— Он! — выдохнул Юрка, хватаясь за бинокль и поднося его к глазам. Он!..
Вслед за мужиком из машины вылез мальчишка приблизительно такого же возраста, как и трое друзей — ну, может, чуть постарше. И этот мальчишка держал в руке Юркин ранец!
— Неужели мужик честным оказался, и вора поймал? И привез теперь на суд и расправу? — изумился Ленька.
— Нет, — ответил Юрка. — Тут что-то другое… Почему он привез его в такое время, когда у нас никого не должно быть дома? Какая-то тут странная игра — и не очень чистая. И… и…
Мужичок что-то сказал парню, и тот вошел в подъезд. А тем временем из машины выбрался третий человек — высокий ладный военный… Выбрался с места водителя: то есть, именно он был за рулем. Наклонившись, он вытащил из машины небольшую кожаную сумку, типа планшета.
— Ранцы! — спохватился Димка. — Надо побыстрее их забрать!
И, сорвавшись с места, он чуть не кубарем скатился по лестнице.
А Юрка пробормотал, покачивая головой:
— Странное что-то происходит, очень странное…
ГЛАВА СЕДЬМАЯМАГНИТОФОН И ПРИНЦ
— Все четко раскладывается, — сказал Юрка после паузы. — Это воры, и очень хитрые воры. Теперь ясно, что ты прав: пацаны, которые меня ограбили, были заодно с мужичком. Кстати, на дневнике, оставшемся в ранце, написан мой полный домашний адрес, так что им и в мосгорсправку обращаться не требовалось… Возможно, перед выездом они набрали наш номер телефона: убедиться что в квартире никого нет. Мы ко времени их звонка уже, конечно, были на крыше. Теперь один из них лишний раз пошел на разведку. Если дома кто-то окажется — он отдаст ранец, сказав, что нашел… Или что отобрал у той шпаны, которая на меня напала… Отдает ранец, смывается и говорит, что дело не выгорело… А если в квартире никого нет — он сигналит взрослым, и они поднимаются и обворовывают нас подчистую… И вид у них такой, что их никто не заподозрит… На новеньких «жигулях», один из них переодет полковником… Люди в гости к друзьям приехали, вот что о них подумают… И когда они вещи будут выносить, никому в голову не придет ничего дурного…
— Ты думаешь, полковник не настоящий? — спросил Ленька.
— Уверен!.. Куда Димка запропастился, почему он медлит?.. Вон, шум лифта все ближе… Ой, смотри!
Из машины выбрался ещё один человек — и стал что-то объяснять военному.
— Не узнаешь? — спросил Юрка.
— Нет, с такого расстояния лица не разберу. Это ты видишь, в бинокль… Кто это?
— Тот мужик, который выскочил из очереди и сказал, что хочет поучаствовать в складчине! Выходит, он тоже сообщник — он вроде «подсадной утки» в очереди был!.. Черт, да где же Димка!
Друзья начали всерьез тревожиться из-за того, что Димка — по непонятной причине — так задержался в квартире. Ведь он сейчас нос к носу столкнется с этим пацаном!.. Впрочем, подумалось Леньке, может, оно и к лучшему. Пацан, увидев, что в квартире кто-то есть, бросит с испугу Юркин ранец и удерет. Ранец вернется к хозяину, ограбление не состоится — все к лучшему… Потому что, если честно, в глубине — в самой глубине — души Ленька до последнего момента не верил, что его догадки обернутся реальностью. И сейчас ему казалось, что они не справятся со своим замыслом поставить ловушку на воров. Лучше бы воров просто спугнуть, и дело с концом…
Но тут появился Димка, весь запыхавшийся, волоча два ранца, буквально на секунду опередив лифт, остановившийся на их этаже.
— Порядок! — свистящим шепотом сообщил он. — Юрка, держи ключи!
— Ты чего так долго?..
— Сейчас, объясню. Давай сперва посмотрим, что этот гаденыш будет делать!
«Гаденыш» — то бишь, парень с Юркиным ранцем — возился с дверью квартиры. Друзья осторожно выглянули в люк и прислушались. Легкое звяканье, легкий скрежет и царапание, потом четкий и аккуратный щелчок — дверь открылась.
— Отмычкой он её взял, отмычкой… — прошептал Димка.
— Т-сс!.. — отозвался Юрка. — Ни звука!..
— Интересно, что взрослые сейчас делают? — прошептал Ленька.
— Понятно, что… — Юрка отполз от люка, чтобы вернуться к краю крыши. — Он им подаст сигнал в окно, что путь свободен, и они тоже поднимутся… он поднес бинокль к глазам. — Точно! Готовятся подниматься!
— А я там… Я задержался, потому что одну штуковину затеял, — сообщил Димка.
— Что за штуковина? — Юрка, надо сказать, поглядел на него с большим подозрением.
— Смотри! Когда я вошел в квартиру, то тут меня и осенило! Я взял твой магнитофон, взял пустую бобину, зарядил, магнитофон приткнул под диван, в самый угол, и включил на запись! Ведь одна сторона сорок пять минут идет так? Значит, если десять или даже пятнадцать минут промотается впустую, пока они будут подниматься в квартиру — все равно запишется достаточно, чтобы была неопровержимая улика!
— Класс! — восхитился Ленька. — Здорово ты догадался!
Но Юрка, похоже, был не так доволен.
— Ты что, с ума сошел?! Воры будут обыскивать каждый уголок и закуток в квартире, в поисках ценностей — представляешь, что будет, если они наткнутся на работающий магнитофон? Сообразив, что попали в ловушку, они что угодно могут отмочить!
Димка растерялся.
— Но выключить магнитофон все равно не получится. Они уже в квартире… В смысле, этот пацан уже в квартире, и остальные сейчас поднимутся…
— Кстати, — спросил Ленька. — Номер их машины виден в бинокль?
— Виден, — ответил Юрка. — 77–68 МКО. Но это ничего не значит. Если у них все чужое — и ранец, и полковничий мундир, и прочее — то и машину могли «позаимствовать». В общем, надо дождаться, когда они поднимутся в квартиру — и за милицией дуть. И надеяться, что они не сбегут в два счета — из-за этого включенного магнитофона.
— Сбегут — задержим, — уверенно, солидно даже, заявил Димка, опять извлекая свой «винчестер».
— Ой!.. — Юрка только рукой махнул.
— Слышите — едут!.. — сказал Ленька.
— Приготовьтесь, ребята, — сказал Юрка. — Долго ждать не будем. Как зайдут — сразу мчимся к соседям в милицию звонить… Ох, и нагорит мне от родителей, ведь все рассказать им придется! — без перехода добавил он.
Лифт остановился на последнем этаже. Друзья слушали, пригнувшись у люка.
— А теперь куда? — это спросил «полковник».
— Вот сюда, — отвечал тот мужичок, который был лучше всего знаком ребятам. — Направо и ещё раз направо.
— И давно у вас эта квартира? — осведомился «полковник».
— Не очень, — ответил мужичок. — Чуть больше года.
Друзья изумленно переглянулись.
— Ребята! — прошептал Юрка. — Что происходит? Кто кого дурит?
— Не наше дело! — грозно ответил Димка. — Пусть милиция разбирается!
— С чем милиция пусть разбирается? — прозвучал над друзьями голос, очень знакомый, и очень неожиданный.
Друзья так и подскочили. Над ними стоял Седой и внимательно, с прищуром, разглядывал их — из-за этого прищура казалось, что он созерцает их чуть насмешливо.
Про Седого — Андрея Волгина, которому тогда было пятнадцать лет рассказано в предыдущей повести. Он вытащил трех друзей из большой лужи, в которую они подсели. «Седым» его прозвали, потому что у него была огромная прядь седых волос — он чуть ли не дошкольником поседел, когда его отец утонул у него на глазах. А ещё его называли «Принцем», особенно девчонки, которые были от него без ума. Он как раз покинул школу, стал работать на Первом Шарикоподшипниковом, точил что-то на слесарном станке, а учился в «вечёрке». То есть, в вечерней школе рабочей молодежи, тогда по Москве и другим городам подобных вечерних школ было довольно много, это сейчас их нет. Седой-Принц говорил, что вечерняя школа намного лучше ПТУ. И вообще, он ведь готовился поступать в офицерское училище, когда возраст подойдет… На мысль поступать в офицерское училище навел его тот майор, который взял его под свое крылышко, во время истории, описанной в «Ноже великого летчика»…
А он действительно был Принцем — Принцем района. Ни с кем не задирался, но разобраться мог с любой шпаной, и вся шпана его побаивалась, потому что всем было известно: Седой не прогнется. Точней, наверное, сказать, что его уважали — и к слову его всегда прислушивались, потому что он был справедлив.
И вот он оказался на крыше… Как и зачем — стало понятно довольно быстро, друзьям только оглянуться стоило. Из-за будки, в которую были заключены машинные дела лифта соседнего подъезда (а может, эти будки на крыше были не будками машинных отделений лифтов, а вентиляционными камерами дома, но друзья были уверены, что из них лифты управляются), выглядывала известная школьная красавица, Таня Боголепова.
Даже если люк соседнего подъезда был тоже заперт — Седому, отличному слесарю, никакой замок не стал бы помехой.
Видимо, они поднялись полюбоваться панорамой всей Москвы — многие влюбленные старшеклассники в то время лазили ради этого на крыши. Подняться в голубятню они не могли — голубятни уже выходили из моды, сходили на нет, и, к тому же, на крыше нового, трехлетней давности, дома, голубятню никто бы не стал возводить. Кроме того, Седой был на удивление равнодушен к голубям. Странно равнодушен, потому что он принадлежал к последнему поколению голубятников, и все его сверстники — и Борька «Бурят», и другие голубей обожали. Водораздел между поколением, увлекающимся голубями, и поколением, которому голуби до лампочки, пролегал как раз между возрастом Седого и возрастом трех друзей — между теми, кому тогда было пятнадцать либо тринадцать лет. Всего два года или год разницы — а увлечения уже пришли совсем другие.
Но это так, отступление к слову (отец и Богатиков почему-то взялись горячо обсуждать проблему любви или равнодушия к голубям, и я понял, что для того времени это была проблема важная, не знаю уж, почему, вот я и упомянул о ней). А суть в том, что Танечка робко выглядывала из-за будки на крыше, а Седой сказал:
— Даете, ребята! Во что вы теперь вдряпались? И что за пушкой размахиваете?
— Тс-с! — сказал Юрка. — Там воры грабят нашу квартиру, и надо бежать за милицией!