— На, возьми!
И, не оборачиваясь, быстро пошел со двора.
Однако тут же он еще раз убедился в том, как легкомысленно взялся за роль ездового. На крыльце его встретил здоровенный длинноусый хлопец с винтовкой, спросил грубо:
— Поставил коней? — Закрыл перед носом Медведева дверь и указал на сарай рядом с хатой. — Иди до клуни, там вся кучерня.
Спорить не приходилось. Первое же неосторожное слово могло выдать. И буркнув: — Добре, — Медведев пошел к сараю.
Однако войти он не решился. Мужики, собранные сюда, очевидно, в ожидании батьки, были местными жителями, и кто-нибудь мог его опознать. Обойдя вокруг сарая и переждав немного, Медведев вернулся во двор. Но длинноусый хлопец уже шел ему навстречу.
— Чого блукаешь? — В голосе его слышалась тревога.
Ничего другого не оставалось, как только ответить:
— Душно там, тут лягу.
Проклиная себя, Медведев забрался в свою повозку и, зарывшись в сено, укрылся с головой.
Некоторое время он лежал неподвижно, прислушиваясь. Хлопец, топоча сапогами, кружил по двору. Вскоре Медведев стал различать неясный шум, который все приближался и нарастал. Неопределенное тревожное движение поднялось вокруг. Потом выделился конский топот. Он затих у самого хутора. Густую тишину прорезал резкий короткий свист. И все смолкло. Несколько раз Медведев осторожно поднимал голову над повозкой, но проклятая длинноусая «варта»[2] по-прежнему маячила перед ним.
Дикий вопль вырвался из хаты, что-то с грохотом и звоном опрокинулось, с визгом отлетела дверь. Шумно дыша, кто-то бежал прямо к его повозке. Медведев сбросил с головы полушубок, поймал в кармане широких штанин пистолет, напрягся, готовясь к прыжку. Повозка дрогнула. Он увидел локти и широкую спину прислонившегося человека. Потом послышались шаги. Грудной женский голос напевно, с усмешечкой произнес:
— Успокойся. Слышишь ты, горе мое, успокойся.
— Нет, я убью его, — задыхаясь, говорил человек. — Убью его как собаку. Его и тебя.
— Меня можешь убить хоть сейчас. А его не тронь.
— Бережешь его, сука! — взревел человек и рванулся от повозки.
В ответ раздался тихий смех.
— Дурень. Я дело берегу.
— Какое, к собачьей матери, дело! Никакого дела не осталось! Не жить нам здесь. Уходить надо. За Днестр. Чуешь? Золото есть. Проживем.
— Шкура ты! — вздохнула женщина.
— Любишь?
— Уйди!
— Плевать мне... на все... и на твоего батьку... чуешь ты... — шептал он, очевидно борясь с ней.
Но тут она отпрянула к повозке. И Медведев увидел над собой тонкую руку, длинные пальцы, сжимающие пистолет, и тонкий профиль с поджатыми губами. Он видел этот профиль на фотографии. То была Галина Андреевна, третья официальная жена батьки Махно.
Медведев хорошо знал жестокость этой женщины.
Она проговорила холодно и внушительно:
— Даже если буду с тобой, запомни, тронешь батьку — пристрелю тебя.
В ту минуту Медведев твердо считал, что живым ему не выскочить, в конце концов они его заметят. Спасло появление самого Махно, который, матерно ругаясь, выкатился на крыльцо. Его истерический тенорок всполошил все вокруг. Он метался, вырываясь из рук сдерживавших его спутников.
Остановившись перед женой, покачиваясь и плача пьяными слезами, батька скрипел зубами, плоское, обезьянье лицо его передергивала судорога.
— Левка! — спокойно и властно позвала Галина.
Медведев, пользуясь суматохой, выбрался из повозки, отошел в сторонку и стал возиться с постромками. Он видел, как к Махно вразвалку, неторопливо подошел верзила в три обхвата, легонько взял батьку под мышки, приподнял, отнес на несколько шагов и осторожно поставил на землю.
— Сволочи! — убежденно сказал Махно. — Перестреляю! — И внезапно трезвым голосом заключил: — А ну, до хаты! Выступать будем!
Хромая, он пошел в дом. Двинулись за ним и остальные. Последним медленно шел Левка.
Медведев поднял голову. Левка остановился возле него.
Случай свел их в неожиданных обстоятельствах, и сейчас все зависело от того, найдет ли Медведев верные слова.
Лицо гиганта, безбровое, в свете луны белое, с темными точками глаз, казалось вырубленным из камня.
— Ты кто? — тихо спросил Левка, вглядываясь.
— Я привез Марка, того, что книги вам возит. Чужого кучера брать не хотелось. Так вот теперь в упряжи путаюсь, — простодушно ответил Медведев, понимая, что перед Левкой разыгрывать ездового не следует.
На Медведева пахнуло водочным перегаром — это Левка присел на корточки и своими толстыми, как обрубки, пальцами ловко развязал сыромятный узел.
— Здорово! — восхитился Медведев. — Сразу видно, человек всю жизнь крестьянствовал.
Левка с удивлением посмотрел на него:
— Зачем... Я доменщик... А сам откуда? — уже доброжелательнее спросил он.
— Из Брянска, — ответил Медведев, словно нехотя.
— А-а... — Левка сел прямо на землю. — Вас там сильно растрясли?
По невинной интонации вопроса было понятно, что Левка многое знает о брянских делах и проверяет. Но Медведев о брянских анархистах мог рассказать куда больше. И он рассказал.
Наступило молчание. Левка, обняв колени, глыбой застыл, уставясь в темноту. Вдруг прошептал:
— Анархия — мать порядка, мать вашу!..
— А я верю! — как мог горячее сказал Медведев.
— Э-эх, и я верю, — угрюмо отозвался Левка. — Чего только ради этой веры не делал...
— Вы давно анархист? — с уважением спросил Медведев.
Левка пожал плечами.
— При царе в Юзовке мастеру морду разбил... Потом в революцию из тюрьмы десять хлопцев увел... Потом к батьке пристали... Потом... Что говорить! Я-то верю. — Он помолчал, помотал головой и сдавленным голосам проговорил: — Другие не верят!..
Раздался вибрирующий тенорок Махно:
— Левка! Где ты там делся?
— Кричит, — неожиданно ласково сказал Левка поднимаясь.
— Баб щупаешь, а я тут буду за тебя руки марать? — бесновался на крыльце Махно. — А ну допроси тую сволочь поганую, куда он бежал?
Сердце оборвалось у Медведева — неужели Миша! Он бросился к хате.
Махновцы садились на лошадей. У крыльца двое держали кого-то. Над ними возвышался Левка.
— Нехай запрягають коней, хлопцы зараз прийдуть за повозками, — уже спокойно распоряжался Махно.
— Добре, Нестор Иванович, добре, — низко закланялся с крыльца хозяин.
— Долго ты там? — обернулся Махно к Левке.
— Помилуй, батько, помилуй! — в смертельном ужасе завизжал пойманный крестьянин. — Повозку привез, до дому побег, христом-богом клянуся, до дому, спужався я, батько, спужався! — упав на колени, он подполз к Махно, стал целовать его ноги, копыта коня.
— А-а, спужався! — усмехнулся Махно. — А ну, щоб наука была — не бегать от батьки Махно! — И, вынув пистолет, спокойно прицелился и выстрелил в извивающегося на земле человека.
Через минуту махновцы скрылись, слившись с темнотой леса.
Из хаты вышел Арбатский. Медведев бросился запрягать.
— Да стой, стой, — шепнул Арбатский. — Все уже сделано. — И Медведев увидел, как знакомая укутанная фигурка вывела со двора запряженных лошадей.
— Садись! — скомандовал Арбатский, зарываясь в сено так, что оттуда торчала только его черная лохматая шевелюра.
Отъехав метров сто, Медведев остановил лошадей.
— Марк! Рассказывай. Арбатский! С ума сошел. Заснул. Марк! — Он стал тормошить его в сене.
Через некоторое время Арбатский совершенно свежим голосом отозвался:
— Что ты трясешь меня, будто я сплю?
— Скажи, что узнал! Скорее!
— Во-первых, — не спеша начал Арбатский, — должен тебе сообщить, что ты меня чуть безбожно не провалил.
— Как так?
— А так. Девочка увидала, как ты управляешься с лошадьми, пришла и доложила отцу, что ты липовый ездовой.
— И хозяин не выдал!
— Соблюдает нейтралитет.
Хотя это было очень неуместно, Медведев искренне расхохотался. Арбатский встревожился.
— Тише ты, тут же батькины хлопцы шныряют!.. Хозяин сказал, что этот живодер Левка с тобой беседовал. О чем вы толковали?
Медведев сразу стал серьезным.
— Живодер Левка... До чего все перепутано в нем... — задумчиво проговорил он. — Слушай, Марк, ведь дело не только в том, чтоб уничтожить Махно. Они и сами уже знают, что доживают последние дни. А вот спасти тех, кто еще может стать человеком, принести пользу...
— Ты что, хочешь у Махно организовать детские ясли или институт благородных девиц? — поинтересовался Арбатский.
— Конечно! — в тон ему ответил Медведев.
Арбатский с любопытством взглянул на него.
— Только имей в виду, они сдаваться не собираются. Тапер мне успел шепнуть, кое-кто из лидеров-анархистов перемахнул через границу. Оттуда орудуют. И Махно хочет пробиваться на запад. Сегодня они остановятся в лесу, приведут себя в порядок и к вечеру пошлют связных к Каменюке — батька не хочет показывать ему своих людей в таком расхлестанном виде. Так что драка не окончилась.
— Ты прав, — встрепенулся Медведев. — К делу! — и стегнул лошадей.
Вскоре выехали на большак. Здесь к повозке метнулась тень. Медведев придержал лошадей, и рядом с ним в сено плюхнулся Миша.
— Это в вас стреляли, Дмитрий Николаевич?
— Нет, Миша, нет.
Миша перевел дух.
— Испугался за вас.
— Михаил, — Медведев впервые назвал его полным именем, как равного, — ты твердо уверен, что махновцы тебя не подозревают, что в твоем возвращении нет ни малейшего риска?
Неуловимое мгновение колебался Миша: не рассказать ли все же, как страшна для него встреча с Грицем, от которого он убежал три дня назад. Но нет, нет, пусть Медведев будет спокоен...
— Уверен!
— Миша! — тревожно проговорил Медведев, — это правда?
— Вы мне не доверяете! — с отчаянием воскликнул Миша.
Медведев притянул его к себе за плечи, заглянул в глаза.
— Хорошо. Сейчас пойдешь к Каменюке. Скажешь: Нестор Иванович сообщает, что чекисты сегодня ночью будут окружать его базу в лесу и что ждет его с людьми возле хутора Войтова, пусть переходит сюда. Если при тебе еще кто-либо придет от батьки, сматывайся сразу в город к Велько — он скажет тебе, что делать. А пройдет благополучно — выходи вместе с Каменюкой, мы встретим вас в Копанях. Главное, самого захватить. Гляди за ним в оба. Наших узнавай по белой повязке на левой руке. Понял?