аглую и улыбку, как бриллиант в тридцать два карата. Был в Ломе особый бандитский шарм. К природным достоинствам странным образом приплелась любовь к гангстерским фильмам, оттуда Лом позаимствовал привязанность к дорогим костюмам, рубашкам с запонками, гладко зачесанным волосам и белому кашне. За белое кашне местная шпана его особенно уважала. В образ этот он вжился потрясающе, бабы по нему с ума сходили, и, когда по вечерам он вышагивал с ленцой по ресторану, сунув руки в карманы и насвистывая негритянский мотивчик, из всех углов неслись тихие бабьи стоны.
Несмотря на всю эту клоунаду, свое дело Лом знал хорошо, был крут, а если надо, то и беспощаден, боялись его до судорог. Аркаша Лома не любил, потому как рядом с ним выглядел сморчком, а чтоб в глаза помощнику взглянуть, голову запрокидывал чуть ли не на спину и злился страшно, но без Лома обойтись не мог и терпел его.
Генка увидел меня, блудливо улыбнулся и сказал нараспев:
— Ладушка.
— Привет, Ломик, — мяукнула я и подошла вплотную.
Он слегка раздвинул ноги, касаясь коленкой моей ноги, ухмыльнулся еще шире и только что не облизнулся. Я облокотилась на стойку — в таком ракурсе бюст мой выглядел сокрушительно. Лом воззрился на него и все-таки облизнул губы.
— Аркаша здесь?
— Ага. Вчера Косой был. Фейерверк устроил. Старичок наш убытки подсчитывает. Злой как черт.
— А ты чему радуешься?
— А мне что? Я считать не мастер. В школе двоечником был. Мое дело кулаками махать.
Лом посмотрел на свой здоровенный кулак с печаткой на мизинце и любовно его погладил. Я усмехнулась и еще чуть-чуть продвинулась вперед. Лом покосился на дверь Аркашиного кабинета, легонько меня по бедру погладил и опять пропел:
— Ладушка, красавица ты наша. Смотрю я на тебя, и челюсти сводит.
— А ты их разожми.
— Боюсь из штанов выпрыгнуть.
— А ты штаны-то сними, не стесняйся, что я, мужика без штанов не видела?
— Как же, мне Аркаша за тебя враз башку оторвет.
— Ну и что, она у тебя все равно только для красоты. Ты ж ею не пользуешься.
Он опять ухмыльнулся, спросил:
— Старичок тебе «Волгу» пригнал?
— Мне.
— Раскошелился, значит. — Лом снова погладил мое бедро. — Как он с тобой управляется, козел старый, такую бабу ублажить надо, а, Ладушка? Доведешь старичка до инфаркта. Перетрудится.
— Берегу я его, не балую.
Лом засмеялся.
— Стерва ты, Ладка.
— Конечно, стерва, а кто еще с вами, бандюгами, вязаться будет?
— И то верно, — согласился Лом. Тут дверь Аркашиного кабинета открылась, и он сам выкатился.
— Чего вы там шепчетесь? — Он нахмурился. Я подошла к нему и поцеловала в лысину.
— Спасибо за подарок.
Он подозрительно покосился на меня, потом на Лома и сказал:
— Идем, поговорить надо.
В кабинете я села на стол, распахнув шубу.
— Коленки-то убери, — досадливо буркнул Аркаша. — Войдет кто-нибудь.
— Ну и что? Иди сюда.
— Подожди. Вчера Косой был.
— Знаю. Лом сказал.
— Грозился.
— Подумаешь. Иди, я тебя поцелую.
— Да прикрой ты коленки, ну что за баба. Ух, глаза бесстыжие.
— Отстань, надоел.
— Надоел. Только и слышу. О чем с Ломом шептались? Думаешь, не видел, как он задницу твою оглаживал? Мужа тебе мало, а? Что ты перед ним титьками-то трясешь? Ведь просил, просил же…
— Да пошел ты к черту, — сказала я и направилась к двери.
— Подожди… Куда ты?
— Домой. Тошно мне от тебя. Приехала за машину спасибо сказать, а ты, как филин, ухаешь.
Аркаша подкатился ко мне колобком.
— Ладуль, кто у тебя на квартире был?
— Сдурел? — вытаращила я глаза.
— Вчера заезжал. Пустые бутылки из-под шампанского, накурено.
— Девичник устраивала.
— Врешь. Вижу, что врешь. Узнаю чего… Молодого захотелось, да?
— Захотелось, захотелось, — вздохнула я и стала в окно смотреть. — Ты бы, зануда, спасибо сказал, что я с тобой столько лет живу и ни разу тебе не изменила. Докаркаешься, начну таскать на квартиру кого попало.
— Я тебе потаскаю… — начал Аркаша, но закончить не успел, в комнату кто-то вошел и сказал:
— Привет, пап.
Обращение «пап» было так забавно, что я с любопытством оглянулась и замерла с открытым ртом: на пороге стоял Димка.
— Привет, — брякнула я и улыбнулась. Димка вытаращил глаза.
— Проходи, сынок, — засуетился Аркаша, взглянул на меня и недовольно буркнул:
— Иди отсюда.
Я выплыла из кабинета. В голове моей все перепуталось. Димка — Аркашин сын… А я-то хороша, могла бы поинтересоваться фамилией любимого, да и всем остальным тоже. Ситуация мне не нравилась. Что, если Димка сдуру все расскажет отцу? Прощай, денежки.
Я покосилась на Лома. Он все еще сидел за стойкой и мечтательно разглядывал потолок. На всякий случай его стоило пригреть. Я подошла и села рядом.
— Старичок не в духе? — спросил Лом.
— Не в духе. А кто это к нему пожаловал?
— Димка-то? Сын. То от папаши нос воротил, не желал знаться, а тут забегал. Папа понадобился. Аркаша взялся его натаскивать. Династия. А я вчера в театре был.
— О господи. Как тебя занесло?
— Мужа твоего хотел посмотреть. Любопытно. Красивый мужик.
— Ага. Ален Делон.
— Не знаю такого. Видать, не из наших.
— Видать, Ломик, видать.
— Все дразнишь? — пропел Генка.
— Дразню. — Я сунула руку под его пиджак, Лом ухмыльнулся, глаза стали маслеными, он обхватил меня коленками и шепнул:
— Сдурела? Увидят.
— Так нет никого.
Лом притянул меня поближе, зашептал горячо:
— Приходи ко мне, слышишь? Ты ж знаешь, как я тебя хочу. Как увижу тебя, выть хочется. Ну на кой черт тебе этот хрыч, а? Я тебя так ублажу…
— Ага, — хмыкнула я, — сам говорил: Аркаша голову оторвет.
— А ну его к черту.
Аркаша, легок на помине, выкатился из кабинета, а за ним Димка, полоснул меня взглядом и исчез за дверью. Аркаша потрусил к нам.
— Все обжимаетесь…
— Разговариваем, — ухмыльнулся Лом.
— Вижу, как вы разговариваете.
Я разглядывала его круглую физиономию, силясь отгадать, проболтался Димка или нет? Кроме обычного выражения ласковой глупости, на нем ничего не было.
— Это кто? Неужто сынок твой? — спросила я.
Аркаша нахмурился.
— Разглядела, кошка. Успела задницей крутануть.
— Не может быть у тебя такого сына. Откуда? Высокий, красивый.
— В отца, наверное, — хмыкнул Лом и тут же добавил:
— Ну, пошутил…
— А Ломик прав, — мяукнула я, — наставила тебе рога лет двадцать пять назад дражайшая половина.
— Ты сына не трожь, — грозно сказал Аркаша, и выглядел он при этом страшно забавно. Лом фыркнул и отвернулся, а я ресницами взмахнула пару раз, в глаза дурнинки напустила и сказала ласково:
— Сынок у тебя, Аркаша, красавец и на тебя похож. Что-то есть, правда. Глаза, да, Ломик?
— Точно. И волосы. — Лом радостно хрюкнул и на Аркашу покосился, а тот на меня.
— Ты на сына не смотри, слышишь? Я серьезно. Он парень молодой, кровь горячая, а ты своей задницей так накручиваешь, аж ресторан ходуном ходит. Чего ты вообще сюда приехала, я что, звал?
— Нет. Теперь и позовешь, не приду. — Сделав свирепое лицо, я направилась к выходу. Здесь меня Аркаша и перехватил.
— Ладушка, ну прости, Косой достал, ты с Ломом обжимаешься, Димка тебя увидел, неловко перед сыном. Ты бы поскромнее. Ну чего из юбки-то вылазить, а? Он мать любит, а ты… Ходишь точно кошка. Неудобно.
— Утомил ты меня, Аркаша, — сказала я. — На тебя не угодишь. То дай поглажу, то коленки убери, то соскучился, то не звал. Пошлю-ка я тебя к черту. Подумай на досуге, чего тебе от меня надобно, и позвони.
Одно было хорошо: Димка промолчал. Следовало его найти и поговорить. Аркашин домашний телефон я знала и воспользовалась им. Трубочку сняла матушка, ласково со мной поговорила и Димку позвала.
— Дима, — голосок у меня стал тоненький, аж звенит, — нам встретиться надо. Приезжай.
— Нет, — отрезал он, а я заплакала.
— Приезжай.
— Не жди, не приеду, — и повесил трубку.
Где не приехать, приехал. Правда, часа через два и во хмелю. Глаза мутные, смотрел исподлобья, прошел, сел на диван. Я пристроилась в ногах, за руки его схватила и сразу реветь. Он горестно помолчал, погладил меня по волосам и сказал:
— Знаешь, как тебя мать зовет? «Отцова сука».
Положим, с их маменькой у нас старые счеты, но говорить ей так все же не следовало.
— Пусть зовет как хочет. Я люблю тебя.
— Господи, Ладка, ты и отец. Не могу поверить. Скажи, все это время ты и с ним…
— Нет, — зарыдала я, тряся головой. — У нас с ним давно ничего нет. Старенький он стал, не до того…
Димка дернулся и рявкнул:
— Замолчи, замолчи, слышишь…
— Дима, мальчик мой, — зарыдала я еще громче. — Чего ты себе душу-то рвешь? Ну случилось и случилось, что же теперь?
— Ничего ты, Ладка, не понимаешь. Как я тебя в дом приведу, отцову суку, как?
«Так и не надо», — очень хотелось сказать мне, но это было не к месту, а ничего другое в голову не шло. Я стала Димке зажимать рот губами, чтоб помолчал немного, потом начала торопливо расстегивать его штаны.
— Перестань, — сказал он, но не убедил меня, и кончилось все так, как я и хотела.
Мы лежали обнявшись, Димка оглаживал мою грудь.
— Поговорю с отцом. Побесится и простит. Мать жалко, конечно, а что делать?
Мне это очень не понравилось.
— Подожди, Дима, я сама с ним решу. У меня лучше получится. Ты только не торопи меня. Я все сделаю, вот увидишь, все хорошо будет. Димка начал возражать, но я от его губ переместилась вниз, и его хватило минут на десять, потом он про Аркашу забыл, сладко постанывал, шептал «Ладушка» и в конце концов со всем согласился.
— Надо ж так нарваться, — клокотала Танька, — из всех щенков в городе выбрать Аркашкиного! Черт попутал, не иначе. Ладка, завязывай с ним, засветишься. Хочешь, я тебе мужика подсватаю? Высоченный, и весу в нем килограммов сто двадцать, ей-богу. Огон