Знать бы, конечно, собирается она уезжать из Москвы или действительно нет, и, если да, можно было бы прикупить джинсы, а то я поиздержался за лето, да и Хаблюк всё про джинсы напоминает…
Покрутившись у её дома, я возвращаюсь к дяде Пете. От Багратионовской до Крылатского, вроде как, не слишком далеко, но времени уходит дофига, тем более, что от метро до дяди Пети ещё пилить и пилить.
День проходит в суете, я помогаю таскать какие-то сумки, снедь, алкоголь. Гостей будет немного, с нами человек семнадцать, но организация мероприятия оказывается довольно хлопотным делом. Вечером я снова отправляюсь на поиски Кати. Тётка оказывается дома, а Катя нет.
— Ой, она нашла работу в ведомственном ателье, — объясняет тётя, — и ей приходится сейчас очень много трудиться. Но зато там и оклад неплохой для девочки её возраста. Эх, Катюшка, конечно, расстроится, что с тобой не встретится, но что поделать.
— Завтра суббота, она, наверное, будет дома. У нас торжество у родственника, но я попытаюсь подъехать. Или позвонить, хотя бы, а то с ней и по телефону-то связаться невозможно.
— Да, — разводит руками тётка. — Сама её не вижу. Но она и по выходным работает. Я же говорю, трудиться приходится много. Но это и хорошо. Кто с младых ногтей к труду приучится, тому легче в жизни придётся, потому что жизнь, это не вальс и фуги-буги, а бесконечная пахота. Вот так-то…
— А может, к ней на работу можно подъехать?
— Не-е-т, — качает она головой. — Там режимное предприятие, вход строго по пропускам. Я уж у неё спрашивала.
Ну, Катька, зашифровалась. Не могу объяснить себе почему, но я злюсь. Эта ситуация меня бесит. Может, конечно, не меня, а того, кем я могу стать, дока. Может и так, да только какая разница? Бесит и точка.
Я выхожу из подъезда и поворачиваю в сторону метро. Прохожу метров сто и останавливаюсь, как вкопанный. Потому что вижу Катю. И мне всё в один миг становится ясно — и что это за работа без выходных, и что это за режимное предприятие. А, главное, кто директор этого предприятия. Вот он, вышагивает рядом с ней. Хохмит, болтает, зубоскалит. Пижон, мля. А ведь я его предупреждал. Я же тебя предупреждал, Артурчик.
Катя устало качает головой и идёт мимо меня. Проходит с толпой и не замечает. И хлыщ этот тоже не замечает. Спекулянт хренов, предприниматель сраный.
— Катя, — негромко окликаю её я. — Катя…
Она оборачивается и тоже останавливается.
— Тёма? — удивлённо восклицает она. — Что ты здесь делаешь?
— Даже и не знаю, что сказать… — пожимаю я плечами. — Мимо вот проходил. А ты?
— Я? — хлопает она глазами. — Я же тут у тёти живу…
— Ну, рад, что у тебя всё хорошо, — зло говорю я и поворачиваюсь, чтобы идти дальше…
25. Герой нашего времени
Меня сейчас просто разорвёт от злости! Нет, мне, конечно всё равно, твоя жизнь и решать тебе. Но ты же умная девочка, не тупица какая-то, типа моих курочек-одноклассниц. Капец! Я решительно шагаю подальше от них, но Катя меня тут же догоняет.
— Тёма, ты чего? — чуть не плача спрашивает она. — Что случилось?
— Артём, привет, — тут как тут появляется улыбающийся Артур. — Ты меня не узнал что ли?
Я резко останавливаюсь и сжимаю кулаки. Твою мать! Не узнал, бл*дь, потому что не хотел узнавать!
— Я тебя предупреждал, сучонок, — наступаю я на него, — чтоб ты вокруг неё не вился? Я говорил тебе?
— Э, старичок, ты чего? — сразу делается он серьёзным.
— Я говорил тебе, что она ещё ребёнок? Что ей ещё восемнадцати нет? Говорил?
— Ты чего гонишь-то, мальчик? — щерится он. — Твоё какое дело? Мы уж сами тут выясним, кому сколько лет. Без сопливых советчиков. У тебя своя девушка есть, чё тебе надо вообще?
— Какая, нахер, девушка, ты, козёл старый! Ты хули скачешь вокруг неё, мудак?
— Э, ты полегче, — закусывает он. — Заткни пасть, придурок ненормальный!
— Я сейчас тебе пасть заткну! — надвигаюсь на него я.
Всего этого от сосунка-малолетки он стерпеть никак не может, да ещё и при Катьке. Стерпеть такое просто немыслимо. И он не терпит, с силой толкая меня в грудь. Да только я готов терпеть ещё меньше, чем он и без раздумий и размышлений, можно сказать, чисто на автомате, моментально с размаха херачу ему в скулу левой сбоку.
Резко, но сильно. Артур отшатывается, а я замахиваюсь снова.
— Артём!!! — восклицает, почти кричит Катя. — Что ты делаешь! Не надо!
В её взгляде я замечаю страх. Я не знаю, боится ли она за своего мудачка Артурку, или пугается моего вида. Сейчас ведь это не я, а старый пропойца док. Не тот, что включает меч, а просравший свою жизнь неудачник. Я не знаю, о чём она думает, но видеть её страх мне неприятно.
Я делаю шаг назад, отступаю и опускаю руку. Она смотрит на меня, как на чудище. Тьфу… Отлично поговорил, всё выяснил… Молодец, чё… Я поворачиваюсь и не говоря ни слова убираюсь прочь.
Празднование проходит отлично, душевно, по-семейному. Но я постоянно возвращаюсь в мыслях к стычке с Катей и Артуром. Не знаю, что меня так бесануло, она, разумеется, достаточно большая и умная девочка, чтобы вопросы своих взаимоотношений с противоположным полом решать самостоятельно. Тем не менее, я продолжаю злиться.
В воскресенье вечером мы вылетаем и в шесть утра уже выходим из самолёта. А в восемь утра я открываю дверь школы.
— Опаздываешь! — встречает меня Наташка Луткова.
— Привет, — подмигиваю я. — Ты тоже?
— Нет, — с загадочным видом говорит она. — Я тебя жду.
— Серьёзно? Интрига, однако. Ну, не тяни, пожалуйста. Вот он я.
— У нас сегодня вместе с вами сдвоенный урок по литературе. Можно смыться спокойно.
— Да? — усмехаюсь я. — И куда пойдём? К тебе или ко мне?
Она розовеет.
— Нет… ну можем просто… Можем в домовую кухню пойти, слойки поесть… У меня сейчас мама дома… Вопросы будет задавать…
— Домовая закрыта, я думаю. Пошли ко мне тогда. Я правда не выспался сегодня, на литре можно было бы придавить.
— Можно на Чебурашке твоём покататься…
— Я сиденья снял… Хочу его прокачать немножко. Тачка на прокачку.
Она едва заметно подёргивает плечиками и тут же игриво спрашивает:
— А почему это ты не выспался?
Но ответить я не успеваю.
— Так, это что здесь за шуры-муры? — раздаётся голос директрисы. — Почему не на уроке? Лыжи уже навострили? Ну-ка… Быстро по классам! Костров, после уроков с Лутковой заигрывать будешь!
— Алевтина Ивановна, мы опоздали просто, — улыбаюсь я. — Уже идём.
— А опаздывать не надо, надо вовремя приходить, заранее даже, чтобы к уроку подготовиться успеть, ясно вам? Давайте-давайте! Луткова, от тебя я вообще не ожидала.
— Чего не ожидали? — теряется Наташка.
— Что ты несерьёзная такая. Придётся папе твоему сказать при случае. Всё, бегом!
Мы идём к лестнице.
— Один раз хотел позаигрывать, — усмехаюсь я, — и то обломали.
— Это потому что без пряников, — хмурится Наташка.
— Да не скажет она ничего папе, — подбадриваю её я.
— Ой, причём здесь…
Мы заходим в класс.
— Можно, Наталья Александровна?
— Надо же, — качает она головой, — сегодня все парочками опаздывают. — Проходите. Не знаю, правда, где вы место найдёте. Усаживайтесь где-нибудь.
В кабинете яблоку некуда упасть, здесь оба параллельных класса — «А» и «Б», и мест свободных нет.
— Наташа, иди к нам, — машут девчонки, сдвигая стулья.
— Иди, — приглашает меня Макс Криворучко.
Придётся втроём сидеть на двух. Я окидываю взглядом комнату. Ну, конечно. Вика сидит на одном стуле с Цепом. Он смотрит на меня с улыбочкой и чуть её приобнимает.
— Наталья Александровна, — обращаюсь я к училке. — Можно я из соседнего класса пару стульев принесу?
— Иди, Костров, нашёлся хоть один разумный человек. Герой нашего времени.
По классу прокатываются смешки.
— А вы хоть помните, — обречённо, будто разговаривает с идиотами, качает головой учительница, — какой именно литературный персонаж назван героем нашего времени?
— Чебурашка! — несётся сразу с разных сторон. — Чебурашка!
— Балбесы, — усмехаюсь я.
— Чебурашка? — недоумённо переспрашивает Наталья Александровна. — Хорошо, что Михаил Юрьевич Лермонтов вас не слышит…
Класс хохочет.
Я выхожу в длинный пустой коридор и забираюсь на широкий подоконник прямо напротив входа в класс. Сижу и болтаю ногами. Ни за какими стульями я, конечно, не пойду. Останусь здесь. Есть о чём подумать. О будущем. Не о том, которое мне известно, а о новом. О новом будущем и о новой жизни.
Во-первых, и это совершенно ясно и очевидно, я должен поменять ближайшее будущее и не дать тому злополучному «москвичонку» наехать на моих родителей. Это несложно. Достаточно задержать их на одну минуту или для верности минут на десять, и ничего плохого не случится.
Родителей я спасу, тут и рассуждать не о чем. А ещё отделаю этого козла Цепа. Это тоже ясно. Что ещё? Ещё есть Тёмный Доктор, и с ним надо что-то делать. Нужно на нём сосредоточиться, проработать и найти применение. Для чего-то хорошего. На благо, в общем, а не для того, чтобы придурков гонять.
С этим тоже более-менее понятно. Но что мне делать с самим собой? В общем-то, здесь тоже всё просто. Нужно поступать не так, как поступил бы док, в которого я один раз уже превратился. То есть нужно не плыть по течению, а взять жопу в руки и гнать себя вперёд, к победе коммунистического…
— Костров! Ты, по-моему, нарываешься. Ты чего здесь сидишь и жертву царизма из себя строишь?
Блин, опять директриса…
— Меня, Алевтина Ивановна, выгнали из класса, — пожимаю я плечами.
И чего ей не сидится в директорском кабинете?
— За что это?
— За свободолюбивые мысли.
— Ну, значит, сиди и думай, как жить дальше! — советует директриса.
— Не поверите, я об этом и думаю, как раз.
— Вот и правильно, выходит, не всё ещё потеряно, раз думаешь. Но если ты мне ещё раз на глаза сегодня попадёшься, я твоих родителей в школу вызову. Понял?