ный жид» или в заглавии оперы французского композитора Галеви, в русском переводе «Жидовка» (1835). Кроме того, по-польски и по-украински это нормальное литературное слово и люди, долго живущие на юге России (как Лесков, или Чехов), употребляли его без вульгарного оттенка [MARCADÉ Р. 427].
Приведенное утверждение также нуждается в уточняющем комментарии. В еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона [ЕЭБ-Э] имеется нижеследующая статья, объясняющая этимологию и исторически сложившиеся формы употребления слова «жид»:
Жид, Жидовин (польск. żyd, żydowin; чешск. žid; словенск. źid и т. д.) — славянская форма лат. judaeus и древнее русское народное название еврея, удержавшееся в русском законодательстве до конца 18 в.; название «жидовин» употребляется также в официальных документах 17 века. ‹…› Ж. как презрительное название — более позднего происхождения; оно возникло, когда вместе со средневековой религиозной письменностью в Московскую и Южную Русь проникло представление о еврее как о коварном, низком существе, что и отразилось в ряде пословиц и поговорок. В русской прогрессивной печати название Ж. исчезает начиная с воцарения Александра II, и когда в 1861 г. малороссийский журнал «Основа» стал употреблять название Ж., это вызвало в печати и обществе глубокое негодование; по этому поводу редакция выступила с ответом, объяснив, что Ж. в народном украинском представлении не имеет общего с бранным термином Ж. — Ныне употребление Ж. в украинской и русинской печати сделалось обычным. У других славянских народов Ж. до сих пор сохранился как народное название, хотя имеется и другой термин: евреин у болгар, starozakonny у поляков и т. д. — Ср.: Систематический указатель; Даль, Словарь русск. Языка.
По данным Национального корпуса русского языка — см. URL:.ru/new/ — слова «жид» и «еврей», а также производные от них, сосуществовали в литературном и официально-бюрократическом языке в течение XVIII–XIX вв. В 1787 г. Екатерина II, милостиво снизойдя к просьбе евреев (sic!)[116], предписала использовать в официальных бумагах Российской империи только слово «евреи». В течение XIX в. слово «жид» и другие производные от него выражения, были, за исключением нескольких устоявшихся идиом, например «Вечный жид», постепенно изъяты из официального словопользования. При этом эти выражения оставались в бытовой лексике, в том числе и среди высших классов, где использовались в прямом этническом смысле, а также в значение «скряга», неся, как правило, высокомерно-пренебрежительный оттенок по отношению к еврею. Словоупотребление «еврей» — «жид» окончательно разграничилось к последней четверти XIX в. В общественно-политической публицистике левые — народники, социалисты, либералы и иже с ними, пользовались только «официальным», нейтральным (и с некоторым оттенком уважительности) термином «еврей», а правые — православные клерикалы, националисты, консерваторы-охранители и др., «общенародным» и всегда в их устах неприязненным «жид». К началу ХХ в. слово «жид» однозначно стало считаться грубо-оскорбительным и совершенно недопустимым в культурном обществе. В СССР слово «жид» было полностью изъято из официального обращения (газеты, собрания, учебные заведения и т. п.), и на бытовом уровне повсеместно приравнивалось к ругательствам. В польском, чешском, латышском, литовском, сербохорватском, румынском, венгерском и некоторых других языках сохранилось значение слова «жид» как нейтрального в целом этнонима [СЛОВАРЬ ДАЛЯ. Т. I: 101], [ТОРПУСМАН], [РЕБЕЛЬ].
Итак, на основании вышеприведенных сведений «смягчающе-оправдательные» утверждения, типа того, что, мол-де у Лескова, а также Чехова:
Слово «жид» стало частью их родной речи, и отвыкнуть им от него было очень трудно, да и не очень хотелось [ЯКОВЛЕВ Л. Гл. 1. С. 8],
— представляются своего рода «лакировкой действительности». На самом же деле постоянное, даже навязчивое использование слова «жид» и производных от него определений в произведениях Лескова отнюдь не носит характер «устойчивой привычки». Напротив, оно делается писателем намеренно и является своего рода знаком, указующим читателю, какую позицию по отношению к евреям занимает сам автор. В отличие от Лескова в прозе Чехова слово «жид» встречается довольно редко, и хотя тоже является ксенонимом, как, например, в пьесе
«Иванов»:. Сарра, замолчи, уйди, а то у меня с языка сорвется слово!.. Меня так и подмывает сказать тебе что-нибудь ужасное, оскорбительное (Кричит) Замолчи, жидовка!..
— не носит выраженного знакового характера. Ксеноним «жид» с навязчивой частотой употребляется Чеховым в сугубо личной переписке, которая в целом изобилует эмоциональными всплесками, сарказмом, ерничеством, использованием обсценной лексики и т. п. — см. об этом [РЕЙФ], [ЧУД]. При этом отмечается, что осмотрительный Чехов всегда учитывал «ориентацию» своего адресата:
Слово «жид» употреблял Антон Павлович в зависимости от умонастроений адресата.
Одно дело — антисемит Билибин[117], другое, например, Максим Горький. В этой осторожности Чехова есть и некая двойственность, когда слово «жид» пишется рядом с упреком в излишней юдофобии[118] [КРАСИЛЬЩИКОВ].
Кстати и любимая женщина Чехова, Ольга Леонардовна Книппер — дама интеллигентная во всех отношениях, не брезгует этим «знаковым», в ее среде категорически неприемлемым словом, см. например письмо О. Л. Книппер — А. П. Чехову от 25 августа 1901 г. (Москва):
Экзаменовалось человек 16. Скажи Маше, что Янькову не приняли. Экзаменовался один г-н Искра — провинциальный фат из жидов — представляешь?
Когда-же Чехов в одном из писем шутливо назвал ее «моя жидовочка», она явно обиделась.
Напомним о вышеприведенном в Гл. I. рассказе гимназического товарища Чехова об инциденте, когда аттестованный как «жид» еврей-гимназист, посчитав себя оскорбленным, дал пощечину назвавшему его так соученику, что вызвало громкий скандал.
Для иллюстрации всего того, что было сказано выше о словоупотреблении ксенонима «жид», процитируем ряд поэтических произведений с его использованием в доброжелательно-уважительном по отношению к евреям коннотации. Вот, например, отрывок из стихотворения знаменитого «шестидесятника» — поэта-сатирика и революционного демократа Василия Курочкина, одного из самых популярных представителей резко критического, обличительного направления в русской поэзии 60-х — 70-х гг.
Мы смехом грудь друзей колышим,
Вы желчью льётесь на врагов.
Мы с вами под диктовку пишем
Несходных нравами богов;
Мы — под диктовку доброй феи;
Вы — гнома злобы и вражды;
Для нас евреи суть евреи,
Для вас евреи суть жиды.
В 1860 г. Лев Мей — популярный в то время поэт славянофильской ориентации, опубликовал стихотворение «Жиды», следующего содержания:
Жиды, жиды! Как дико это слово!
Какой народ!.. Что шаг, то чудеса…
Теперь презренней нет, проклятей нет народа,
Нет ни к кому такой, как к ним, жидам, вражды,
Но там, где понят Бог и понята природа,
Везде они — жиды, жиды, жиды!..
Дмитрий Минаев — один из самых ярких поэтов-сатириков 70-х — 80-х годов, получивший широкую известность как «король рифмы», мастер эпиграммы, пародии, фельетона в стихах и особенно каламбура, в 1880 г. отметился нижеследующим стихотворением, которое по прошествии ста с лишним лет не потеряло своей злободневной актуальности:
Отчего на Руси
Стала жизнь не легка?
Хоть ребенка спроси,
Хоть спроси старика,
И ответ прозвучит,
Как всеобщий набат:
Виноват в этом жид,
В этом жид виноват!..
Если всюду растет
Только чертополох,
Если беден народ,
Если климат наш плох,
И везде дифтерит
Заражает, как яд,
Виноват в этом жид,
В этом жид виноват!..
Жид, красней за наш стыд,
За наш личный разврат…
Виноват во всем жид,
Жид во всем виноват!..
По прошествии более полувека другой выдающийся русский поэт-сатирик — Николай Олейников, создал новый лирический гротеск на эту тему, книжку с картинками для детей «Жук-антисемит» (1933):
1-я картинка
Птичка малого калибра
Называется колибри.
2-я картинка. Жук
Ножками мотает,
Рожками бодает,
Крылышком жужжит —
Жи-жи-жи-жи-жид! Жук-антисемит.
3-я картинка. Разговор Жука с Божьей коровкой
Божья коровка: В лесу не стало мочи,
Не стало нам житья:
Абрам под каждой кочкой!
Жук — Да-с… Множество жидья!
4-я картинка. Осенняя жалоба Кузнечика
И солнышко не греет,
И птички не свистят,
Одни только евреи
На веточках сидят.
5-я картинка. Зимняя жалоба Кузнечика
Ох, эти жидочки!
Ох, эти пройдохи!
Жены их и дочки
Носят только дохи.
Дохи их и греют,
Дохи и ласкают,
Кто же не евреи —
Те все погибают.
6-я картинка. Разговор Жука с Бабочкой
Жук: — Бабочка, бабочка, где же ваш папочка?
Бабочка — Папочка наш утонул.
Жук: — Бабочка, бабочка, где ж ваша мамочка?
Бабочка — Мамочку съели жиды.
7-я картинка. Смерть Жука
Жук (разочарованно):
Воробей — еврей,