— Нет, — ответил Седой. — Оставил на закуску.
— Так давай посмотрим — неужели тебе самому не интересно узнать, прав ты или нет?!
— Где ранец, Юрка? — спросил Седой.
— В коридоре стоит, как я его и оставил.
— Тащи сюда!
Юрка за полсекунды приволок ранец. Положив руки на застежки, он сказал:
— Открываем?
— Открываем! — кивнули все.
Щелкнули замки, Юрка откинул крышку ранца, заглянул внутрь.
— Не знаю, что это… — его голос перехватило от волнения. — Но этого бумажного пакета раньше в нем не было.
Он вытащил из ранца пухлый пакет из коричневой оберточной бумаги, плотно засунутый между учебниками и тетрадками.
— Смотрите сами! — протянул он пакет полковнику.
Тот аккуратно вытряхнул содержимое пакета на кухонный стол.
— Охренеть!.. — вырвалось у ребят.
На столе рассыпались веером три тысячи инвалютных рублей в чеках серии «Д» — в бумажках разного достоинства.
— Да… — проговорил полковник. — Да, кажется, все деньги на месте… Ребята, вы меня спасли! Теперь, похоже, у нас решены все проблемы?
— Не все, — сказал Седой. — Еще несколько остаются. Первая — это Димка…
— Эту проблему мы решим на раз, — махнул рукой полковник. — Участковый оставил мне свой телефон, я сейчас позвоню и обо всем договорюсь с ним. Скажу, что материальных претензий не имею, и что, вообще, прошу парня отпустить, и дело все спустить на тормозах. В крайнем случае, есть у меня друзья и в милиции, найду я, как убедить участкового, что не стоит из мальчишеской шалости раздувать дело об огнестрельном оружии. Что еще?
— Проблема вот этих денег, — Седой кивнул на стол. — Ради такой суммы действительно и за нож хватаются, и людей на тот свет отправляют. Они наверняка вернутся! Что они знают обо мне? Что есть парень — надо полагать, уважаемый среди шпаны этого района — который прикарманил их кровно украденные денежки! К сожалению, у меня имеется броская примета…
— Да, — согласился полковник. — Вот эта седая прядь.
— Вот-вот, я о том и толкую. Буквально час другой расспросов среди местных — и они будут знать, кто я такой и где меня искать. Представляете, какую охоту за мной устроят? И ещё неизвестно, выкручусь я или нет, потому что эти люди пойдут на все!
— Та-ак… — сказал полковник. — А ты ведь прав. Ничего, обмозгуем, что тут можно сделать… Прикроем тебя. Еще проблемы есть?
— Одна или две. Во-первых, теперь у вас на руках оказалось три тысячи их собственных денег — они из-за этого не смогут обвинить вас в воровстве или ещё какую-нибудь пакость устроить?
— Не думаю, — покачал головой полковник. — Но посоветуюсь с понимающими друзьями.
— В милицию обращаться нельзя, — напомнил, на всякий случай, Седой. А то вас тоже могут записать в участники незаконной сделки.
— Да, — кивнул полковник. — Участие в незаконных валютных операциях. Хорошая статья, тяжелая. Даже меня могут взгреть, невзирая на все мои заслуги.
— Простите… — и Седой, при всей его сдержанности, не мог сдержать любопытства. — А чем вы все-таки занимались?
— Я ж сказал, — усмехнулся полковник. — Во Вьетнаме проторчал. А раз мне, даже в азиатско-социалистическом Вьетнаме, платили чеками серии «Д», а не чеками серий соцстран — значит, я делал что-то очень важное.
— А что именно — рассказать не можете? — вырвалось у Леньки.
— Почему не могу — смогу… лет через пятьдесят никакого секрета не будет! — рассмеялся полковник. — Вот увидимся, поговорим. Я там через многое прошел… А вот в Москве нарвался как последний лопух… Нет, не как последний лопух, все-таки им пришлось постараться, чтобы меня прокатить. Целый спектакль устроили… Ничего, теперь мы им устроим спектакль! Так, давайте следующую проблему.
— А следующая проблема — в том, что ребята все-таки должны получить эти свои мандарины в собственном соку, или как там эта фиговина называется. Конечно, они идиоты, и их выпороть надо за то, что они сунулись в валютные дела. Но если б они не сунулись — вас бы прокатили так, что вы бы никаких следов не нашли. Согласитесь, это они заподозрили подвох в том, что мужичок взялся выпытывать у них телефон, и с ранцем подставу заподозрили, когда этот мужичок со слишком аккуратным опозданием им «на помощь» пришел… И это они — точнее, тот из них, который сидит сейчас в ментовке — придумал включить магнитофон на запись. Теперь у нас есть доказательство, как вас кинули, и, если найти свои ходы в милиции или где, то это доказательство сработает…
— Сработает, — согласился полковник. — Это мы организуем. Но сперва надо вашего приятеля вызволить. Он, небось, натерпелся уже за свою выходку. А потом об остальном подумаем…
— Если надо, — предложил Седой, — я могу позвонить одному моему знакомому майору милиции, он свяжется с нашим участковым и все утрясет…
Кто помнит «Нож великого летчика», тот поймет: Седой имел в виду того майора, который помог ему (и всем нам) расхлебать довольно поганую ситуацию, потом взял Седого под крылышко. Понравился ему Седой.
— А у тебя даже знакомый майор милиции имеется? — весело сощурился полковник.
— Имеется, — солидно кивнул Седой. — Он, кстати, все уговаривает меня бросить слесарить и пойти в офицерское училище.
— Что ж, может, он и прав, — сказал полковник. — Из тебя, по-моему, хороший офицер получится. Звони своему майору, если ты в нем уверен. А я потом сделаю ещё несколько звонков.
Седой позвонил майору, который сперва долго ругался на него — опять, мол, влип в такую историю, что только диву даешься — потом малость успокоился, особенно когда полковник взял трубку и тоже объяснил, в чем дело, и сказал, что свяжется с нашим участковым и выручит паршивца. Потом полковник сел за телефон.
— Можно на твой адрес друзей вызывать? — спросил он у Юрки. — Я имею в виду, родители не скоро придут, ведь не стоит тебя закладывать? Ну, как я понял, не стоит им знать о том, в какую историю вы вдряпались из-за валютных чеков, так? И что вы вообще пытались эти чеки потратить?
— Не стоит, — согласился Юрка. — Но родители сегодня будут дома не раньше шести.
— Порядок! — заявил полковник. — Десять раз управимся, все будет шито-крыто… — он набрал номер. — Генка, ты? Хорошо, что застал. Запиши адрес, по которому нужно подъехать. История скверная, я тут… в общем, валютных «кидал» нарвался, и такие типы оказались, что сейчас, когда деньги из них вышибли, могут пойти на ножи. Надо проучить их, чтоб больше не возникали. Ну, увидимся — подробней расскажу. Значит, Андрюху подними, там, Кольку, кого еще… сам сообрази, кто нам пригодится и кто сейчас в городе. Нет, милицию впутывать не хочу, не тот расклад… Да, ещё одно! У тебя ж после Германии ещё эти консервированные мандарины остались — ну, те, которые ты так любишь? Очень хорошо! Прихвати три банки, а? Я не дурака валяю, это действительно важно. Со всей историей связано… Все, жду.
Он положил трубку.
— Мои ребята разберутся. Мы с ними такие огонь и воду прошли, что эти валютчики забудут дорогу в ваш район.
— «Подсадную утку» из меня хотите сделать? — спросил Седой.
— Вроде того. А теперь дайте мне послушать магнитофонную запись. Мне важно знать, что там записалось, а что нет.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯРАЗВЯЗКА НА ПУСТЫРЕ
Было часа три дня, начало четвертого. Юрка и Ленька сидели в отделении милиции и ждали, когда освободят Димку. Дядя Володя встретил их несколько хмуро, но, в целом, приветливо.
— Тут из-за вашего поганца такой трезвон идет, — сообщил он. — Может, расскажете, что за тайный смысл у его выходки, почему за него все вступаться вздумали?
— Да просто… — Ленька запнулся. — Просто мы не знаем! Но ведь его скоро отпустят?
— Отпустят… — проворчал участковый. — Тут и инспектор детской комнаты подключилась, и акт об изъятии огнестрельного оружия составлен… Не знаю уж, как быть. С другой стороны, говорят, он помог кому-то в чем-то… Цирк!
— Изъятие огнестрельного оружия — это очень серьезно? — спросил Юрка.
— Было бы серьезно, если бы ему было больше четырнадцати лет, ответил участковый. — Тогда ему и колония для несовершеннолетних светить могла. А так… Родителям на работу «телега» уйдет, да в школу извещение. Пусть взгреют его как следует. Думаю, больше он ничего отмачивать не будет. Тут, кстати, самое страшное — если говорить о серьезном — что такие самодельные штуковины часто взрываются. Перекосило бы или заклинило патрон — а гильзы, я поглядел, у него все старые, кое-где побитые и помятые, любую в стволе заклинить могло — и разворотило бы ствол так, что мог бы он без рук остаться, а то и без глаз. Просто повезло ему, что эта хреновина не рванула… Ладно, подождите немного, я его ещё чуть-чуть припугну и выпущу. Ну, а уж как с ним в школе будут разбираться — это их дело.
— Могут из школы исключить? — с тревогой спросил Ленька.
— Исключить не исключат, но пометка в личном деле останется. И в архивах детской комнаты нашего отделения тоже этот случай зафиксируют, надо полагать… Ладно, садитесь, ждите, и не вынимайте мне мозги. У меня и без вашего стрелка дел полно.
И друзья уселись ждать в закутке коридора: закутке без окон, освещенным тусклым светом. Откуда-то до них доносились голоса.
— И когда ты за ум возьмешься? — говорил мужской голос. — Надоела ты нам хуже горькой редьки!
— Да я… — этот голос был женским, и молодым, похоже, но при этом подсевшим — то ли простуженным, то ли прокуренным. — Да я ведь ничего и не делала, а что повеселились, так это никому не запрещается, и все равно, честное слово, это в последний раз.
— Знаю я твои «последние разы»! — возражал мужской голос. — Тунеядка ты, вот кто. Да ещё и укрывательница краденого, если не хуже. Смотри, вышибем тебя наконец за сто первый километр — узнаешь, где раки зимуют!
— Я работаю! — заспорил женский голос. — А что до краденого, то ничего я не укрывала. Я за всех своих гостей не могу быть в ответе. Если кто-то из них чужой каракулевый полушубок принес, на огонек завернув, то я-то тут при чем? Вот его и сажайте!.. И потом, он ведь не у кого-то постороннего украл, а у собственной жены, так? Выходит, их это, семейное дело, и нечего милиции вмешиваться.