Мак тем временем развивал тему коллекционирования антикварных предметов.
– …любая принесенная в дом вещь, если она имеет ценность, поднимает и общий казуал дома, в котором человек живет. Улучшает способность управлять финансовыми потоками, помогает расти в материальном плане. Люди не задумываются об этом, считают, что траты на качество или на старинные предметы далеко не всегда оправданы.
Он на мгновение прервался. Эдакий философ, которого меньше всего интересуют плотские вопросы.
Лайза поймала нужный момент, допила из бокала вино, облизнула губы и невинно, как если бы говорила о погоде, поинтересовалась:
– Мак, а что значит «плохая» девочка?
Взгляд напротив на секунду застыл поверх ее плеча, а потом – будто внутри повернули рычаг – переместился на ее лицо, стал заинтересованным, глубоким и чуть жестким. С хитринкой на дне.
– Так-так. Я, значит, тут о высоких материях…
Щеки Лайзы порозовели – она тут же уставилась на пустой бокал.
– …а кто-то тут, оказывается, думает о более приземленных вещах.
– Да. Думает.
Дерзкая. Смелая. Зачем дергает кота за хвост? Вино? Или опять проявилась та, другая Лайза – бесшабашная и раскрепощенная? Ведь знала же, что этот момент наступит – с ним он всегда наступает, – когда нимфоманская натура вновь проявится. Да, с этим определенно нужно что-то делать: принять либо отторгнуть, запереть на засов в клетке и никогда не выпускать на волю.
Греховно-красивые губы тем временем сложились в улыбку, от которой неизменно сладко и тягуче сводило живот.
– Вообще-то сегодня я планировал быть верхом галантности…
– Да, я заметила.
Нет, точно напросится.
– И?
– Ты действительно был верхом галантности весь день. Прямо душкой…
При слове «душка» у Чейзера во взгляде появились огоньки с надписью «Опасно», но Лайзу несло колесами по льду:
– …такой весь мягкий и пушистый, как расшитая котятами наволочка… – улыбка Мака сделалась шире; взгляд веселее. В глазах читалось: «Продолжай-продолжай». – И то мне показал, и это рассказал, и сок холодный весь день носил из кухни на верхнюю палубу. И даже поделился тайнами про покупку антиквариата.
Последнее прозвучало и вовсе уничижительно, как если бы Лайзе весь вечер нудно талдычили про метод аборигенов утилизировать отходы после собственных биологических нужд.
– Понятно. Киса напилась, наелась, духовно удовлетворилась и захотела чего-то еще.
– Точно.
– И готова узнать, как обходятся с «плохими» девочками.
– Ну, надо же когда-то платить по счетам. Ведь дырочки-то вырезала, а по попе не получила. Так и распуститься совсем можно.
Быстрый взмах ресниц, прикушенная нижняя губа и капризный взгляд, говорящий: «Ну, сколько можно ждать? Я тоже весь день была хорошая и смотрела на тебя только издалека…»
«Обожаю тебя», – ответил Чейзер не вслух, но глазами. Вместо слов убрал с коленей салфетку, подошел и галантно отодвинул под поднявшейся дамой стул.
Протянул руку, сжал вложенную в нее ладошку.
Лайза не знала, что с ней произошло; наверное, с режима «я нормальная» сорвало вентиль.
Отчего так случилось? Какой смысл теперь размышлять. Но если она и раньше считала себя с ним непозволительно распущенной, то теперь вовсе с цепи сорвалась: стонала, покусывала, оставляла на коже ногтями бордовые дорожки – не до крови, но все-таки следы. Извивалась, просила большего, никак не могла уняться. Чувствовала его на себе, чувствовала внутри и все хотела еще.
– Вот так, – прямо на постели Мак поставил ее на колени лицом к стене, прижал сзади и вошел во влажную глубину, – «хорошая» девочка.
Оба скользкие, потные, до предела возбужденные. Его пальцы, параллельно толчкам, смазанные гелем, поглаживали попку, неглубоко проникали внутрь.
– Что… что ты делаешь?..
– А вот так… – член выскользнул из вагины и прижался головкой к заднему проходу, – «плохая».
– Ты ведь не?..
– О да.
Она шумно задышала и застонала, все смешалось воедино: удовольствие, легкая боль, чувство, что она позволяет проникать в запретную зону. Совсем с ума сошла, что она позволяет с собой делать?
– Расслабься, расслабься, моя сладкая… я буду аккуратен.
Его дыхание жгло шею, а слова «О да… молодец… плохая девочка…» заставляли мозг взрываться; скользкий напряженный член медленно проникал все глубже. Когда он оказался полностью внутри, Мак сжал ее груди и зарычал от удовольствия.
– Как же давно я этого хотел.
– Что?.. Что ты делаешь?.. Это не я, это ты плохой мальчик!
– О да, лапонька…
– Гадкий мальчик…
– Как скажешь…
– Немедленно… перестань…
А между строк: «Как хорошо…»
– Так перестать?
Не смогла отказать. Ни ему в удовольствии, ни, прости Создатель, прежде всего себе.
– Продолжай…
Несколько движений – и легкая боль, причинявшая дискомфорт, ушла; на Лайзу нахлынул шквал новых, сводящих с ума от возбуждения, эмоций: он был «там», в ней, прямо «там».
– Мак…
– Да, моя сладкая… Видишь, вот так «хорошая»… – вынутый член снова переместился в классическое положение, а несколько секунд спустя вновь медленно проник в анальное отверстие. – А вот так «плохая».
– Я… – Лайза задыхалась от чувств, собственной дерзости, вседозволенности наглого органа и ощущения того, что ей нравилось; да, черт возьми, ей нравилось! Не просто нравилось – от занятия любовью подобным образом «срывало крышу».
– Я почти ненавижу тебя за то, кем становлюсь с тобой… понимаешь?
Она стонала, царапала ногтями стену каюты и с готовностью насаживалась всем, чем ее просили, ощущала, как его пальцы теребят соски, скользят по животу, поглаживают бедра.
– Нет, не ненавидишь, – послышался хриплый голос в ответ. – Ты чувствуешь совсем другое…
– Тогда ненавижу за то, что ты знаешь об этом.
Он засмеялся, перевернул Лайзу на спину и вдавил в матрас; его член тут же безошибочно отыскал «вкусное» место и проскользнул внутрь.
– Дурочка… – Мак погладил влажные волосы, поцеловал уголки губ и улыбнулся – жаркий, вспотевший и до крайности сексуальный. – Когда ты перестанешь бояться серьезных отношений, ты признаешься совсем в другом.
Лайза не стала отвечать; тело дрожало от возбуждения, а низ живота требовал продолжения чувственной игры.
– Но мы поговорим об этом позже, сладенькая. А пока я дам тебе то, что ты хочешь.
И он, одновременно с жарким поцелуем, принялся двигаться.
Глава 8
Утро они проспали.
Проспали и солнце, что поднималось у горизонта, и будильник, что безрезультатно пищал несколько минут, а затем, никем не услышанный, притих.
Подскочили уже тогда, когда до начала рабочего дня Лайзе осталось всего полчаса; спешно собрали разбросанные по палубам вещи, погрузились сначала в моторную лодку, а затем и в кабриолет.
До Нордейла неслись на бешеной скорости – Мак выжал из машины все, на что та была способна, и с часовым опозданием высадил «работницу» перед офисным зданием. Поцеловал на прощание, сказал, что вечером зайдет, и отбыл в направлении своей работы – по пути Аллертону позвонил шеф и попросил срочно прибыть.
Лайза проводила кабриолет глазами и, как была в сарафане, понеслась через вестибюль к лифтам.
Начинался (а для кого-то вот уже час продолжался) новый рабочий день.
Дрожала в пальцах чашка кофе со смайликом, перед глазами застыла чья-то недорисованная прихожая – Лайзе никак не удавалось правильно наложить текстуры – сказывался ночной недосып. К уху прижата телефонная трубка, взгляд уперся в экран, из мобильника доносился голос Элли.
– Какие чудесные выходные! Вот бы нам с Реном тоже на яхту, надо будет ему рассказать. Ты не против?
– Рассказывай. Чего я буду против?
– А вечером? Зачем Мак к тебе придет вечером? Снова пойдете куда-то?
– Не знаю. Сказал только: «Жди меня после работы», – и уехал.
– Слушай, как у вас все классно!
Лайза отпила кофе, посмотрела в окно, за которым небо потихоньку затягивалось тучами, и почему-то вспомнила слова Мака о том, что она боится серьезных отношений.
Чепуха.
Ведь не боится?
Просто очень дорожит свободой, любит размеренный, созданный ею образ жизни, обожает принимать решения сама. И не всегда в восторге от перемен. По крайней мере от плохих, тех, к которым приводят необдуманные решения. И чтобы понять, нужны ли перемены, требуется время. Всему и всегда требуется время; Лайза, сколько себя помнила, жила именно этим лозунгом.
Да, она любила спорт, азарт и адреналин. Любила, когда зашкаливали эмоции, а в голову бил вихрь ощущений от собственной смелости, но это никогда не распространялось на мужчин. Они, обычно, ловушка, в которой женщина постепенно теряет саму себя, вкладываясь эмоционально в кого-то другого. Каким бы хорошим ни был партнер, он всегда что-нибудь в жизни ограничит. Или изменит.
Вообще, любые серьезные отношения – это замедленная бомба с часовым механизмом; просто многие, кидаясь в омут чувств, этого не видят. А когда таймер доходит до нуля, собирать осколки уже поздно. И слишком мало таких счастливиц, как Элли, кому действительно повезло в личной жизни. Мак – не Рен, а она – не Элли.
Черт. Значит, он прав, и она боится.
Ладно, время покажет.
Заверив подругу, что у нее все замечательно, Лайза положила трубку и подумала о том, что, если погода продолжит портиться, придется вызывать такси – бежать по улицам в сарафане холодно.
Запущенная команда на рендеринг заставила редактор выдать сообщение об ошибке.
Вздох. Глоток остывшего кофе.
И мысли о вчерашнем дне, где на серовато-синих волнах безымянного моря осталась покачиваться сказка.
И если вчера была сказка, то почему сегодня тревожно?
Шестым чувством Лайза чувствовала назревающие перемены.
Домой поехала не сразу. Прежде чем взять такси, Лайза решила зайти в ближайший супермаркет, купить вина и конфет: все-таки еще один романтический вечер, вдруг пригодятся?