Не похоже на него. Я бы сказала, прямо противоположно.
Если только он не злится на меня. Но почему? Я продолжаю читать и перечитывать всю цепочку сообщений, пытаясь разгадать эту загадку. Я случайно сказала что-то неприятное? Оскорбительное? Ему просто не нравится этот пейринг? Мог же Энди счесть Райана пижоном. Вдруг он ненавидит его так же, как я ненавижу Эрика Грейвза.
Поэтому я пытаюсь перевести разговор в нейтральное русло и скидываю ссылку на рейтинг самых сексуальных диснеевских принцев – это просто не может оставить его равнодушным. Но Андерсон ничего не отвечает и на это, и я чувствую себя немного странно. Все воскресенье я провожу как на иголках, гипнотизируя телефон.
И после ужина пишу ему снова, чувствуя странную робость. Это даже не просто странно. Это тревожит. Я минут десять подбираю слова, чтобы сообщение выглядело максимально расслабленно и буднично.
«Привет, завтра ты меня заберешь?»
«Конечно!!» – сразу же отвечает он.
И дальше отдельным сообщением целая строчка смайликов.
Все выглядит так нормально, что я готова заплакать.
Мэтт еще не вернулся из Алабамы, поэтому утром Энди забирает только меня. Неизменный дуэт. Триумфальное возвращение на пассажирское кресло. Андерсон, возможно, ведет себя чуть тише обычного, но я точно не чувствую в нем никакой ненависти.
Значит, все хорошо. Обычная поездка, обычный понедельник, обычные мы. Относительно обычные. Так себе обычные, учитывая, что в основном говорю я. К моменту, когда машина выезжает на Хардскраббл-роуд, я успеваю сообщить Андерсону, что Райан и Брэнди, по-моему, уже несколько недель тайно переписываются.
– Нужно добраться до сути. – Я поджимаю губы и киваю. – Может, если сфотографировать его телефон и сильно приблизить картинку, я смогу разглядеть имя…
– Ты можешь просто спросить, – предлагает Энди.
– Он будет все отрицать.
Мой телефон вибрирует, мое сердце сжимается. Я так долго вчера смотрела на наши чаты, что мозг, видимо, до сих пор не может оправиться. Однако тут же оказывается, что все было неспроста. Потому что это сообщение – от Мэтта.
«Привет, мне жаль, что в пятницу все вышло так странно. Не нужно было приходить».
Я улыбаюсь, глядя на экран. Он продолжает печатать. И спустя секунду:
«Чувствую себя ужасно».
«Боже, нет, нужно! Все в порядке. Как там Алабама??»
«Такое себе».
«Мне жаль!!! Но ты в порядке?»
Я оглядываюсь на Энди.
– Черт, кажется, у Мэтта выдались не самые лучшие выходные.
– Ага…
Телефон жужжит снова.
«Я в порядке. Просто мой папа – это что-то. Еще один вечер. Я справлюсь. Вернусь завтра к репетиции. И поговорим, хорошо?»
Мэтт, как и обещал, появляется в школе после звонка с уроков, как раз к началу репетиции. И падает на сиденье рядом.
– Привет!
– Ты успел, – улыбаюсь я.
– Так рад вернуться домой.
Домой. Мне нравится, что, говоря о доме, он имеет в виду Розуэлл. И нас.
– Как твой папа? Лучше не стало?
– Не-а. Мой отец в некотором роде… – Он умолкает и улыбается, как всегда, когда говорит о нем. За спиной Мэтта я вижу, как в зал через дальнюю дверь входит Андерсон и тут же направляется к первому ряду.
Странно. Уверена, он нас заметил. Мы и не прятались.
Может, он все-таки злится? Я сегодня весь день возвращаюсь к этой мысли. На уроке истории, например, он просто вел себя тихо. На обед не пришел. И вот теперь снова.
Я то и дело перевожу на него взгляд, но Энди, кажется, намеренно нас игнорирует, листая сценарий и будто бы репетируя свои реплики. Словно я не знаю, что он с первой недели репетиций помнит весь текст наизусть.
– …Пропустил матч, – говорит Мэтт. Только тогда я понимаю: все это время он говорил со мной. Я вздрагиваю и смотрю на него. – Но так уж вышло, – подытоживает он, и я рассеянно киваю.
В голове крутится одна и та же мысль. Андерсон зол на меня. Андерсон зол на меня. Андерсон зол на меня. А не следовало бы, учитывая наши правила. Но, думаю, он все же злится. Почти уверена. Эта уверенность рождает у меня в горле странное ощущение, как будто я сейчас взорвусь от эмоций.
Будь я хорошим другом, я в зародыше бы уморила всю эту историю с Мэттом. И прямо сейчас я тоже могу это сделать. Он бы все понял, верно? И никогда не встал бы между мной и Энди. Хотя Энди упоминать нельзя, это все равно что сказать Мэтту в лицо: «Он в тебя влюблен». Ужасное, невыносимое предательство, страшное нарушение Статута о секретности. Как если бы я вытащила сердце Андерсона на линию огня и публично объявила о его неразделенной любви.
Я, конечно, не идеальный друг, но все же выше этого.
Сцена пятьдесят восьмая
Но в среду утром что-то наконец меняется.
По дороге в школу мы все молчим, но эта тишина почему-то кажется более комфортной. Потом Мэтт отходит на пару шагов вперед на парковке, а Андерсон тянет меня назад за локоть.
– Эй, мы можем поговорить?
– Конечно. – Я смотрю на него с удивлением.
– Кейт. – Он вздыхает и смотрит мне прямо в глаза. – Мне так жаль.
А потом, прежде чем я успеваю осознать происходящее, крепко обнимает меня: так внезапно и так сильно, что мы едва не падаем на машину Мэтта.
– Я так тебя люблю, – говорит он. – И так странно себя вел. Прости. Прости.
Разжав объятия, он наклоняется и всматривается в мое лицо. Я чувствую, как начинает пощипывать глаза.
– Мы друзья?
– Друзья. – У меня слегка срывается голос. – И я ненавижу неловкость между нами. Это все из-за Мэтта, да?
Энди кивает. Я поклясться готова, что он сейчас расплачется.
– Я не очень хорошо справляюсь с ситуацией, – добавляет он.
– Нет, это я плохо справляюсь.
Энди сдавленно смеется.
– Кейт, на тебя ведь совершенно невозможно злиться.
– Я так тебя люблю, – говорю я, чувствуя, как по щекам текут слезы. Я не заслужила Андерсона. Честное слово. Он мог бы ненавидеть меня до глубины души, и я бы даже поняла его, учитывая обстоятельства. Любой бы понял. Он слишком хороший.
– Ты для меня самый важный человек на свете, понял? Я никому не позволю встать между нами. – И я снова обнимаю его, утыкаясь лицом в грудь, а он мягко прижимает меня к себе.
– И я. Кейт, ты тоже самый важный для меня человек. – Он отпускает меня и вытирает щеки тыльной стороной ладони. – Я так тебя люблю. Сильнее всех на свете.
Знаю, глупо, что мне нужно было это подтверждение от него, но у меня от облегчения едва не кружится голова.
Сцена пятьдесят девятая
У Энди сегодня репетиция, поэтому из школы мы с Мэттом возвращаемся вдвоем. Стоит захлопнуть дверь, как мое сердце делает маленький кульбит. Мы впервые остаемся наедине с той пятницы, когда он появился на пороге папиного дома, и меня прямо разрывает от переживаний. Я будто одна из строчек в поэме.
Мы еще даже с парковки выехать не успеваем, а Мэтт спрашивает, не хочу ли я мороженого.
– Было же какое-то кафе возле «Тако Мак»?
– Да, «Брюстерс».
– Отлично. – Он быстро и энергично кивает. Слишком мило.
Ехать туда минут пять, и мы практически не разговариваем. Я то и дело поглядываю искоса на Мэтта, хотя пытаюсь этого не делать. Он смотрит только на дорогу, но на челюсти играют желваки. Понять, что у него на уме, почти невозможно.
На парковке у кафе пусто. На лавочке сидит еще один покупатель: пожилой белый мужчина, старательно поедающий огромный вафельный рожок всех цветов радуги. Мы следуем его примеру и тоже берем рожки: Мэтт – шоколадный, я – обычный. Еще я прошу вазочку, в которую можно положить рожок.
– Сядем у дерева? – предлагает Мэтт, указывая на небольшую скамейку на противоположной стороне парковки.
– Конечно.
Стоит нам занять ее, как на меня накатывает то же чувство, которое испытываешь, выходя на сцену. Когда сердце бьется в груди так часто и легко, что это напоминает икоту.
– Я знаю, что с прошлых выходных мы так и не поговорили, – начинает Мэтт.
– Ага. – Мое сердце начинает биться еще быстрее. – Так в чем дело?
– Ладно. Сейчас. – Он кивает и коротко улыбается. – Прости. Ты уже поняла, наверное, что мне нечасто приходится это говорить.
– Не спеши. – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно.
Внимание Мэтта поглощено салфеткой, в которую завернут рожок: он то расправляет ее, то скручивает снова.
– Мы не так давно знакомы, – говорит он. – И это странно, потому что мне кажется, будто я знаю тебя целую вечность. Как если бы мы встречались в прошлой жизни.
– Мне тоже так кажется.
– И я даже не понимаю, почему так нервничаю. Нужно просто сказать уже. – Он моргает, с силой выдыхает, а потом смотрит мне прямо в глаза. – Ты все равно наверняка догадалась. Я гей.
Я замираю. Мое тело словно впадает в оцепенение. Сердце, легкие, каждая клеточка, каждый орган.
– Ох, – говорю я.
– Фух. – Мэтт сжимает рожок обеими руками и улыбается. – Я смог.
– Ага, – киваю я. Очень быстро. Словно, если кивнуть достаточно быстро, глаза перестанет щипать от слез. – Ты молодец. Спасибо, что доверился мне.
– Понимаешь, вроде понятно, что ты лучшая подруга Андерсона… Конечно, ты не можешь быть гомофобкой. – Он продолжает улыбаться. – Но я чувствую… – Мэтт вздыхает. – Даже передать не могу, насколько я рад.
– Ты никому не рассказывал еще? – спрашиваю я, и он качает головой.
– Сегодня вечером скажу маме. И твоей маме тоже, наверное.
– А отцу?
– Боже, нет. – Он сдавленно смеется.
– Мне так жаль. Это ужасно.
– Я просто рад, что больше с ним не живу. Прошлые выходные были… невыносимы.
– Что-то случилось?
– Нет-нет. Ничего особенного. – Мэтт умолкает и закидывает в рот кусочек рожка. – Просто здесь намного лучше, поэтому туда возвращаться не хочется, даже на выходные. Я так ненавидел свою старую школу. Там нет ни одной квир-персоны. Или есть, но никто не признавался. И тут я приезжаю сюда, и нас много! И есть Андерсон, который так беспечно к этому относится, понимаешь?