— Ставь на кон полтос и погнали. Согласен?
23. Чебурашка против всех
Похоже, Цеп оказывается загнанным в угол. Глаза бегают, он, кажется, осознаёт, что ляпнул лишнего, брать батину тачку боязно, да ещё и сумма на кону немаленькая. Совсем немаленькая.
Но на другую чашу весов положены его репутация и авторитет. И если батя даже надаёт тумаков, то пережить это можно, да и не отречётся же он от родного сына из-за того, что тот тупой, тем более, как мне известно, сам батя тоже тот ещё мудрец. Что, впрочем, не помешает ему в будущем отжать у такого умного и прошаренного чувака, как я, и бизнес и жену-красавицу.
А вот репутация… С ней всё сложнее. Потеряв однажды, восстановить будет крайне трудно или даже невозможно, хоть что ты сделай, а обязательно найдётся тот, кто припомнит, что с «запорожцем» состязаться он зассал. Похоже, даже такой дебил, как Цеп, это понимает.
Поэтому мужественно сжав ягодицы, он выдыхает:
— Да кто зассал-то? За тебя же, дурачка, переживаю. Улетишь куда-нибудь на своём «запоре». Но если ты такой тупой дебил, ладно. Давай, я согласен…
Толпа отзывается на это предложение громким воплем. Толпа требует зрелищ, толпа хочет развлечений, острых ощущений и волнения в крови.
— Отлично! — улыбаюсь я и, сжав кулак, дёргаю руку на себя. — Йес! Давай, чё сидишь тогда? Беги за тачкой и подъезжай сюда. Отсюда уже все вместе поедем на Патриса Лумумбы, там дорога всегда пустая. Прохожих нет, жилых домов нет, ментов нет. Идеальные условия. Едем в сторону «Карболита», до конца улицы, разворачиваемся и мчим обратно. Кто раньше, тот и победил.
— А как мы все туда уедем? — хмуро спрашивает Цепень. — На Лумумбу твою…
— Нормально, — пожимаю я плечами, — шесть человек сядет к тебе и шесть — ко мне.
— Да к тебе и вдвоём не залезешь, — пренебрежительно смеётся он, пытаясь за смехом скрыть неуверенность.
— Шесть человек, как с куста! — подмигиваю я, укрепляя его положение ведомого. — Давай, одна нога здесь, другая там.
Он уходит.
— Эта гонка, — говорю я, — проводится в честь именинницы! Так что пока Цеп готовится, мы насладимся трапезой. Пир исполнен друзья!
Мы усаживаемся за стол.
— Цеп-то не пожрёт, — замечает кто-то.
— Так его и не приглашал никто, — оппонируют ему.
Вечеринка у нас безалкогольная, поэтому мы поднимаем бокалы, наполненные «Дюшесом» и смородиновым морсом.
— Ну, чтобы получить от дня рождения вообще все удовольствия, — со смешком заявляет Юрик, — после гонки нужно ещё в «бутылочку» поиграть!
Призыв вызывает противоречивую реакцию, но, в целом, добавляет праздничного возбуждения. Настроение у всех приподнятое.
— Так, а кто будет давать отмашку? — спрашиваю я.
— Какую ещё отмашку?
— Ну, должна быть красотка, которая махнёт флагом. Это сигнал к старту.
— Вика! — кричат одни.
— Наташка! — кричат другие.
— Так! — мотает головой Вика. — День рождения у Наты, заезд проводится в честь этого события, значит она и будет давать отмашку.
— Нужно быть в купальнике, — смеюсь я. — И на высоченных каблуках!
— Ага! — грозит мне пальцем Наташка. — Щас прям! В каком ещё купальнике!
— Тогда в мини-юбке! И в облегающей футболке!
— Холодно!
Юношеские сердца вибрируют, нервы, натягиваются, как струны, а флюиды носятся по комнате, как шальные пули. Густым туманом стелется предчувствие чего-то острого, опасного и небывалого. Настоящее приключение!
Наконец, появляется Цеп. Злой, хмурый, нервный, вздёрнутый. Ну да, угнать у бати тачку забава старинная, но рискованная, отнимающая душевный покой и чувство превосходства.
— Слышь, это… — говорит он, наклонившись ко мне. — Бабки завтра будут. Сегодня никак. Но… бля, ты, всё равно, проиграешь.
— Не вопрос, — отвечаю я. — Завтра, значит завтра. Джентльмены верят друг другу на слово, не так ли сэр? Заодно и проверим, сэр ты или сыр. Ребят, кто-нибудь хочет ставку сделать?
Но денег ни у кого не оказывается, поэтому получается, что играем только мы с Цепом. Так даже и лучше. Дуэль так дуэль.
— Смотрите, — обращаюсь я ко всем сразу, — сейчас будем грузиться, давайте как можно тише, потому что бдительных граждан хватает, стуканут, позвонят ментам и празднику конец. Будет тесно, но в тесноте, да не в обиде. Не пищите и не орите.
Мы тихонечко выходим из дому и грузимся по машинам. В основном, народ желает ехать на «Волге», особенно после того, как получает возможность рассмотреть моего Чебурашку вблизи.
Юрик сразу перекидывается к Цепу, и я складываю пальцы в виде пистолета и посылаю ему смертельный привет. Наташка едет со мной, впереди. На заднее сиденье забиваются четыре худенькие девчонки, а Вика садится вперёд к Цепу. Сзади трамбуются пацаны.
— Ну, — говорю я, — не подкачай, Чебурашенька, не развались.
— Ты что! — возмущаются девчонки. — Прекрати пугать! Тебе ещё с Цепом состязаться.
Мы подъезжаем на место без приключений и встаём на позицию.
— Наташ, — говорю я перед стартом и подмигиваю, — выглядишь просто огонь.
Не вру. У неё крутая причёска, торчащие какими-то немыслимыми перьями волосы, моя футболка с «Киссом», короткая ветровка, короткая юбка, колготки и туфли на каблуке. Юбка, и без того короткая, подтянута под футболку на максимально допустимую высоту.
Думаю, Вика ощущает некоторый дискомфорт, поскольку сейчас фокус внимания перемещён с неё на именинницу. Зато она была единственной девушкой в машине, битком набитой пацанами. И, если говорить честно, выглядит она ничуть не хуже Наташки.
Фигурка у неё ого-го и взгляд прожигающий. Она смотрит на меня с улыбочкой, говорящей, мол, давай-давай, малыш, я-то знаю, ради кого ты стараешься. Наверное, так и есть.
Луткова от моих слов слегка румянится, а может и не от моих слов, а от всего происходящего. У неё в руке красный вымпел победителя соцсоревнования, присобаченный к коротенькому кию от детского биллиарда.
Машины стоят широко, на большом расстоянии друг от друга. Я встаю на встречку, хрен с ним, всё же у меня по-любому водительский стаж больше, хоть в последние годы я и обходился без тачки.
Цепень сидит за рулём с самодовольной рожей, но я вижу, что он на нервах, страшновато ему.
— Значит так, — говорю я, — сейчас пойдёт обратный отсчёт от десяти. Все будут считать хором. Как доберутся до нуля мы не едем, стартуем только после того, как Наталья махнёт флагом. Ну-ка, Наташ, попробуй. Выше, выше руку поднимай.
Луткова поднимает и резко опускает.
— Вот, молодец, — хвалю я. — Если кто-то рванёт раньше флага, получает технический проигрыш и на этом гонка заканчивается. Ясно?
— Ясно, — сквозь зубы бросает Цеп и сплёвывает на асфальт.
— Хорошо. Ну, и всё. Едем по прямой до конца улицы, разворачиваемся и гоним обратно. Там у нас два наблюдателя, чтобы всё было честно. Вопросы?
Цеп ничего не отвечает и отворачивается. Понятно, вопросов нет.
— Разворачиваемся за наблюдателями и гоним обратно.
Наблюдатели уже стоят там, я их отвёз и проинструктировал. Пришлось тянуть жребий, потому что никто не хотел там торчать. Я сажусь в машину, завожу движок. Работает, как часики. Подваливаю газку. Рычит мой дружок, аж сердце радуется. А если учесть, что в нём где-то ещё и сокровища запрятаны, вообще счастье.
— Давайте, считайте!
— Десять! — начинают отсчёт зрители. — Девять! Восемь! Семь! Шесть! Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль!
Наташка машет флагом и мы рвём с места. Подо мной визжат шины. Я взлетаю, как гиперзвуковая ракета! Чебурашке чуть заносит жопу влево, но я выравниваю рулём, подкручиваю немного лишнего, и задница едет вправо, но при этом я несусь вперёд.
Разгоняюсь на раз-два и радуюсь, что нужно мчаться по прямой, маневрировать на скорости было бы проблематично. И так меня ведёт то влево, то вправо, но я руль не дёргаю и уверенно ухожу вперёд, не оставляя Цепу ни одного шанса. Доезжаю до наблюдателей, сбрасываю скорость, спокойно разворачиваюсь и жду, когда он подъедет.
Это уже чистое пижонство, конечно, но я бравирую своим преимуществом, типа, как если бы начал танцевать перед пустыми воротами соперника, прежде, чем закатить в них мяч.
Цеп летит, торопится, выжимает из тачки всё что может, но, понимая, что шансов у него нет, тормозит, не доехав до наблюдателей и начинает разворачиваться.
— Ах, ты, сучонок! — в сердцах кричу я и жму по газам.
Он успевает закончить манёвр ровно в тот момент, когда я его настигаю. Ну, блин, джентльмен! Мудак сраный! Он крутит баранку и буквально бросается под меня. Я торможу и пытаюсь обойти с другой стороны, но он снова бросает машину под меня. Козлина. Ну, ладно, сейчас ты у меня попляшешь.
Я чуть отстаю и когда он начинает отрываться, втапливаю газ и гоню по прямой, прямо ему в зад. Он несётся по середине и до последнего момента не понимает, с какой стороны я буду его обходить — слева или справа.
Я решаю идти слева. Чуть подруливаю и, не прекращая разгона, херачу вперёд. Заметив что я сейчас вырвусь, он тоже бросает машину влево, но я больше не собираюсь скидывать скорость и пру напролом. А дополнительно к этому ещё и начинаю давить на клаксон. Получается громко и страшно.
Не знаю, от звука ли гудка или от моей решимости и нежелания уступить, а может, глянув в зеркало и поняв, что через секунду я его протараню, он резко дёргает руль вправо. Не справившись с инерцией, вильнув задом, как ветренная девица и не в силах удержаться, его «Волга» начинает рыскать.
Цеп пытается обуздать своего рысака, резко тормозит, блокирует колёса и срывается вправо и уже через мгновенье налетает передним колесом на высокий бордюр. Машина вылетает на газон и, сделав оборот вокруг оси, срывая колёсами широкие полосы дёрна, останавливается.
Мы почти у финиша. Вернее, у финиша я, а Цепень на газоне. Я торможу и выхожу наружу. Цеп тоже выскакивает и начинает метаться вокруг своего подбитого скакуна.
— Сука! — орёт он. — Сука! Сука! Сука! Ты меня с дороги сбросил! Сука!