Елена взяла трубку почти сразу.
— Здравствуйте, это Гордеев.
— Гордеев? — Такое впечатление, что она слышит мою фамилию впервые. — Ах да, здравствуйте, Юрий Петрович. Вы что-нибудь уже узнали?
— Немного, — ответил я уклончиво. — Давайте обсудим это при встрече, у меня садятся аккумуляторы. Я собираюсь ехать в Чечню разыскивать доказательства. Естественно, мне нужны деньги.
— Да, конечно. Давайте встретимся у памятника Грибоедову через сорок минут.
— Грибоедову?
— Ну да, на Чистых прудах.
— Хорошо, жду.
Если честно, я никогда не задумывался, кто же это стоит на Чистых прудах. Подойдя к памятнику, я убедился, что это действительно Грибоедов. Стыдно, конечно, но что поделать. Вот если бы меня спросили, где МУР находится или, например, юрконсультация № 10, я бы сразу ответил. Даже разбуженный среди ночи.
У меня было еще минут десять до назначенного времени, и я решил их провести с пользой, чтобы не было потом мучительно больно за потраченные зря секунды. Иными словами — немного подкрепиться. Киосков «Крошки-картошки» поблизости не наблюдалось, поэтому я удовлетворился хот-догом, хотя, если честно, не очень-то их люблю.
Елены все не было. Я набрал номер Турецкого. Абонент, как всегда, находился вне зоны досягаемости. Эх, Александр Борисович, а ведь обещали помочь…
— Не очень давно ждете? — спросила извиняющимся голосом Елена. — Мне прямо перед выходом позвонил муж…
— Ничего страшного, — ответил я. — Вы опоздали-то всего на пять минут.
— Не люблю опаздывать, — с улыбкой призналась Елена. — Даже на пять минут.
— Не очень типично для женщины, — заметил я.
— Что вам удалось узнать?
— Ничего особенного… Пока. Но думаю, что поездка в Чечню все решит.
— Я вам так благодарна! Вот… здесь деньги. — Она протянула конверт.
— Скажите… Магомадов рассказал мне…
— Вы видели Аслана? — перебила меня Елена. — Как он?!
— Вроде ничего, — успокоил ее я. — Так вот, Магомадов сказал мне, что не помнит…
Тут меня прервал звонок мобильного, я извинился и отошел на пару шагов, чтобы поговорить. Это был Турецкий.
— Александр Борисович, откуда вы звоните? Я вам перезвоню из автомата, у меня аккумуляторы вот-вот сядут…
†— Перезвонить не успеешь, у меня всего одна минута, и я опять буду очень занят. Следователя зовут Перелейко, Николай Перелейко. Работает он в прокуратуре…
И тут мой телефон сдох. Видимо, на слово «прокуратура» у него уже успела выработаться аллергия. И вот стою я возле памятника Грибоедову с дохлым телефоном в руке и понимаю, что Елена Марченко за это короткое время успела куда-то деться. Скрыться с места происшествия, как обычно пишут в милицейских сводках.
— Юрий Петрович, — послышалось с другой стороны. Я оглянулся. Елена Марченко уже сидела на скамеечке у памятника. Я подошел. — Извините, тут проезжала машина мужа. Я решила, что лучше будет, если он меня не увидит.
— Знаете, мне кажется, у вас начинается мания преследования, — не очень-то вежливо сказал я.
— Возможно, — со вздохом согласилась Елена. — Вы, кажется, хотели задать какой-то вопрос? — напомнила она.
— Да, спасибо, что напомнили. Когда Магомадов уже был у вас, позвонили во второй раз, вы открыли, и ворвались омоновцы. Так вот, почему вы открыли дверь?
— Я не помню… — задумалась она. — Я ничего не ожидала. А кажется, там просто сказали: «Откройте, ОМОН!» Я же не предполагала, что может начаться. А так как мой муж работает в милиции, я впустила ОМОН без раздумий…
— Понятно, — ответил я. — Ну что ж, спасибо. Больше у меня вопросов нет. Я постараюсь выехать в Грозный как можно скорее.
Мы распрощались.
— Вас подвезти? — обернулся я, сделав только пару шагов в сторону машины. Но Елена Марченко уже исчезла в своей, кажется, обычной манере. Пропала, как и не было.
Да-а, странноватая выходит сказка про Елену Прекрасную.
12
Елена сидела дома и пыталась чем-нибудь себя занять, чтобы отвлечься от страшных мыслей, не дававших ей покоя: «Неужели все это подстроил Алексей. Что, если он и вправду тот человек, из-за которого взяли Аслана?»
Поговорить открыто с мужем она не решилась, оставалось лишь надеяться на то, что как-то само собой выяснится.
Нина Матвеевна отправилась с внуком в магазин за покупками, Елена убрала квартиру, погладила белье, сложила аккуратно Сережины игрушки. Настроение было подавленное, Алексей не звонил, она со страхом ждала его прихода… Со страхом, потому что решила, наконец, задать ему вопрос:
— Алексей, скажи честно, это ты сделал?
Время тянулось медленно. Елена прошла по квартире, вытерла с полок пыль, взяла старый фотоальбом, открыла его…
Фотография Сережи в коляске. Они с Алексеем. Крым: все втроем — Алексей, она и Сережа — на пляже. Вот она восемнадцатилетняя, как раз в пору, когда познакомилась с Асланом. И ни одной фотографии Аслана. Алексей потребовал, чтобы Елена уничтожила все его фотографии. Она выполнила его приказание: уничтожила почти все фотографии Аслана, кроме одной, которую хранила в одном из ящиков шкафа, под постельным бельем. Снова фотография Алексея с Сережей на руках. Она с Алексеем…
В душе Елена за многое была благодарна Алексею: он вытащил ее из тяжелого периода депрессии, помог материально, с его появлением ее дом ожил, Алексей сам сделал ремонт в ее квартире, все свободное время по вечерам занимался Сережей.
— Я так рада за тебя, доченька, — говорила Елене Нина Матвеевна, — Алексей — замечательный человек.
В ответ Елена пожимала плечами. Она стала привыкать к тому, что можно жить с хорошим человеком и просто быть ему благодарной, жить без любви, на каких-то дружеских договорных обязательствах. И конечно, самое главное, что успокаивало Елену и заставляло верить в благополучие ее семейной жизни, — это был Сережа. Ему нравилось, что у него такой высокий папа, что у папы есть пистолет и что папа дает ему, Сереже, иногда кобуру. Сережа выносил ее во двор, показывал ребятам, которые сгорали от зависти, — одним словом, в Сережиных глазах Алексей был самым что ни на есть настоящим папой.
Елена отвлеклась от своих мыслей, услышав шаги на лестничной площадке. Звонкий смех Сережи дал ей понять, что это они. В двери повернулся ключ, Сережа бросился к матери:
— Смотри, что бабушка купила!
В руках у Сережи был тяжелый, железный, почти как настоящий пистолет. Елена догадалась, что это игрушка. Равнодушно повертев его в руках, Елена подождала, когда Сережа убежал в детскую, с упреком сказала матери:
— Мне не нравится, что у него такие игрушки.
— Какие? — искренне удивилась Нина Матвеевна. — Он же мальчик, а у всех мальчиков…
— Можно играть в машинки, — перебила ее Елена.
— Понятно, — поджала губы Нина Матвеевна, — опять переживаешь за своего чеченца…
— Мама, а можно я пойду погуляю? — Сережа подбежал к матери, умоляюще посмотрел на нее.
— Сначала обедать, — строго сказала бабушка.
— Пойди, сынок, погуляй, — назло ей ответила Елена и открыла сыну дверь.
— Кто так делает, ты понимаешь, что в глазах внука роняешь мой авторитет? — возмутилась Нина Матвеевна.
— Мне наплевать на твой авторитет.
— Что?! — От возмущения мать Елены не знала, что и сказать. — Посмотри, как ты вообще живешь?!
— Я же не лезу в твою жизнь, — вспылила Елена, — вот и ты в мою…
— Да, — вздохнула Нина Матвеевна, — ты сама только и можешь, что ошибки совершать, а кто потом все это расхлебывает?
— Уж не ты ли? — ехидно спросила Елена.
— Конечно, я! — Нина Матвеевна не сомневалась в этом. — А тебе по твоим-то годам пора понять, как тяжело матери…
Елена вздохнула. Властный характер Нины Матвеевны был известен не только ей, но и отцу. Привыкший к тому, что всегда все проблемы за него решала жена, он смирился с тем, что его считали мягкотелым и робким, но вздохнул с радостью, когда ему представилась возможность почувствовать себя хозяином положения. Одним словом, он встретил молодую, робкую, слабую женщину и с готовностью стал для нее сильным, решительным и главным.
Отец ушел пять лет назад. Сказав на прощанье жене:
— Дочь я вырастил, а с тобой я больше жить не могу.
Нина Матвеевна тяжело пережила уход мужа, а потом с новыми силами стала выплескивать всю свою решительность и активность на Елену и на внука. Елена по характеру была такой же, как ее отец: производила впечатление мягкой, не уверенной в себе, нуждающейся в опеке и защите… Но, так же как и отец, она была скрытным человеком, не всегда и не сразу отвечала на обидные замечания матери.
— Я бы на твоем месте, — продолжила Нина Матвеевна неоконченный, по ее мнению, разговор…
Но Елена не дала ей договорить:
— У каждого свое место!
— Как ты разговариваешь с матерью?!
— Все, мама, все!
Нина Матвеевна знала цену этому «все». Теперь дочь может уйти, хлопнув дверью, уйти, не сказав куда, к подруге или к тетке, которая всегда привечала ее в таких случаях. К счастью, в дверь позвонили. Нина Матвеевна посмотрела в глазок и обрадованно зашептала:
— Алексей. — Она уже открывала ему дверь, улыбалась приветливо, словно не было неприятного разговора с Еленой. — А почему сам не открываешь? Ключи, что ли, потерял?
— Устал.
Алексей опустился на стул около входной двери. От него пахло спиртным. Нина Матвеевна никогда не видела зятя в таком состоянии, но и виду не подала, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало.
— Где жена?
Первый раз в жизни он назвал ее не по имени, а просто «жена».
— На кухне, там, Алешенька, — лебезила перед зятем Нина Матвеевна.
— Почему не встречает мужа? А, почему? — взревел он.
Елена вышла из кухни, сложив руки на груди, спокойно остановилась, опершись о дверной косяк.
— Ну?
— Баранки гну, — зло ответил муж.
Нина Матвеевна от удивления открыла рот.
Елена так же равнодушно пожала плечами, но не сдвинулась с места.