Антон Павлович решительно ничем не выделялся в нашей гимназической среде. Учился он со средним успехом, казался скромным, сосредоточенным, застенчивым, не любил шумных игр. Некоторые из нас усиленно занимались гимнастикой, другие увлекались игрой в лапту, требовавшей силы и ловкости… Такого рода упражнения Антона Павловича не привлекали. Зато в тихом кругу товарищей он любил побеседовать и давал изредка картинки, полные юмора. Помню его передачу о том, как старенький батюшка — неважный оратор, — исполняя предписание владыки, произнес в церкви проповедь «о падении добрых нравов в населении». Антон Павлович был прекрасный имитатор, и мы от души хохотали, слушая дребезжащий старческий тенорок батюшки, своеобразные обороты речи и оригинальные выводы.
Л. Волкенштейн. Сами себя воспитали.
Кончили мы таганрогскую гимназию в 1879 году. Учился Чехов неважно и из двадцати трех учеников выпускного класса занимал одиннадцатое место. За сочинения по русскому языку дальше тройки не шел, но всегда отличался в латыни и законе божьем, получая за них пятерки. Знал массу славянских текстов, и в товарищеских беседах увлекал нас рассказами, пересыпанными славянскими изречениями, из которых многие я впоследствии встречал в некоторых из его первых литературных произведений. Несмотря на свои средние успехи, Антон Павлович пользовался особым вниманием нашего учителя русского языка Мальцева и директора гимназии, общего любимца Рейтлингера. Товарищи, все без исключения, любили Чехова, хотя ни с кем из нас он особенно не сближался. Со всеми он был искренен, добр, прост и сердечен, но ни кто из нас исключительной дружбой его похвалиться не мог. Несмотря на общее к себе расположение, Чехов все-таки производил впечатление человека, ушедшего в себя. Никого он не чуждался, не избегал, но от товарищеских пирушек уклонялся и в свойственных школьному возрасту шалостях не участвовал. Всем была известна его исключительная склонность к чтению беллетристических произведений, которому он отдавал все свои досуги. О домашней жизни Чехова мы почти ничего не знали. Все почему-то считали его принадлежащим к духовному званию. Это, вероятно, благодаря его слабости к славянским текстам, которые он часто декламировал в гимназии, и знанию многих изречений из священной истории.
М. Д. Кукушкин. Из воспоминаний об А. П. Чехове — здесь и выше [СУХИХ. С. 7].
Одноклассник Антона Чехова М. А. Рабинович вспоминал, что тот написал в четвертом классе «едкое четверостишие» на инспектора А. Ф. Дьяконова для рукописного журнала, который издавался одним старшеклассником [ЧПССиП. Т. 18. С. 7].
В старших классах в нем обнаружилась определенная черта характера — острым метким словом охарактеризовать того или иного педагога или товарища. Иногда он подавал идею для какой-нибудь остроумной затеи, но сам всегда был в стороне. Его идею или острое словечко подхватывали товарищи, и это становилось источником веселья и смеха [АЛФЕР (I). С. 149].
В выпускном классе Чехова из 23-х молодых людей этнических русских было всего лишь несколько человек, основной костяк гимназистов состоял из евреев, в числе других инородцев были два грека и один, немец:
Одновременно с Чеховым в 8-м классе учились: Аарон Виктеш маер, Моисей Волкенштейн, Исаак Волкенштейн, Евгений Воскресенский, Василий Зембулатов, Лев Зиберов, Мануэль Зельманов, Михаил Камышанский, Марк Кладас, Марк Красса, Шлема Крамарев, Михаил Кукушкин, Карл Лоренц, Давид Островский, Александр Сабсович, Исаак Сабсович, Дмитрий Савельев, Исаак Срулев, Авраам Чертков, Исаак Шамкович, Леон Эйнгорн, Иван Яковенко. «Приазовская речь», 1910, 15 янв., № 40 [АЛФЕР (I).С. 157].
Можно полагать, что и в младших классах «русские»[46], будучи самой многочисленной частью жителей Таганрога, при этом составляли «национальное меньшинство» в общей массе гимназистов. Такого рода диспропорция, несомненно, была связана как исключительно высокой тягой еврейской молодежи к образованию[47], так и с низким уровнем грамотности, которым отличалось русское население в Российской империи. Например, в южнорусских губерниях численность грамотного населения официально регистрировалась на уровне менее 25 % (sic!) [РУБАКИН]. Из-за неграмотности русские в массе отличались и сравнительно низким уровнем мотивации, направленной на свой социальный рост. В этом отношении супруги Евгения и Павел Чеховы с их упорным стремлением дать образование всем своим детям резко выделяются из своего сословного окружения. Все Чеховы получили достойное образование. Старший сын Александр окончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, рано ушедший из жизни Николай учился в МУЖВЗ, Михаил окончил юридическое отделение Московского университета. Иван и Мария Чеховы (последняя закончила московские Высшие женские курсы проф. В. И. Герье) прославились на стезе российского народного образовании. За свою педагогическую деятельность И. П. Чехов получил грамоту на звание потомственного почётного гражданина, что приравнивало его к детям личных дворян и священнослужителей, к лицам с учёными степенями и купцам 1-й гильдии, награждённых орденами. М. П. Чехова, работая учительницей в женской гимназии, в 1903 г. получила золотую медаль на Станиславской ленте за «Усердие по образованию».
В начальных классах гимназист Антон Чехов приятельствовал со всеми, но крепко дружил лишь с Анреем Дросси и Исааком Срулевым. Исаак происходил из бедной еврейской семьи, память о которой не сохранилась. Да и о нем самом мало что известно.
В отличие от него Андрей Дросси, был сыном богатого таганрогского грека-комиссионера, из старинного, но сильно обрусевшего рода.
Глава семьи Дросси, Дмитрий Андреевич (1828–1897) оплачивал свидетельство купца 2-ой гильдии. П. П. Филевский вспоминал: «Старинный таганрогский комиссионер ‹…› Небольшого роста горячий грек, пользовавшийся славой честного коммерсанта». Около 1856 го да он женился на дочери харьковского купца Ольге Михайловне Калита (1837–1898), «крупной красивой даме». В семье было пятеро детей: Иван, Андрей, Мария, Александр, Варвара. Андрей ‹…› родился 20 января 1861 года. Его, как и остальных, крестили в Греческой церкви. Большая семья размещалась в двухэтажном особняке под № 24 на Николаевской улице (ныне ул. Фрунзе, № 22), выстроенном в 1850-х годах. Вместе с семьей проживали гувернантка и слуги: дворецкий, повар, кухарка, горничная, конюх.
Несмотря на значительные домашние расходы Д. А. Дросси постоянно участвовал в различных благотворительных акциях [АЛФЕР (I). С. 153].
В 1869 году Андрей поступил в Таганрогскую гимназию. В своих воспоминаниях он писал:
С Антоном мы были погодки и шли вместе до четвертого класса, где я остался на повторительный курс, но в пятом классе мы встретились снова, так как Антона постигла та же участь. ‹…› Я близко сошелся с Антоном ‹…› на почве весьма распространенного тогда в Таганроге спорта, а именно — ловле, чижей, щеглов и прочих пернатых. ‹…› Сколько долгих часов я проводил осенью с Антоном ‹…› на большом пустыре за их двором, притаившись за рогожною. ‹…› С годами увлечение ловлей щеглят ‹…› прошло, и, мы начали увлекаться литературой и театром. ‹…› Все наши сбережения и карманные деньги мы несли на галерку театра [ДРОССИ.Ан. С. 108].
Родная сестра Андрея — Мария Дмитреевна Дросси-Стейгер, за которой в ухаживал гимназист Антон Чехов, также оставила о нем воспоминания, в которых в частности писала:
У Дросси жил гимназист Исаак Борисович Срулев (еврей). Антоша дружил с ним и любил его. Вместе давали урок у шлагбаума, получая три рубля в месяц. Впоследствии Срулев уехал в Харьков в университет, где и умер еще студентом (он был болезненный мальчик). ‹…› А. П. рисовал много карикатур, писал надписи к ним, часто в форме четверостиший. Его карикатуры были очень метки, так что каждый сразу узнавал себя в них. ‹…› Братья Чехова у нас не бывали. Чехов отца не любил. Никогда не называл его папой, всегда — отец. ‹…› Однажды я пошла вместе с Антошей в лавку Павла Егоровича. У него были тетради по 5 и 3 копейки. Я заплатила 3 копейки, а взяла тетрадь за 5 копеек. Павел Егорович с бранью догнал меня на улице и отобрал тетрадку [ДРОССИ-С. С. 540–541].
В гостях у Андрея часто собирались гимназисты и гимназистки — он обладал определенной харизмой. П. П. Филевский писал: «Андрей, красивый мальчик, веселый, благовоспитанный, с красивыми манерами, хорошим голосом, способный, но ленивый ‹…› Пользовался всеобщей любовью за свой веселый нрав и общительность». Андрей писал стихи, играл на скрипке.
Став постарше, Андрей и Антон часто посещали вместе театр. «Все наши сбережения и карманные деньги мы несли на галерку театра», — вспоминал А. Д. Дросси.
‹…› В то время в Таганроге была мода на любительские спектакли. Взрослым подражали гимназисты, у которых были свои «труппы». Однажды подобная идея захватила Андрея и Антона. ‹…› Организатором спектаклей был Андрей. Душой их — Антон, который предпочитал роли неудачников и меланхоликов.
‹…› Летом 1874 года было поставлено 6 спектаклей. Андрей Дмитриевич вспоминал: «Нельзя себе представить того гомерического хохота, который раздавался в публике при каждом появлении старостихи. ‹…› играл он мастерски, а загримирован был идеально».
Любительские спектакли нашли впоследствии свое отражение в рассказах А. П. Чехова: «Страдальцы» (1886), «Лишние люди» (1886), «Рассказ без конца» (1886).
Спектакли в доме Дросси прекратились после отъезда Андрея. Он не закончил гимназию, выбрав военную стезю, вероятно под влиянием ещё одного друга и соученика, Владимира Сиротина.
‹…› Андрей поступил в Елизаветградское кавалерийское юнкерское Училище [АЛФЕР (I). С. 154–156], — по окончанию которого служил в кавалерии. В чине ротмистра во второй половине 1880-х он вышел в отставку, в 1901 г. вернулся в Таганрог, где работал преподавателем гимнастики в местном Коммерческом училище, затем