет устроить. Все заработают и всем понравится.
— Так, Костров, перехвалил тебя. Какой ещё тотализатор! Всё, все свободны, через два дня жду здесь.
Я переодеваюсь и захожу к нему в каморку.
— Глеб Алексеевич. Я серьёзно. Представьте, как здорово будет. И деньжат поднимем.
— Сколько ты там поднимешь? А я с работы вылечу. Мне «Факел» достаточно платит, чтобы я тут с вами упражнялся, ясно?
— Блин! Ну вы подумайте хотя бы. Круто будет. Я кстати Черепанова вызову.
— Кого? Альберта? Да он в два раза больше тебя. У вас разная весовая. Чё смеяться!
— Пофиг! По-любому вызову.
— Это уже не соревнования, Артём, а чисто выпендрёж.
— Это бой за корону, Глеб Алексеевич. И я ему её не отдам, жопу надеру.
— Знаю я твою корону. Хорош блажить. Иди, белка поешь.
Я выхожу из зала в приподнятом настроении и шагаю домой.
— Мам, пап, пойдёмте, я вам такое покажу, вы просто обалдеете!
— Как это родители «обалдеть» могут? — качает головой мама, но идёт.
Я тащу родителей в гараж и показываю им «свою» ласточку.
— Дядя Гриша мне щедрый подарок сделал, — говорю я, отпирая ворота.
Прохожу внутрь через маленькую дверку и открываю обе створки. Надеюсь, их удастся потом закрыть. У мамы с папой челюсть отпадает. Вообще-то у отца «копейка», но гараж находится за тридевять земель от дома, на полпути до Химкомбината, в настоящих пампасах.
Нужно ехать минут двадцать на автобусе, а потом ещё минут пятнадцать идти по тополиным зарослям, чтобы добраться до места. А о такой роскоши, как гараж во дворе собственного дома мы даже и не мечтали никогда. Это возможно только для почётных, геройских, стахановских, горисполкомовских и обкомовских. А дядька каким-то образом ухитрился пролезть в кооператив.
— Миша, — говорит мама, демонстрируя практическую жилку, — этот драндулет нужно перевезти в наш гараж, а нашу машину ставить здесь.
— Нет уж, — отвечает отец и подтверждает слова резким взмахом руки. — Я с твоим братцем связываться не буду. Он сегодня подарил, а завтра назад заберёт и будет всю жизнь кричать на каждом углу, что я пытался у него гараж «отжать». Его любимое словечко. Даже не заикайся больше!
— А документы? — интересуется мама.
Я объясняю, как есть. Мама машет рукой, как на что-то совершенно бесполезное, пожимает плечами и возвращается домой, а мы с отцом выталкиваем железного коня из бокса. Хо-хо! Тачило то ещё! Весь кузов в пятнах ржавчины, всё в пыли, старое, убитое. Капец просто. Настоящая рухлядь.
— Да, — усмехается папа, — умеет твой дядя машины выбирать. «Победа» даже новее выглядела.
— Это что у нас тут за зверь такой! — раздаётся громкий зычный голос.
Мы поворачиваемся. Переваливаясь с боку на бок, к нам шагает Валентин Пущин. У него «Москвич», гараж здесь же, записанный на отца, инвалида войны, и работа в каком-то крупном гараже или АТП. В общем, он имеет славу автомобильного знатока и мастера золотые руки. А ещё — любителя пригубить.
— Дядя Валя, — говорю я. — Выскажите своё экспертное мнение, что с этим крокодильчиком можно сделать.
— Какой же он крокодильчик, — хмыкает Валентин. — Видишь, какие у него ушки? Значит он кто?
— Зайчик?
— Сам ты зайчик, а он, — ласково улыбается «эксперт», — Чебурашка. Это имя зверя.
Он по-хозяйски открывает двери, заглядывает в багажник, который, находится там, где у большинства других авто располагается движок. Ну, и в двигатель, естественно тоже заглядывает. А двигатель у «Запорожца», как всем известно, находится в «жэ»…
Валентин проверяет масло, хмурится, морщится, качает головой. Садится за штурвал и пытается завестись. Безрезультатно. Тогда он идёт к себе в гараж и притаскивает тяжеленный аккумулятор.