— Видал? — крикнул от Леньке на бегу. — Сработало!
Ленька только кивнул.
Остановились и отдышались они уже вблизи Юркиного подъезда, на детской площадке.
— Ну, знаешь… — проговорил Ленька, усаживаясь на край песочницы. Из этого оружия ни в кого стрелять нельзя! Убьешь ведь!
— Да, с шариками — это я погорячился, — согласился Димка. — Лучше было бы солью начинить. Но ведь я хотел как лучше. Чтобы сработало в нужный момент, как надо. И потом, грабителей мы им запросто пугнем. Ведь можно выстрелить не в грабителя, а мимо — над головой у него или сбоку, чтобы он понял, что его ждет, если не поднимет руки. Да все грабители в обморок попадают, увидев дырку в стене рядом с собой и поняв, что этим выстрелом их могло разнести в куски!
— А если промахнешься? — спросил Ленька. — Я имею в виду, если по ошибке попадешь не мимо грабителя, а прямо в него?
— Не промахнусь, — уверенно заявил Димка. — И вообще, этим оружием мы воспользуемся только в самом крайнем случае. Оно, в первую очередь, нужно нам для того, чтобы самим знать: мы вооружены. Согласись, мы будем чувствовать себя намного спокойней.
— Согласен, — сказал Ленька. — А теперь давай подумаем, где мы займем наш пост.
— А тут и думать нечего! У Юрки какой этаж? Последний, так? И после его этажа лестница поднимается к двери на чердак и в машинное отделение лифтов, так?
— У него нет чердака, — напомнил Ленька. — Это ведь новый дом, с плоскими крышами. И не дверь скорее, а люк, потому что не в стене, а в потолке сделан этот выход. Ну да, через него по этой железной лестнице попадаешь на крышу — и, да, к машинным отделениям лифтов, будки которых над ней торчат.
— В общем, ты понял? Если мы поднимемся на крышу, а люк оставим приоткрытым, то мы будем все видеть и слышать, а нас никто не заметит!
— Но как мы оставим люк приоткрытым?
— Что-нибудь подложим. Например… — Димка пошарил взглядом. Например, вон тот кирпич. Все, пошли. Не будем терять времени.
Прихватив кирпич, Димка направился в подъезд, Ленька — за ним. Вдруг, одним прыжком догнав Димку, он оттащил друга в сторону, за детский грибок.
— Ты чего? — спросил Димка.
— Это ты чего задумался? Видишь, Юркины родители как раз вышли из подъезда! Вон, идут к машине…
— Точно! — Димка хлопнул себя по лбу. — Это я так… отвлекся. Мысль интересная в голову пришла.
Юркины родители сели в машину и отъехали, его отец — за рулем их «волги». Он всегда сперва завозил на работу Юркину маму, потом ехал к себе в бюро. Когда «волга» вывернула со двора, друзья безбоязненно вошли в подъезд и вызвали лифт.
— Все-таки, Юрка — классный парень! — внезапно сказал Димка. — Очень классный!
— Разумеется, — согласился Ленька.
— Да нет, ты пойми! Ведь другой парень, при таких родителях, у которых все есть, и «волга», и валюта, и поездки за границу, и вообще, запросто мог бы скурвиться. А Юрка так себя ведет, будто ничего этого нет, и… Словом, он ведь на всю жизнь таким останется. Вот интересно, почему люди так устроены, что одни сразу курвятся, с детского сада, а других ничем не скурвишь, хоть золотом их обсыпь, хоть по башке им долбай?
— Не знаю, — пожал плечами Ленька. — Закон природы, наверное.
— Это понятно, что закон природы. Но почему природа так сделала? Вот бы взяла и устроила, чтобы все были хорошими. Тогда бы не было ни ябед, ни всей шпаны этой… Зачем они в природе нужны?
— Видно, для чего-то нужны, — задумался Ленька. — Вот ведь, волк. Вроде, хищник, а его ещё «санитаром леса» называют. И там, где всех волков истребляли — там, случалось, и зайцы плодились так, что съедали все посевы, спасения от них не было, и эпидемии начинались среди лесных животных, потому что некому было вовремя отсекать слабых и больных, и на домашних животных эти эпидемии перекидывались, и даже на людей… Все в природе взаимосвязано.
Ленька в то время уже увлекся биологией и много книг читал, поэтому мог говорить со знанием дела.
— Так все эти гады — тоже вроде «санитаров леса», хочешь сказать? Ну, и как они санитарят? Зачем нужно было на Юрку нападать, грабить его? Или взять нашу Ирку Павленко — вот фыря, сколько всего о себе воображает, а чуть что — с ябедой к Маргарите Васильевне летит, и, если пронюхает про что-нибудь, тут же заложит! Так и шпионит: у кого с собой трубочка, из которой пластилином пуляются, кто в «морской бой» на уроке играет, кто ругается неположенными словами, кто в туалете дрался — и с докладом к Маргарите или к завучу! Я тебе ещё скажу, Маргарита — хорошая тетка, и доносчиков не очень любит, поэтому часто спускает дело на тормозах, а то бы никому житья не было, сплошные выговоры в дневниках пестрели! Ты представляешь, что из такой Ирки вырастет? Такая же скотина, как Мумия, «Мумией» в школе прозвали «литераторшу», которую все ненавидели за въедливость и фальшиво дружелюбную манеру общения, — если не похуже! Если и они санитары — то для чего нужны? Это не просто закон природы, я тебе скажу, это какая-то тайна! И эту тайну не раскусишь на раз.
(Возможно, именно с этого момента берет начало увлечение Димки философией; и уж наверное ему суждено было набрести на философию Канта, учившего, что вся наша жизнь заквашена на непознаваемых тайнах, будто блины на дрожжах — сравнение моего отца; и они с Богатиковым ещё немного поржали насчет «гнилого агностицизма» и «философии капитуляции», но тут мы с Ванькой не очень врубились, что они имеют в виду, а вот мама тоже смеялась.)
— Ну… — начал Ленька.
Ему было, что сказать. Неожиданные мысли пришли ему в голову: что как делают прививки, чтобы люди потом не заболели всерьез, так и неприятности вроде той, которая случилась с ними у валютного магазина — это своего рода прививки на будущее. Раз обжегшись, человек уже не полезет в огонь. В конце концов, можно пережить и разбитый нос, и потерю ранца, а ведь есть потери, которых не переживешь. Да, такие инциденты можно сравнить с вакциной, которую делают из сильно ослабленного вируса: в крайнем случае, на несколько часов занеможется, зато потом не умрешь. Столкнувшись с людьми, подобными этому спекулянту, в более серьезных и опасных обстоятельствах, уже не станешь их слушать и, образно говоря, не побежишь вслед за ними за угол. Да, говорят, что волк — санитар леса. Но ведь есть ещё и пословица: «На то и волк, чтобы пастух не дремал». Однажды столкнувшись с волками, уже на всю жизнь перестанешь быть раззявой и не позволишь им загрызть ни одну овцу. Так что, все правильно. За одного битого двух небитых дают.
(Тут Богатиков опять начал смеяться: «Ну и ну!.. „Неприятность, случившаяся с нами!.. Подумаешь, разбитый нос!.. Подумаешь, украденный ранец!.. Мы это переживем!..“ Это, выходит, „мы пахали“, не у меня лично нос разбили, а у нас, и мы мужественно решили, что все правильно, так нам и надо!.. Помнишь одно из определений философии? „Философия — это наука стойко переносить чужие несчастья“. Так вот, ты оказался философом похлеще Димки!» — «Да ну тебя! — шутливо отмахивался отец. — Я, можно сказать, боль друга переживал как свою!..» Нашутившись на эту тему, они продолжили рассказ.)
И насчет Ирки Павленко Леньке приходили в голову интересные мысли. Да, конечно, не должно быть таких людей, но ведь она сама себя наказывает, с ней дружить никто не хочет, и когда видишь человека, с которым никто не хочет дружить, то уж поневоле постараешься не быть похожим на него…
Словом, Ленька искал объяснения всему с биологической точки зрения, как их Дарвин искал бы. И, возможно, набрел бы и на другие занятные мысли, но он и надуманного высказать не успел, потому что за время их разговора лифт успел прийти, они успели сесть в него и подняться на Юркин этаж, и теперь вышли. Вот она, лесенка, и люк над ней, и этот люк предстояло открыть, а все остальное — побоку.
Поднявшись по лесенке и упершись в люк руками, они обнаружили, что люк заперт. Дневной свет почти не проникал в этот закуток, и глаза не сразу привыкали к полутьме. Димка пошарил рукой — и нашарил на люке большой висячий замок!
— Замок повесили, гады! — расстроено проговорил он. — И когда успели? Ведь только вчера, по-моему, его не было.
— Так этот техник, который следит за подъездами, давно грозился повесить замки на все люки, если школьники — то есть, мы — по крыше не перестанут шастать! — напомнил Ленька. — Вот, видно, и привел свою угрозу в исполнение.
— Да, наверно, — кивнул Димка. — Но что теперь делать? Если поступать как герои фильмов, которые дужку амбарного замка перестреливали из ружья или нагана, то можно было бы и попробовать. Мой заряд возьмет такую дужку. Но представляешь, какой грохот поднимется? Весь подъезд из квартир повыскакивает, а то и милицию вызовут. Мы и смыться не успеем, а засада тогда точно плакала… И потом, патронов жалко. Я на каждый столько труда положил, что расходовать их буду очень экономно, только по настоящей необходимости. Я и за тот переживаю, который на испытания ушел.
— И ничего у тебя с собой нет, чтобы замок подковырнуть? — спросил Ленька.
— Даже не знаю. Надо в портфеле пошарить. Сейчас, поищу…
Димка стал рыться в своем портфеле, Ленька сказал.
— В конце концов, и здесь можно посидеть. В полутьме мы не очень заметны.
— Придется здесь сидеть, если ничего не придумаем, — кивнул Димка. Но все равно стремно. Кто-нибудь слишком глазастый может нас заметить, и плакала наша засада, — он поглядел на бесполезный кирпич, который, снимая ранец, пристроил на ступеньку рядом. — Нет, кирпичом этот замок не перешибешь… — и продолжил рыться в портфеле. — А вот…
— Что? — жадно спросил Ленька.
— Шило! У таких больших замков довольно простой механизм, поэтому, если поковырять шилом в замочной скважине, то вполне можно подцепить эту запирающую фиговину, и замок отомкнется. Какой же я молодец, что шило в портфеле оставил! Ведь ещё вчера хотел вынуть! Сейчас попробую.
Он стал ковыряться в замочной скважине, а Ленька, затаив дыхание, ждал.
Минуты через две он восторженно присвистнул: