Я смотрю на это всё немного отстранённо, потому что у меня всё плывёт перед глазами, голова раскалывается, а вся одежда залита кровушкой. И… блин… что за ерундистика… это что за одежда? И почему они все так молодо выглядят, будто мы снова в десятом классе.
— Как я выгляжу? — спрашиваю я, кое-как выговаривая слова.
— Зашибись, — кивает Макс. — Отлично выглядишь. Как если бы по тебе каток проехал.
— Или трамвай, поддакивает Юрик.
— Но ты молодец, — добавляет Максим Криворучко.
— А почему вы такие молодые? — хмурюсь я. — Юрик, ты чего намешал в коньячок свой?
— Да ты выпил-то полглоточка всего, — усмехается Ураныч.
— Бляха! — злюсь я. — Может, это, конечно, от ударов по голове. Ладно, пойдёмте, а то я за себя не ручаюсь. И даже пока не знаю, кого следующего отделаю.
Они сочувственно хмыкают и помогают мне спуститься по лестнице, а потом ведут к дому. Благо, он здесь рядышком. Всё та же родительская квартира, в которой я жил, когда учился в школе.
— Мамка дюлей добавит, да? — спрашивает Юрик.
— Мамка дюлей? — обескураженно переспрашиваю я.
— Ну, да, за рожу разбитую, — усмехается он. — Доставай ключи.
Странные шуточки… Родителей уж нет давно. Он сам же на похоронах был…
В голове шумит, мысли расползаются. Я сбрасываю ботинки и на автопилоте прохожу в свою берлогу. Свет не включаю, и пру, как летучая мышь по ультразвуку.
Капец, приплыли. Всё, с бухлом нужно заканчивать. Да и с мордобоями тоже. Как-то неприятно, честно говоря. Всё тело болит. Всё тело… А завтра, как на зло, полный день работать. Физически, бляха… Жесть… Не включая свет, я раздеваюсь, бросая одежду на пол, и валюсь на диван. А-а-а-а… как мне плохо. Сейчас сдохну…
Утром сквозь сон я слышу голоса, как будто разговаривают мои родители. Надо же… Как хорошо хоть во сне почувствовать себя ребёнком. Несколько раз звучит слово «каникулы»… Да, было бы не плохо оказаться на каникулах…
Я окончательно просыпаюсь от того, что будто бы хлопает входная дверь. Блин, как же всё болит. Вот же мудила этот Цепень… Нахрена я вообще пошёл на этот вечер встречи! И пить не надо было. Я же решил не пить больше… Балбес…
Я раздираю глаза и сажусь на диване… И… это что ещё за хренотень… Блин… это что?
Мой старый письменный стол, книжные полки, шкаф, намалёванные мной собственноручно абстракции, давно, благополучно, сгнившие на даче. Какого хрена? И диван вроде старый! Какое «вроде»! Совсем другой. Совсем! Что за магия?
Я вскакиваю и тупо озираюсь, по сторонам, машина времени, в натуре. Бегу в ванную и стою, собираясь с духом, прежде чем решаюсь, наконец, посмотреть в зеркало.
— Чего⁈ — восклицаю я вслух.
Я замираю, рассматривая своё изображение и чувствую, как земля уходит из-под ног… В зеркале нихрена не я…
2. Фальшивый доцент
Хотя, вообще-то, я…. Смотрю, смотрю, смотрю… Вроде я… Но и не я… И побои тут ни при чём. Побои, вообще-то, не такие уж страшные. Ну, да, бланш под глазом, нос в крови, но, главное, зубы целы. С этим всё ясно. Неясно только с самой рожей. Рожа эта больно детская. Но… всё-таки моя! Бляха-муха…
Не веря глазам, я начинаю себя ощупывать. Прикосновения чувствую, звуки слышу, запахи ощущаю. Какого хрена здесь творится? Списать всё на Юркин коньяк уже не получится. Если только допустить, что он унёс меня в волшебную страну, навсегда изменив сознание… Но для того, чтобы допустить такое, нужно хотя бы, расстаться с головной болью…
Я выскакиваю из ванной и иду на кухню. Всё как тогда! Ёлы-палы! Старая газовая плита, старая мебель, старый, круглый, как мыльница, холодильник «ЗИЛ». В десятом классе отец новый купит… Жесткач! Выдвигаю ящик. Да, лекарства на месте. Ацетилсалициловая, сульфадимезин, цитрамон, левомицетин, горчичники, термометр, тавегил, анальгин.
Беру анальгин. Знаю, что яд, но от одного разика ничего не сделается. На плите стоит хромированный гранёный чайник. Прикладываю руку. Блин, горячий. На буфете замечаю две бутылки «Саян». Привычным жестом, выдвигаю ящик с приборами и достаю открывашку. Капец, всё та же, что и сейчас. Я до сих пор ей пользуюсь…
То есть… получается, что… если я, конечно, не сплю и если ещё жив… получается, что я в… дайте сообразить… восемьдесят третьем году? Судя по всему, как раз перешёл в десятый класс. В восемьдесят четвёртом закончу школу. И опять все эти мучения, опять всё снова? Опять короткие радости и затяжные удары судьбы?
Запив сладкой и, блин, реально вкусной газировкой таблетку, я иду осматривать свои хоромы. «Саяны», кстати, моя любимая… Так… родительская спальня, коридор, гостиная. Квартира у нас по тем старым временам хорошая, даже очень, сталинка, полнометражная.
Итак, значит, опять вся эта, полная разочарований жизнь? Кошмар! Подхожу к зеркалу в прихожей.
— Серьёзно? — спрашиваю я у своего отражения. — Ты вот это всё серьёзно? Ну, про мучения и прочую дребедень.
Смотрю на себя побитого, но, молодого, полного жизненных сил и вспоминаю Гайдаровский «Горячий камень», когда мальчик не захотел проживать жизнь с начала.
— Ну, и дурак, — усмехаюсь я. — Ну и дурак ты, мальчик! Разве есть в жизни больший кайф, чем молодость и чувство, когда вся жизнь действительно впереди?
Впрочем, в книжке мальчик был маленьким, ему особого смысла не было… А вот мне — есть.
— Твою за ногу! — не могу успокоиться я. — Хер вам, а не мединститут, а если всё-таки он, то без всех этих последующих фирм, а если и с фирмами, то с соскоком, прежде, чем этот ко́зел успеет меня накнокать… Балбес, Артемий, о чём ты говоришь! Мечтать надо о большом, уж точно не о деньгах! Ты же родителей можешь спасти! Да!!! Я спасу родителей!!!
Я болтаю с зеркалом, говорю вслух, вслушиваясь в свой голос. Молодой, зелёный! Ёпэрэсэтэ! Лишь бы этот аттракцион не закончился, лишь бы не сон! Лишь бы не сон!
Я снимаю телефонную трубку. Красная, блестящая, с острыми гранями. Чудо промышленного дизайна рижского завода. ВЭФ. Номер сам всплывает в памяти. Я кручу диск и долго жду. Гудки звучат неторопливо, медленно и равнодушно.
— Аллё… — раздаётся, наконец, заспанный голос.
— Юрик! — уверенно говорю я. — Здорово!
— Здорово, — отвечает он тоном Семён Семёныча из отеля «Атлантик».
— Спишь, зомби?
— Сплю…
— Вставай! Тебя разве великие дела не ждут?
— Нет… Каникулы, какие дела… Ты чё такую рань вскочил?
— На том свете отоспимся.
— Ты как мой дед…
— Слушай, внук, — меняю я тему. — Я про вчерашнее хочу поговорить.
— А-а-а… — тянет он.
— Ты вчера на встрече выпускников был?
— Чего?
— Ну… что вчера в актовом зале было?
— Дискотека, — пыхтит он и вдруг начинает смеяться мелким кудахтающим смехом. — И битва титанов ещё. Ты как? Головка болит? Гога обещал сегодня пивка взять. Придёшь?
— Да подожди ты с пивком. Ты помнишь, там была встреча выпускников, закончивших школу сорок лет назад?
— Нет, ничего такого не помню. Я ведь позже других пришёл. Ты забыл? Мне же книжку надо было пронести, а там на входе военрук с физруком стояли. Почти час ждать пришлось пока они свалят.
— Книжку? Ах, ну да, конечно! Книжку!
Книжка — это алкоголь, бутылка. Почитать значит выпить.
— Французских авторов? — усмехаюсь я.
— Не знаю, где ты там хоть одно французское слово увидел, — смеётся он, — вообще-то коллектив авторов из Молдавии.
— А по-моему, авторы начинающие, самодеятельные и не входящие ни в одно творческое объединение.
— Но тебе понравилось, насколько я помню, — парирует Юрок. — Настолько, что ты решил Цепа отметелить. Как в анекдоте про мышей. Нет, выпьем по три рюмки и пойдём коту морду бить.
Он смеётся. Надо же, и через сорок лет смех останется точно таким же.
— Короче, — говорит Юрик. — У меня мамка к брату уехала в Кузню. Батя на работе. Так что если хочешь, приходи. Только не прямо сейчас, мне ещё умыться надо. Кстати Вальдемар обещал заглянуть. У него братан «Мальборо» достал. Так он принесёт. А Гога с пивом придёт.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Зайду попозже.
Я вешаю трубку. Такое придумать трудно. Тем более, что мы действительно торчали у Юрки на следующий день после моего позора на дискаче. Пили пиво и курили «Мальборо», как крутые ковбои, будто вчера и не было ничего и Цепень не шуганул меня от девчонки, которая мне прям сильно нравится. Тогда нравилась, а теперь, после вчерашнего — и подавно.
Вот это жизнь, живи не тужи. Жалко, что не каждый вечер, такая жизнь…
Звонит телефон.
— Алло… — осторожно отвечаю я.
— Тёма, ты встал?
Это же… Это же бабушка!
— Привет, ба! — радостно восклицаю я. — Встал!
Блин! Ради одного этого разговора можно было бы сюда прилететь, даже и зубов не жалко, пусть бы вышибли! Сердце скачет. Ба! Бабуля!!!
— Чего такой радостный? — удивляется она.
— Так каникулы же!
— Ну, да, — соглашается бабушка. — Каникулы. Я сегодня не приду, давление утром было высокое. Так что ты сам ко мне на обед прибеги.
— Да, ладно, ба, не беспокойся. Я дома пообедаю.
— Там же нет ничего. Сказала, прибеги ко мне, не заставляй меня идти по жаре.
— Ладно, понял, — улыбаюсь я.
Да я теперь куда угодно прибегу! Хоть на край света! Лишь бы это не обман был…
Нажимаю рукой на рычаг и снова кручу диск. Блин, кайф. Главное, все номера в голове сами оживают.
— Да…
— Миха, здорово!
— А, Костёр, — усмехается Мишка Зайцев. — Очнулся или ты с того света мне звонишь?
— Уже и не знаю, какой свет этот, а какой тот. Миш, короче, у меня дело. Можешь меня к себе в секцию записать?
Повисает короткая пауза.
— На бокс что ли? — уточняет через несколько секунд Миха.
— Ну, да, на бокс, конечно.
— Во-первых, — рассудительно говорит он, — лето, какая секция, мы в лагерь спортивный уезжаем. Там девки, между прочим, лучше Хаблючки. Главное, спортивные все и дают, не жадничают. А, во-вторых, тебе рановато ещё на бокс. Ты подожди лет пять, а то и десять, вот тогда и приходи записываться.