Только я не из тех людей, кто легко отказывается от обещаний.
К черту, впрочем. Только подумать: Мэтт и банда будут репетировать без меня.
Думаю, отчасти я рада, что там будут не только Энди и Мэтт. Рейна и Брэнди проследят, чтобы они друг к другу не подкатывали. Хотя это сама по себе странная мысль. Сдерживать подкаты Андерсона. Раньше мне не приходилось об этом думать. Да и зачем? Это все равно что ставить подножку партнеру по танцу. Глупо, абсурдно, все равно что себе. Но с Мэттом, кажется, все иначе. Не знаю, какие на этом поле правила. Никогда раньше наш общий краш не становился такой реальной влюбленностью.
– Я так зла на себя сейчас, – вздыхаю я в рукав рубашки.
– Все будет хорошо. Главное, помни: ничего молочного. – Энди хитро щурится. – Тебе нельзя. Ною можно.
– Какой ты злой, – говорит Брэнди.
– Ну а что? Для меня неважно, стал ли он протеже Кейт. Я думаю о нем как о сопернике.
– Ной точно не мой протеже. – Я с трудом улыбаюсь. – И нет, он совершенно точно тебе не соперник.
Сцена восемнадцатая
Честно говоря, дела у него даже хуже, чем я думала.
– Нота до третьей октавы, – говорю я. – Вот так, – и пропеваю короткую четвертную ноту, без вибрато и прочих выкрутасов.
Ной примостился на краю моей кровати, больная рука – на перевязи. Спина идеально прямая, так что за постановку позы он мог бы получить дополнительные баллы. Но что касается исполнения…
– А-а-а-а-а…
– Ощущение, что у тебя берут пробу на стрептококк из горла.
Ной расцветает:
– Это хорошо.
– Нет.
– А-а-а-а-а…
– Попробуй с закрытым ртом.
– М-м-м-м-м. – Он вскидывает на меня глаза. – Так лучше?
– Лучше.
Не лучше, конечно. Он просто поет какие-то случайные ноты. Не будь мы в одном хоре, я решила бы, что он издевается.
– Эта комната так не похожа на твою спальню в доме мамы. – Ной опирается на локоть и разглядывает балдахин. – Эта комната принадлежит маленькой девочке.
– Так, слушай. Никто не просил тебя…
– Не думаю, что тут что-то менялось со средней школы. Ты, наверное, даже бумажки на столе не перекладывала, да?
– Что с того?
Он прав: моя комната в папином доме – своего рода музей имени меня. Здесь обитают мои любимые плюшевые мишки-близнецы, Амбер и Эмбер. Стены выкрашены в розовый и до сих пор пестрят переводными наклейками с изображением Рапунцель, над кроватью – балдахин, потому что таким уж я была ребенком. На комоде стоит керамический чайный сервиз, книжный шкаф огромен. Еще тут есть гигантская корзина с одеждой для кукол, в которой, пожалуй, чуточку слишком много тог, сшитых Брэнди и Рейной в период их краткого увлечения серией кукол «Америкэн Герл – модный дизайнер». Все это Ной уже видел. Будь на его месте Мэтт, я умерла бы тут же.
Но Мэтт сейчас у Андерсона и без меня.
– Давай попробуем под музыку, – быстро предлагаю я.
– Слушаюсь, капитан.
– Так. Какую песню ты выбрал для прослушивания?
– Никакую.
– Ладно… – Я включаю динамик на телефоне и начинаю рыться в списке. – А какие ты знаешь наизусть?
Но когда я поднимаю взгляд, не дождавшись ответа, Ной лежит на кровати, подложив здоровую руку под голову и закрыв глаза.
– Ной?
Он вздрагивает и садится.
– Что?
– Ты заснул?
– Никогда! – Он криво улыбается. – Возможно.
– Ной!
Я просто смотрю на него. Поверить невозможно. Я пропускаю невероятную репетицию с бандой ради вот этого вот. Ради пижона, который заснул на уроке, который я согласилась провести. Серьезно? Я ведь не прошу, чтобы он стал Джошем Гробаном. Просто хотя бы не спи! Не самая высокая планка.
– Я не сплю! – Он пихает меня локтем. – Ну же, Кейт. Какой был вопрос?
Я медленно моргаю.
– Какие песни ты знаешь наизусть?
– Какие в целом?
– Нет, из «Однажды на матрасе».
– А, ну да. – Он кивает. – Никакие. Я их еще не слушал.
Я вяло усмехаюсь:
– Шутишь?
– Мне никто не сказал, что их надо учить.
– Это не обязательно, но… – Я умолкаю и продолжаю смотреть на него. Озадаченно. Может, у пижонов просто в целом такой менталитет. Но если ты намерен настолько игнорировать подготовку, зачем идти на прослушивание? Да, предположим, он вынужден это сделать, потому что учится на Старшем Т. Но это ведь Ной придумал, будто ему непременно нужна музыкальная партия.
Он ее не получит. Совершенно точно.
Я качаю головой:
– Ной, как…
Но меня прерывают визг шин и глухие раскаты басов, за которыми следует звук захлопывающейся двери.
– Похоже, кое-кто вернулся с тренировки, – говорю я.
Спустя минуту в дверном проеме появляется Райан. На нем бейсболка, которую он тут же снимает.
– Как продвигается урок?
Пригладив волосы, он аккуратно садится на краешек стола, как будто пытаясь свести к минимуму контакт пота с поверхностью стула.
– Хочешь узнать, насколько я хорош? – переспрашивает Ной, выжидательно молчит, будто обдумывая, а потом заключает: – Я чертовски хорош.
Я качаю головой. Не-а.
– Тебя Шон довез? – спрашивает Ной. Райан кивает.
Ого. Шон Сандерс, настоящая икона братства пижонов. Парень, который большую часть времени занят тем, что выкладывает селфи с голым торсом, демонстрируя линию уходящих ниже пояса мышц, а в подписях под ними слова «издалека» и «из далека» используются как взаимозаменяемые.
– Отвратительно. – Я морщу нос.
Ной смотрит на меня с интересом.
– Считаешь Шона отвратительным?
– Нет. Он просто придурок.
– Да ладно. Почему?
– Хочешь, чтобы я объяснила, почему он придурок?
– Ну да, чего он такого сделал?
Чего он сделал? Даже не знаю, как ответить. Придурок ли он? Несомненно. Но дело не в его поступках. Просто он пижон. И это квинтэссенция его пижонства.
Хотя вынуждена признать: определение этой квинтэссенции весьма расплывчато. В суде по делу об убийстве не выдержит никакой критики.
Я качаю головой.
– На самом деле вопрос вот в чем: как вы вообще с ним дружите?
– С Шоном? – переспрашивает Райан. Потом они с Ноем обмениваются взглядами. – Ну знаешь, я не то чтобы с ним прямо в близких отношениях.
– Он тебя домой подвез.
– Он кого-то еще подбрасывал. И он неплохой парень. – Райан умолкает и ловит мой взгляд. – Верно?
– Верно. Нет, ты прав. – У меня в груди что-то сжимается. – Он мне ничего плохого не сделал.
– Хорошо. – Секунду он колеблется. – Скажи, если сделает.
Я смотрю на балдахин над кроватью, чувствуя ком в горле. Так странно. Я не против того, что Райан иногда превращается в заботливого старшего брата. Но я не уверена, как к этому относиться. Ведь он остается Райаном, который все еще тягает весы с Эриком Грейвзом. Все еще ходит на те же вечеринки, что и Мира Рейнолдс. И порой мне так и хочется закричать: «Ты забыл? Тебе все равно?»
– На самом деле вопрос в другом, – говорит Ной.
Я моргаю.
– В том, почему все ваши друзья – придурки?
– Хорошая попытка, но нет, – скалится Ной. – Малышка Г., вопрос в том, что ты не понимаешь спорта.
– О нет. Только не опять…
– Нет, послушай. Я говорю о командной работе, понимаешь? Возьмем Шона. Ты спросила, почему мы дружим, я могу это понять. Исключительно логичный вопрос, у человека неподготовленного именно он и возникнет. Так все и выглядит.
Выпрямившись, я морщусь:
– С чего это я неподготовленная?
– Ты не знаешь, каково это – быть частью команды.
– Это как это, я же играла в американский футбол?
– Тебе было шесть, – напоминает Райан. – И ты постоянно плакала, потому что боялась, что тебя ударит мячом.
– Так меня и ударило! Прямо в ногу!
– Это игра, – говорит Райан. – На этом построена вся игра.
– Ладно, что с того? Я знаю, как все происходит в командах…
– Но! – Ной поднимает палец. – Ты не чувствуешь внутреннюю динамику. Пытаешься сравнить ее с дружбой, но это не одно и то же. Все иначе. – Он хватает моих плюшевых мишек, Эмбер и Амбер. – Возьмем этих двоих. Они ненавидят друг друга.
– Не-а. Они друг друга любят…
– Да, но для чистоты эксперимента давай представим, что ненавидят. Нет, погоди. Пускай это будет просто общая и взаимная неприязнь. – Он поворачивает медведей так, чтобы они смотрели друг на друга. – Однако эти двое все равно вынуждены быть вместе, понимаешь? Они торчат тут, на твоей кровати, весь день, и – ты же спишь с ними, правда? – Ной смотрит на меня. – Да-а, точно спишь. Значит, торчат вместе и днем, и ночью. Бедные парни…
– Это девочки!
– Прошу меня извинить! Бедные дамы. Бедные прекрасные, очаровательные медведицы…
– К чему ты клонишь?
– Слушай! Итак, у нас есть две очаровательные юные леди, вынужденных находиться вместе 24/7. Их отношения переходят на новый уровень. Теперь представь, что Мишка и Манишка…
– Амбер и Эмбер! Имей уважение!
– Ладно. Теперь представь, что Амбер и Эмбер не просто вынужденные соседки, им приходится работать вместе. У них есть какая-то общая задача. Например… – Ной смотрит на Райана, но тот пожимает плечами. – Ладно. Не могу придумать. Не знаю ничего о медведях. Об их жизни. Но суть такая: они не друзья, возможно, они даже не слишком хорошо друг к другу относятся, но им придется найти способ поддерживать нормальные отношения. Иначе всем будет плохо.
Я отбираю у него мишек и прижимаю к себе:
– Все ясно. Очень интересно.
– Я пытаюсь сказать, – продолжает, не смутившись, Ной, – что внутри команды…
– Ты же понимаешь, что внутри театральной труппы происходит то же самое?
– Нет-нет-нет. Там все иначе. Больше похоже на… Рай, ну помоги мне. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?
– О плюшевых мишках? – Райан подпирает подбородок ладонью.
– Да иди ты. Нет. Вы оба такие… Фу.
Мы с Райаном обмениваемся незаметными улыбками.
– Знаешь что? – Ной соскальзывает с кровати и поворачивается ко мне. – Вот как мы поступим. Кейт, тебе нужно сходить на игру. На одну игру, ладно? Необязательно на бейсбол.