Энди стучит по экрану телефона.
– Написал мне только что. Он эвакуировал какого-то парня, который сильно напился, на задний двор, а сейчас спрашивает, где мы. Давай я скажу, что мы выйдем во двор тоже?
– Погоди. Вы переписываетесь?
– Нет, это не нормальная переписка. Просто нам нужно было как-то согласовать время репетиции перед прослушиванием.
– Понятно, – мягко говорю я.
– Хм, – медленно говорит Вивиан. – Мне нужно сбегать в туалет.
Я удивленно смотрю на нее и тут же, как разряд тока, чувствую устрашающую неловкость. Здорово. Ничего особенного. Просто мы с Энди так неприкрыто хотим кого-то, что окружающие сбегают в туалет, лишь бы не слушать эти странные разговоры.
– Идем. – Энди хватает мою руку. Я снова переплетаю наши пальцы, скорее по привычке, хотя часть меня хочет вырваться из его хватки, с этой вечеринки, домой. Но вместо этого, отставая от него на полшага, я волочусь следом, чувствуя опустошение. Мне всегда нужно несколько секунд, чтобы принять плохие новости. Нужно время, чтобы снова стать собой.
Хотя это, конечно, даже не новость. Ну то есть. Двое людей обменялись телефонными номерами, чтобы организовать внешкольное мероприятие. И я даже была на него приглашена. А что Мэтт не спросил мой номер – так это ничего не значит. Ничего особенного. Не стоит упоминания.
Задний двор дома Шона – это несколько метров бетона и трава. С одной стороны стоят накрытый чем-то гриль и несколько стопок пластиковых стульев. Там – с напитками и сигаретами – сидят и смеются несколько парней, наблюдая за тем, как их друзья играют за столом в игру на выпивку. Мэтт не с ними: он сидит, скрестив ноги, у стены дома. Рядом с ним мы обнаруживаем раскрасневшегося мальчишку из пижонской компании. На нем безрукавка и неизменная сдвинутая набекрень бейсболка.
– Приве-е-ет, Фиона, – улыбается он нам.
– Он и меня зовет Фионой, – объясняет Мэтт. – Я просто смирился.
– А кто это? – спрашивает Энди.
– Понятия не имею.
– Я пья-я-ян, – добавляет парень.
С минуту Андерсон просто смотрит на него не моргая, а потом приходит в себя.
– Так, парниша, я сейчас…
С этими словами он опускается на корточки рядом и тянется к его голове. Я уже готова поверить, что Энди сейчас отвесит ему пощечину. Но вместо этого он хватает его кепку за козырек, переворачивает в нормальное положение и натягивает ее поглубже на голову.
– Вот так. Ух. Было приятно.
– Ты просто нашел его тут? – спрашиваю я. – С ним все в порядке?
– Да. Во всяком случае, мне так кажется. Но нашел я его лежащим на бетоне, это было как-то… не знаю. Он сказал, что наблюдает за звездами. Не хотелось бы оставлять его одного, пока мы не найдем его друзей.
Значит, Мэтт у нас ангел-хранитель. Только посмотрите на него. Первая вечеринка в новой школе, а он уже берет под крыло пьяных незнакомцев. Я не слишком религиозна, но даже мне под силу узнать библейский мотив. Мэтт жертвует возможностью хорошо провести время во имя спасения нуждающегося. Достойно обожания. Эрик Грейвз этого бы не сделал.
– Может, стоит вернуться в дом и поискать кого-нибудь по имени Фиона?
– Не-а. – Андерсон садится напротив Мэтта, так близко, что их колени почти соприкасаются. – Я лучше весь вечер проведу в обществе подвыпившего пижона, чем туда вернусь.
– Согласен на все сто, – смеется Мэтт. – А ты, Кейт?
Я опускаюсь на бетон.
– Всегда первая в очереди с вечеринки.
– Точня-а-ак, – соглашается наш пьяный друг.
От стола, где собрались играющие, доносится громкий радостный шум, и я поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Крис Ригли выливает на себя стакан пива. На заднем дворе появляются, держась в стороне, Райан и Ной. Девушки с заплатками не видать. Не то чтобы я ее искала, но взъерошенные волосы Ноя явно выдают то, как он провел время. И конечно, он ловит мой взгляд и одаряет в ответ сияющей пьяной улыбкой.
Я быстро отвожу глаза в сторону, но это тоже оказывается ошибкой.
Потому что вижу Джека Рэнделла, который пытается взобраться на гриль.
Сцена двадцать третья
Суббота, девять утра, Ной Каплан сидит у меня на кухне. Ни папы, ни Райана, ни собак. Только Ной: за кухонным столом с пакетом плетеной халы в руках, отщипнул кусочек и катает из него хлебный шарик. Типичный Ной.
– Как дела, малышка Гарфилд?
– Что ты тут делаешь?
Это не первый раз, когда я спускаюсь на кухню в пижаме и нахожу там Ноя, который распоряжается содержимым папиной хлебницы. Но сегодня все почему-то ощущается иначе. Думаю, из-за того что воспоминаниями я снова и снова возвращаюсь к тому эпизоду у холодильника в доме Шона Сандерса. Девушка с заплатками на задней части шорт. Рука Ноя на ее спине. То, как сталкиваются и расходятся их лица. Это было очень… слюняво. Ужасно неловкий, слюнявый, тошнотворный поцелуй. Истинный поцелуй пижона без страха и стыда.
И мне странно осознавать, что этот пижон сидит у меня на кухне.
– Я теперь тут живу, – спокойно сообщает Ной.
– Ну конечно, – закатываю я глаза.
– Ладно. Я приехал с Райаном.
– Райан сел за руль? – Я опускаюсь на стул напротив Ноя, вспоминая раскрасневшееся улыбающееся лицо брата. Красный стаканчик. – Он же был пьян!
– Можешь подобрать челюсть, малышка Г. За рулем была Мэдисон. Но вечеринка удалась, да? – Он улыбается. – Ты выглядела очень мило. И укладка классная. – Он жестом показывает заколки в волосах. Я никогда не знаю, как отвечать на такое. Не понимаю, смеется ли он надо мной.
Поэтому меняю тему:
– Кто такая Мэдисон? И умоляю, скажи, что она сейчас не в постели с моим братом. – Я протягиваю руку за кусочком халы.
– Не, она домой поехала.
– А ты почему не дома?
– У Ливи пижамная вечеринка. Ты же понимаешь, я не могу шокировать юных дев.
Можно подумать, Ливи Каплан можно еще чем-то шокировать. К своим семи годам она не только весьма искушенный ребенок, но и младшая из четырех детей в семье. У Ноя и Ливи не одна, а две старших сестры, которые сейчас в колледже.
– Итак. – Ной подпирает подбородок рукой. – Я слышал, ты вчера обо мне спрашивала.
– Прошу прощения? – Мои щеки заливает румянец.
– Вивиан сказала…
– Вивиан сказала, что я про тебя спрашивала?
Он склоняет голову сначала направо, потом налево, и я вижу искорки в его глазах.
– Ну во-первых, я не спрашивала о тебе. Я видела, как ты присосался к лицу своей девушки, и уточнила, ты ли это…
– Мэдисон не моя девушка, – перебивает меня Ной. – Мы друзья.
– Друзья?
– И к тому же… – Он умолкает, закидывая в рот очередной кусочек халы. – И к тому же если ты видела, что я присосался к лицу Мэдисон…
– Ну да.
– …зачем спрашивать, я ли это?
– Ты о чем?
– Ты сказала, что не спрашивала обо мне, а просто уточнила, я ли это. Но ты же говоришь, будто видела меня своими глазами, обоими, поэтому я пытаюсь понять…
– Боже. Заткнись.
Он пожимает плечами, и еще минуту мы так и сидим напротив друг друга. Я меряю его горящим взглядом.
– Ладно, – говорит Ной. – А во-вторых?
– Что?
– Ты сказала, что, во-первых, не спрашивала обо мне. Вопрос спорный, по-моему, но было еще какое-то «во-вторых». Ты так и не объяснила…
– Во-вторых, не пойти ли тебе учить роль? Прямо сейчас.
Ной задумчиво прищуривает один глаз.
– Но мой персонаж проклят и всегда молчит.
– Именно, – киваю я и тянусь через стол, чтобы выхватить у него халу. Потом я прижимаю ее к себе бережно, как ребенка, и выхожу из кухни.
Сцена двадцать четвертая
Уровень моего восторга в ожидании первой репетиции растет не по дням, а по часам. Весь понедельник я только и занята тем, что пытаюсь открыть в себе способности к телекинезу и управлять стрелками часов (ничего не выходит). Уверена, звонок с уроков звучит на самом деле не в 15:40, а десять лет спустя.
Но стоит оказаться в зале, я понимаю: оно того стоило.
Первые репетиции всегда прекрасны. Так уж получается. Мы все, даже технический персонал, собираемся вместе, а свет на сцене выключен, поэтому там тихо и спокойно.
– Сегодня мне хотелось бы провести читку, – говорит мисс Джао. – Но сначала я хотела бы сосредоточиться на создании общего коллектива. Вы должны чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы не бояться рисковать, – и я прекрасно знаю, что прошу о многом. Но нам необходимо создать место, где вы сможете по-настоящему доверять друг другу.
Все торжественно кивают, как будто только что услышали мудрость, переворачивающую основы мироздания. Возможно, так и есть. Или, возможно, мудрость не должна ничего переворачивать. Но должна просто быть истинной. Сейчас я сижу на раскладном металлическом стуле между Рейной и Брэнди и думаю: есть ли на свете другая истина?
– По мере репетиций мы будем иногда разбиваться на более мелкие группы, также в вашем расписании появятся плотные репетиции в парах и тройках для разных ведущих ролей: Уиннифред и Неустрашимого, Ларкин и Гарри и так далее.
Мэтт ловит мой взгляд и подмигивает. Клянусь, у меня от этого все органы внутри местами поменялись. Вряд ли мой мозг до конца осознал тот факт, что меня взяли в мюзикл на парную с Мэттом Олсоном роль.
Плотные репетиции с Мэттом Олсоном.
И.
Мне нужно будет поцеловать Мэтта Олсона.
– Но! – Джао замирает, а потом поднимает один палец. – Каждую неделю по понедельникам я буду возвращаться к такому формату. Вся труппа и ансамбль вместе. Возможно, мы будем видеться чаще, чем раз в неделю. Пока прошу вас внимательно осмотреться.
Я осматриваюсь, как и остальные. Мы просто целую минуту сидим и глазеем на собравшихся на сцене. Вот Андерсон – спина прямая, ноги скрещены, вот Вивиан – в темно-синих спортивных шортах, вот Мэтт – как всегда, парень мечты из прошлого века. Рядом с ним возится с колесами своего кресла Эмма Маклеод – она всегда использует именно это кресло для театра. Девон Блэкуэлл лениво проводит по волосам кончиками пальцев, как будто его голова – главный приз в игровом автомате и нужно подцепить ее металлической «рукой».