личками и распоряжался, готовясь к визиту на ВОП командира полка.
Ещё создавалась грандиозная клумба возле "столовой", выгодно окантованная белёным булыжником вместо бордюра. Для этой клумбы у чеченца Аслана, жившего за рекой, специально была взята известь и семена различных цветов. Из лома и спиленных в лесу стволов срочно изготовили турник – все знали, что Проткин, командир полка, считает турник основным сооружением в боевой службе опорного пункта.
В тот день позывные третьего ВОПа непрерывно запрашивал Павлёнок, замполит второго батальона: "НП у тебя есть?… Срочно вырыть!"… "Гранаты с постов убрать!" Потом, через два часа: "Гранаты на посты раздать… соорудить верёвочные поручни… оборудовать вертолётную площадку…" Перед обедом Павлёнок заявил по рации совсем к тому времени запутавшемуся в указаниях Шарнирову: "Шарниров! Выстави секрет из пулемётчика и автоматчика в квадрате 61-20 до темноты"… "Какое 60-20? а карта у меня есть?" – пытался возражать Шарниров. "Выполняй!" – и Павлёнок исчез из эфира.
"Он ёбнулся?.. автоматчика!.. их за обычными дровами посылать страшно… секрет-бля… Пикет! нахер" – Шарниров мечтал о скорейшем приезде командира полка как об избавлении. "Строиться!.. воины-нахер…" – орал он на свой замордованный табличками и другими мероприятиями личный состав и нарезал задачи.
Ну, война войной, а обед, как говорится, по расписанию. Плотно покушав за своим отдельным столом, располагавшимся на самом открытом месте ВОПа, с видом на горы, Шарниров привычно затребовал СВД и поупражнялся в стрельбе, – он ежедневно выбивал из снайперской винтовки белый камень из обрыва за рекой, и выбить этот камень ему пока не удавалось. Рассиживаться за столом, однако, долго не приходилось. Командир полка мог уже выехать, и ясно, что никакая сволочь, вроде Павлёнка, об этом не предупредит. Надо было что-то решать хотя бы с секретом и вертолётной площадкой. Идиотские верёвочные поручни (чтобы не поскользнуться в дождь) Шарниров опустил сразу, а НП уже и так отрывался в центре ВОПа.
Выкурив сигарету, Шарниров передал штатному снайперу СВД, заметил пулемётчика Зюкина, доскребавшего ложкой свой котелок.
– Зюкин! Ко мне! Живее! Какое нахер…
Зюкин без большого удовольствия отставил котелок и не слишком быстро направился к командиру. Однако у командирского стола он вытянулся и заблымал глазами – типа: "чего изволите-с".
– Слушай сюда, Зюкин! – и Шарниров постучал пальцами по столу, показывая, куда нужно слушать. Зюкин въелся глазами в начатую банку сгущёнки и стал слушать, отрывая от сгущёнки глаза в нужных случаях.
– Сегодня с тринадцати ноль-ноль ты с пулемётом и стрелком Перцевым, с автоматом, находился в секрете, в квадрате 60-21, запомнил?
– Так точно.
– Повтори!
– Я находился секретно с автоматом и Перцевым в квадрате.
– Правильно! В каком квадрате?.. В квадрате 61-21 ты находился! Это вон там, в зелёнке, – Шарниров ткнул пальцем выше обрыва, в который стрелял из винтовки, – ориентир, белый камень, понял?
– Так точно!
– Действуй!
– Есть…
– Какое "есть", куда ты пошёл? запоминай: – Если спросят у тебя, был ли ты в секрете? скажешь – был с рядовым Перцевым, вооружение: РПК-74 и АКС-74, квадрат 21-61. Сидели скрытно до подхода темноты, после чего скрытно снялись и доложили мне, что нихера не видели, ты старший. А сам вместе со взводом свои задачи, яволь?
– Яволь.
– Ну и ладненько, не подведи меня. Действуй!
Давно ко всему привыкший в армии сержант Зюкин пошёл действовать, то есть перво-наперво доскрести котелок и выпить совсем уже холодный чай. А не менее ко всему привыкший в армии, и даже значительно более привыкший Шарниров стал размышлять о вертолётной площадке.
Выслуга Шарнирова составляла порядка семи "календарей", не говоря о льготной. Звание он получил на курсах "Выстрел" при Пермском училище тыла, где шесть месяцев исправно пил водку. Тем не менее он посещал какие-то занятия и твёрдо из них помнил, что вертолётная площадка имеет радиус, или диаметр – здесь он путался – пятьдесят метров. А на ВОПе при всём желании открытого места ни с радиусом пятьдесят метров, или хотя бы с таким диаметром, не было.
"И нахер она нужна вообще эта площадка? Он что, на вертолёте сюда лететь собрался?" Шарниров даже замечтался о чехе, метким выстрелом из "стингера" сбивающем вертолёт с Проткиным, не долетевший до третьего ВОПа… Но надо было всё же чего-то предпринять. И Шарниров принял единственно верное решение – сделать маленькую вертолётную площадку. Он построил свой доблестный личный состав, насчитывающий согласно БЧС одного рядового контрактной службы, четырёх сержантов, одного ефрейтора и двенадцать рядовых бойцов.
Через час как по волшебству на третьем ВОПе возникла вертолётная посадочная площадка. Это был не слишком ровно отмеченный тычками с белыми флажками-тряпочками круг – примерно восемь на восемь. Трава в круге была скошена сапёрными лопатками.
Не знаю, смог бы пилот приданной нам вертолётной эскадрильи посадить в этот круг вертолёт? Разве что оказался бы в эскадрилье какой-нибудь виртуоз своего вертолётного дела, но это навряд ли. Однако главное – вертолётная посадочная площадка на третьем ВОПе оборудована, а приказ выполнен.
Нужно сказать, что, когда Шарнирова спрашивали, почему он не уволился из армии как все, а остался, он говорил: "Для смеха". И отчасти Шарниров не врал. Он был прожжённым циником, лодырем и офицером отчаянным, презиравшим смерть. Кое-как он приготовился к приезду Проткина, устал, но без нервов. Особенно он не заморачивался, относясь к армейской показухе как к некой увлекательной игре. Значительно больше страдали его солдаты, не имевшие в своём большинстве столь философского и оптимистичного взгляда на военную службу.
Разумеется, Проткин не прилетел, а приехал. Его уазик охраняла разведрота на двух бронетранспортёрах. Отборные разведчики, увешанные разным оружием, рассыпались за придорожным бурьяном. Только после этого Проткин солидно вышел из машины и подобно главе мафиозной группировки из Сицилии стал с достоинством подниматься на третий ВОП. Он был в тёмных очках в камуфлированной оправе. (Злые языки, со слов женского медперсонала полка, утверждали, что у Проткина имелись и камуфлированные плавки.)
Вслед за командиром полка поднимались начальник штаба подполковник Козак, майор Забуцкий из управления и капитан Павлёнок, в "районе" исполнявший обязанности командира второго батальона.
Худощавое лицо Козака морщило солнце, а сам Козак был презрительно-мрачен. Все были слегка пьяны и томились от жары. И, вероятно, это обстоятельство спасло Шарнирова от осмотра НП, представлявшего собой яму, вертолётной посадочной площадки, представлявшей описанный выше круг… и других не менее замечательных сооружений третьего ВОПа.
Между тем бойцы Шарнирова надели каски и застыли в стрелковых ячейках, а Шарниров сделал навстречу поднявшемуся Проткину четыре вполне молодцеватых строевых шага, козырнул:
– Таварищ паалковник! Командир третьего ВОПа, младший лейтенант Шарниров.
Невнятным произнесением звания "подполковник", так чтобы вроде и не "полковник", но очень смахивает, Шарниров владел и держался умеренно нагло. Козак даже крякнул за спиной Проткина – "орёл-бля".
– Кепку постирай, воин! Как ты будешь в ней с чехами воевать? Главкому не вздумай так докладывать, как мне сейчас… Записывай рапорт Главнокомандующему, – сказал Проткин строго.
Я забыл сказать, что вся эта буча с табличками, НП и площадками случилась из-за известия – "К нам едет Главком". А уже после получения такого известия Проткин решился впервые посетить свои опорные пункты. Кстати, это именно Главком, а не Проткин, предпочитал передвигаться в Чечне на вертолёте. Проткин предпочитал в Чечне сидеть в своём вагончике и лишний раз из него не высовываться.
Короче говоря, Шарниров достал из заранее заготовленной планшетки ежедневник, ручку и стал записывать за Проткиным, который диктовал: "Товарищ Главнокомандующий. Мы находимся на южной окраине н.п. Ца-Ведено, один километр пятьсот метров севернее Ведено. Первый мотострелковый взвод шестой мотострелковой роты занимает ВОП… – здесь отметишь три точки… Да… а с какой стороны у тебя чехи будут наступать?"
– Как с какой? – Этот вопрос даже невозмутимого Шарнирова привёл в замешательство… Дело в том, что чехи могли наступать с какой угодно стороны. На то он и опорный пункт с круговой обороной. Зелёнка со всех сторон, кроме одной стороны, там, где дорога, и откуда поднялся Проткин. Только с этой стороны и не могли наступать чехи, если они, конечно, не полные кретины, – местность открытая аж до обрывов за рекой.
– Противник у тебя будет наступать оттуда! – и Проткин махнул рукой в обрывы, а Шарниров открыл рот… – Пиши дальше: "…С передним краем по рубежу… отметишь рубеж (Шарниров кивнул и стал писать, сокращая слова)… и выполняет задачи по обеспечению безопасности прохождения колонн. Обороняя ВОП номер три, основные усилия сосредотачиваю на удержании позиций первого мотострелкового отделения. Огневое поражение противника организовываю по периодам огня: Первое – при выдвижении противника из глубины на дальних подступах наношу огневое поражение средствами старшего начальника, а также приданными огневыми средствами. Второе – при развёртывании противника в боевой порядок – средствами старшего начальника, а также приданными и штатными средствами по участкам сосредоточенного огня. Третье – при атаке переднего края наношу огневое поражение всеми имеющимися средствами, в том числе с использованием минно-взрывных заграждений. Боевой порядок в один эшелон…"
Изгаляясь над военным гением Проткина под видом рвения, Шарниров переспрашивал: "Как, как?"… или даже: "Повторите, пожалуйста, своё предложение". От чего Козак ещё больше изнывал и кривился, а Проткин, не замечая подвоха, терпеливо повторял: "…Боевой порядок в один эшелон"… Шарниров же на самом деле давно изображал в своём ежедневнике нечто вроде кардиограммы, с закорючками, но без букв. Он сообразил, что командир полка просто диктует ему один из текстов, заученных им в академии. Шарниров машинально водил ручкой в ежедневнике и представлял лихое наступлени