Мы вышли из этого троллейбуса красного цвета с номером 2 на остановке имени Кавалериста Ворошилова ровно в 10 часов 47 минут. Всё время приезжали троллейбусы с разными номерами и разного цвета.
В 11 часов 03 минуты приехал троллейбус жёлтого цвета с номером 9, но мы в нём не поехали, так как хотели поехать в троллейбусе с номером 2 или синего, или хотя бы красного цвета…
Очень много страниц было в этой подробной объяснительной. Заканчивалась она так:
«…и быстро пришли в военкомат Красногвардейского района ровно в 15 часов 59 минут.
В военкомате нам очень обрадовались и сказали, что мы пришли поздно, так как медицинская комиссия закончилась. Тогда я взял шариковую ручку и написал одному прапорщику заявление, чтобы меня направили в Демократическую республику Афганистан для выполнения интернационального долга. Прапорщик меня похвалил и сказал, что мне надо быть комсомольцем и подавать пример всем ребятам из нашей школы.
Прошу принять меня в Комсомол, так как я хочу быть в передовом авангарде советской молодежи».
Экзамены
В нашей школе не ставили двоек на выпускных экзаменах, чтобы не портить показатели успеваемости. Сенчин отлично это знал и не суетился.
Когда ему в дверь позвонила наша классная руководительница Элеонора Зиновьевна Барсукова, он был одет в просторные семейные трусы с яркими цветами.
– Ты ещё здесь!.. Одевайся!.. Немедленно!.. Экзамен заканчивается!..
– Экзамен?.. Я думал, завтра…
– Ты мне!.. Ты у меня!..
– Элеонора Зиновьевна! Вы лучше всё это не говорите, а скажите – какой сегодня экзамен?
– История!
Класс. Яркий гудящий свет люминесцентных ламп. Приёмная комиссия пьёт минеральную воду.
– Угольникова! Подними голову из-под парты!.. Что у тебя там?!..
Директриса рыщет взглядом по классу.
– Сенчин, и этот билет не знаешь?
– Нет.
– Ладно, тяни какой хочешь.
– Ирина Николаевна, я все хочу, но ни одного не знаю.
Угольникова (громким шёпотом): «Бери двадцать третий. Он лёгкий».
– Угольникова! Последнее замечание… Сенчин??
– Двадцать третий хочу!
– Бери двадцать третий…
– Ирка!.. Ирка!!
– Чего тебе?
– Шпору давай!
– Какую шпору?.. У меня нету.
– А зачем ты мне этот билет подсунула?
– Он лёгкий.
– Какой лёгкий!..
– Всё! Сенчин, иди отвечай!
– Какой у тебя первый вопрос?
– Сталинградская битва.
– Очень хорошо. Рассказывай.
– Наши Сталинград отстояли.
– Правильно!.. А покажи на карте – где проходила Сталинградская битва.
– Сталинградская битва проходила здесь, – Сенчин захватывает указкой Белоруссию, Казахстан и районы Западной Сибири.
– Хорошо… А каких героев ты знаешь, которые участвовали в этой битве? Обороняли дом, например.
– Зоя Космодемьянская, Олег Кошевой, Павлик Морозов, Павка Корчагин…
– Достаточно! Переходи ко второму вопросу.
– Советско-японская война 1945 года.
– Рассказывай.
– В Советско-японскую войну тысяча девятьсот сорок пятого года наиболее героически сражался крейсер «Варяг». Советские моряки бились до последнего патрона и потопили много вражеских кораблей. Но силы были не равными. Тогда… чтобы крейсер «Варяг» не достался врагу, моряки сами потопили его и все погибли. Отважный капитан Врубель утонул последним. Он стоял у штурвала и пел песню: «Врагу не сдаётся мой славный „Варяг“…»
– Подожди, подожди… Врубель… Ты, наверное, путаешь с Русско-японской войной девятьсот четвёртого-пятого годов? А у тебя Советско-японская. После победы над фашистской Германией…
– Вы правы, Ирина Николаевна!.. Американцы сбросили атомную бомбу, наши пошли в наступление, и Япония сдалась.
– Роман, стихотворение Пушкина знаете?
– Нет.
– Может быть, Лермонтова?
– Нет… Есенина знаю.
– Идите, рассказывайте.
– Клён ты мой опавший, клён заледенелый, что стоишь, нагнувшись, под метелью белой… – Сенчин начинает вяло, но набирает интонацию. – Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел. И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу, утонул в сугробе, приморозил ногу. Ах, и сам я нынче, что-то стал нестойким. Не дойду до дома с дружеской попойки. Там вон встретил вербу, там сосну приметил. Распевал им песни под метель о лете…
Заходит директриса: «Сидоров! Не вертись!.. Угольникова!..» Садится рядом с Еленой Сергеевной.
Сенчин сбивается, но продолжает:
– …Сам себе казался, я таким же клёном. Только не опавшим, а вовсю зелёным…
– Достаточно, Сенчин. Как ты понимаешь смысл этого стихотворения?.. Что хотел донести до нас поэт?
– …Ну, идёт пьяный человек по деревне, песни поёт. И его от дерева к дереву бросает. Вокруг метель. А вместо деревьев ему мерещатся женщины. В смысле, он хочет…
– Сенчин! А может быть поэт, прежде всего! хотел показать нам таинства природы? Её красоту?
– Ирина Николаевна! Вы меня натолкнули на очень важную мысль!.. Поэт хотел показать таинства природы… Вы видите эти стройные тополя у школы?.. Это мы посадили в первом классе!.. Они были маленькие – как кустики. Но прошло десять лет. И они выросли. А кто бы мог подумать?.. А потом мы участвовали в субботниках, чтобы облагородить зелёную растительность нашей школы. И когда я вижу, что идёт маленький мальчик и бросает бычок, я говорю: «Мальчик! сейчас же подними бычок…»
В классе как на концерте Геннадия Хазанова. Елена Сергеевна прячет грустную улыбку. Директриса вскакивает:
– Всё! Хватит!
Садится:
– Три… Елена Сергеевна… Сенчин, ты кем хочешь стать после школы?
– Космонавтом.
– Тебе нужно стать клоуном!
– Хорошо. Я стану клоуном.
В кафе «Лотос»
На нашем столике импортное пиво в маленьких бутылочках. Симпатичная девушка зевает, не прикрываясь рукой. Жарко и очень светло. Сенчин рассказывает:
– …Я ж, блин, курсы закончил от военкомата. Сидим. Майор с непонятными петлицами: «Нужно два водителя». А я на первом ряду как раз. «Я!» – как в фильме про Шурика… Везут… Там команда человек пятнадцать. Я говорю: «Куда нас, тарищ майор?» – «Да здесь, недалеко»… Привозят в аэропорт.
Я смеюсь. Девушка зевает. Сенчин пьёт пиво.
– Прилетаем в город Омск.
Стройбат. Рота операторов башенного крана… Я говорю: «А как же водители?» – «Какие нахрен водители! У нас строительные войска, а не автодорожные».
Я смеюсь, как в школе на выпускных экзаменах. Девушка ёрзает на пластмассовом стуле и говорит: «Блин! Ты б чё-нить другое хоть раз рассказал – для разнообразия». Но Сенчин не обращает внимания. И не до смеха постепенно становится.
– …Пехота. Краснопогонники. ЗабВО. Восемь километров от монгольской границы – пограничники-блин… Комары – что у нас тараканы размером. И ни одной русской морды!.. Кроме двух тормозов из Москвы… У нас-блин, в стройбате, и то чурок меньше было… Один, правда, русский был нормальный, и тот хохол. Сержант. Если бы не он – вообще урыли б там, в мерзлоте этой.
Дедовщины нет. Землячество. Да ещё и устав!.. Ты представь только себе это!.. Я-блин за неделю до дембеля сопку штурмовал с пулемётом наперевес. Вместе с «китайцами» этими… До чего стройбат дерьмовые войска. Я тоже так думал! Пока в пехоту не попал…
Дембель… Пинком под задницу за КПП… Ни парадки. Ни хрена!.. Шинели путёвой нет. Шапка – что у сторожа в огороде. Всё убитое… Я на рынке чёрную шапочку себе купил. С шинели погоны спорол. Всю хренотень эту красную. Ремень – на хрен!.. Дубака чуть не дал там… Зубы – что у лошади стучали. Ни вшивника гражданского, ни хрена – пэша одно только… И так и ехал – представь. Видон!.. того рот… Менты доставали всю дорогу… Явился: «Не горюй, маманя, я ваш сыночек. Выгнали из армии – принимайте». Суки!!!
Темнеет незаметно. Забытый пьяный человек уснул за соседним столиком. Официантка уносит пластмассовые стулья.
Рассказы
Под полками с книгами стоит пианино фирмы «J.Becker». Секретер. Комод. Трельяж. Шкафчики. Ящички. Всё очень старое. Из дерева под тёмным облезшим лаком. Фотография в рамке. Рядом с лихим кавалерийским корнетом молодая женщина со сдержанно-красивым лицом. Картонная основа. Внизу надпись – «Warszawa-Praga Targowa 44».
Портреты Баратынского и Тютчева на стенах. Спёртый воздух. Заметно неряшливо и пыльно. Очень тесно.
Елена Сергеевна вздрагивает от звонка. Поднимается с дивана. Неуверенно подходит к двери и смотрит в глазок: «Кто это?»
– Это я, Елена Сергеевна, Сенчин Роман. Ваш ученик бывший.
Он принёс ей свои рассказы. Она ставит чайник на кухне.
– Я всегда верила в тебя, Роман.
– Я ведь плохо учился, Елена Сергеевна…
– Ну так что же… У тебя всегда был талант… Даже вот здесь… Постой.
Она нашла тетрадку. И Роман прочёл своё сочинение про любовь Наташи Ростовой и поручика Ржевского.
Он опускает глаза от стыда, а Елена Сергеевна читает рассказы и плачет.
– Тебе нужно учиться… Обязательно нужно учиться… И нужно в Москву.
– Спасибо вам… Я пойду… Вам, наверное, отдыхать пора… засиделся.
На следующий день она продала серёжки красивой женщины с фотографии и отдала ему все вырученные деньги.
«…На первое время… Отдашь… Конечно, отдашь… Потом… Когда сможешь… Одиноким старухам не нужны серёжки, Рома…»
Пожилая женщина в шерстяном платке и пальто долго шла по перрону рядом с уходившим поездом. …Верю… Я верю в тебя… Вагоны сильно стучали на рельсовых стыках.
Первый снег
В грубый защитный рюкзак ложатся завёрнутый в бумагу кусок простыни, железная кружка, бритвенный станок, лезвия… Особенно беспокоится бабушка. Она стоит над душой, а Миша говорит ей: «Ба, ты ещё валенки мне принеси дедушкины!..» Миша устал отбиваться от доброй старушки, потому что она и в самом деле собралась идти за валенками. В конце концов сошлись на тёплых вязаных носках.
Наконец, легли спать. Всем не спалось, кроме маленького Димки. Миша выходил на улицу курить. Он крался по залу, чтобы никого не разбудить. Но всё равно мама окликала его: – Ты куда? Миша.