Лайза на секунду оторвалась от работы, отпила из запотевшего стакана ананасовый сок – звякнули ледяные кубики – и устремила взгляд в горизонт. Туда, где лазурная гладь моря сливалась с пронзительно синим, без единого облачка, небом.
Тепло. Даже жарко. И не скажешь, что осень.
Где-то в отдалении отфыркивались, слышались одинаковые всплески, в которых легко угадывались гребки сильных мужских рук – наслаждался теплой водичкой Мак. Его мокрая голова то показывалась над поверхностью воды, то вновь исчезала в глубине под волной.
Лайза отложила листок и взяла чистый. Нарисовала на нем улыбающееся лицо в выпуклых пластиковых очках. Штрихами набросала волосы, хорошо ухватила линию губ, добавила тень сбоку от носа.
Теперь с бумаги сквозь плавательные очки смотрел довольный жизнью спортсмен.
Художница привередливо наклонила голову и высунула язык. Погрызла карандаш. Затем пририсовала под водой крупное мускулистое тело в трусах, отдельно выделила спереди бугор.
Еще раз наклонила голову, изучила бугор, хитро улыбнулась и стерла его резинкой. Сделала его в два раза больше, заштриховала.
Захихикала.
Через минуту сзади послышались шлепки босых ступней.
– Прохлаждаешься?
– Прогреваюсь.
Лайза продолжала с упоением вырисовывать довольному спортсмену, вероятно, причину его довольства.
Мак, вытершись полотенцем, подошел сзади и положил руки на лямки купальника. Скользнул вниз, погладил, чуть сжал ладонями груди. Потом раздвинул ткань в стороны и высвободил их наружу. Наклонился, полюбовался зрелищем.
– Вот. Они должны быть вот так.
Лайза откинулась назад и засмеялась.
– Ага. То есть как бы в купальнике, но без него.
– Ты же знаешь меня, извращенца, – довольная усмешка и пальцы, поглаживающие соски. – Каждому мужику хочется раздвинуть купальник в стороны, чтобы все выпало.
– Догадываюсь! Вам только и подавай, чтобы все выпало.
– О-о-о, так я не один такой!
Мак отнял ладонь, взял неоконченный рисунок и принялся его рассматривать.
– Вижу-вижу, к какому месту у тебя был наивысший интерес!
– Точно! Я и сейчас хочу проверить, все ли правильно нарисовала.
Лайза юрко поднялась с места, развернулась и стянула со стоящего позади мужчины мокрые плавки. Опустилась на колени, держа их в руках, полюбовалась покачивающимся из стороны в сторону органом. Облизнулась.
– Обожаю, когда с него стекает вода. Какие мокрые кудряшки… какой хорошенький писюн! Моя сосисочка… Ой, большой писюн… Ой! Совсем большой писюн!..
Спокойно висящий до того член набух, заметно увеличился в размере и теперь смотрел не в пол, а прямо ей в лицо.
– Принцесса! Ну, отдеру же тебя сейчас прямо здесь!
Лайза неторопливо приподнялась с коленей, встала, потершись собственным телом о выпуклую часть, приложила палец к губам и спросила, хитро сверкая глазами:
– Прямо здесь?
Тяжелое дыхание, тяжелый взгляд.
– Если решишь убегать, я буду голым бегать за тобой по палубе. Все равно догоню.
– Знаю. Догонишь. Поэтому сначала лучше я… тебя… отдеру…
– Что?
И она плавно опустилась на колени.
Догорел закат, на небе высыпали первые звезды. Воздух похолодел; приятно щекотали обнаженную кожу горячие пузырьки джакузи.
Лайза отпила из бокала шампанского, поставила его на бортик, потерлась затылком о подбородок любимого мужчины и промурлыкала:
– Как здорово. Вокруг темно, а мы тут как в освещенном оазисе, да?
– Да.
– От нас свет по волнам. Наверное, рыбы смотрят. Мы им спать мешаем.
– Не думаю, что мы им мешаем.
– Ну, мы же тут плаваем. Лампочки горят, окна светятся, а они в глубине щурятся.
Мак тихо засмеялся и намотал на палец длинный мокрый локон.
– Рыбы не щурятся. Они уплывают туда, где темно.
– На глубину?
– Наверное.
Ее попка приютилась между его раздвинутыми ногами, живот поглаживали пальцы. Иногда сползали к лобку, щекотали его. Лайза жмурилась от удовольствия.
– А мы тоже возьмем и поедем к горизонту! Исследовать, где кончается безымянное море.
– Без карты и направления?
– Точно. Возьмем с собой побольше продуктов…
– Крабового мяса и гороха?
Лайза прыснула в кулак.
– И газовую горелку…
– Тут, вообще-то, полноценная кухня есть.
– А-а-а, все равно… – расслабленно махнула в воздухе мокрая ладошка. – Я буду капитаном, а ты сильным, крепким и загорелым моряком.
– Ну, вот еще! Морская владычица. Ты у штурвала, а я всю грязную работу? Не согласен.
– А у меня же еще есть неиспользованное желание? Могу всякого пожелать.
– Знал бы я, чем все это обернется…
Тело сзади подрагивало от смеха.
Улыбаясь, Лайза подняла глаза и долго смотрела на черное покрывало неба с россыпью звезд.
– Мак?.. – спросила серьезно.
– Что?
– А вот и у тебя, и у меня… на плече… осталась Печать. Скажи, она умерла, погасла? Я как-то раз чувствовала ее пульсацию, слабую такую…
– Нет, не умерла.
Всплеск воды; темноволосая голова повернулась, взглянули с любопытством синие глаза.
– Как так? Ведь ее…
Мак улыбнулся.
– Печать живая. Ее действие можно прервать, но если любовь жива и оба этого хотят, связь остается.
– Так я могу с тобой мысленно разговаривать!
Как же он любил эти восторженные возгласы, эту искреннюю радость в глазах, эту непосредственность и это неподдельное счастье, разливающееся на ее лице вместе с улыбкой.
– Можешь. Печать окрепнет. Ведь любовь есть?
– Есть!
– И будет?
– Конечно, будет!
– Тогда и все будет.
И он, полностью счастливый, обнял свою избранницу, уткнулся носом во влажные волосы, пахнущие лавандой и солью, переплел под водой пальцы и закрыл глаза.