– Вы чего такой радостный, Михаил Андреевич? – недоумевал Матвей. – Товарища подстрелили, а вы…
– Дурак ты, Матвей. Я был уверен, что Николая убили. Аж от сердца отлегло. Плотный огонь, почти в упор, да от сидящих сзади места живого не должно было остаться. А у Николая только плечо. В рубашке родился этот парень…
– Да какая на хрен рубашка… – простонал капитан. – Я ему на хрен не нужен был. Он видел, что Гущин справа, его и старался нашпиговать… Да ладно, мужики, не умру, но вы там отомстите за меня…
– Матвей, наложи жгут, – приказал Кольцов. – Умеешь это делать? Да быстрее. Надо рану перевязать – хоть как-то. В багажнике аптечка, сейчас принесу…
Он помчался в обход машины, выхватил аптечку, сунул Ивашову, снова обогнул автомобиль, распахнул дверцу. Все было ясно. Дмитрия буквально изрешетили пулями, не оставив целого места. Выходные отверстия зияли в голове, от лица ничего не осталось. Повсюду – кровь. «Почему так происходит? – мелькнула мысль. – Что мы упускаем? Почему преступники на шаг впереди и даже малейшим успехом не дают воспользоваться? Какого хрена мы тут угрохали весь день, пожертвовали вертолетом, погиб боец, получили ранения его товарищи, неоднократно рисковали жизнью – и ради чего? Чтобы любоваться охладевающим трупом?» Площадная матерщина просто лезла из горла. Какая уж тут холодная голова и трезвый разум! Он втиснулся на переднее пассажирское сиденье, активировал систему «Алтай», подключенную к автомобильному аккумулятору. Слава богу, телефон не пострадал, все пули прошли выше! Дежурный по отделению отозвался сразу. «”Скорую помощь” на тридцатый километр! Немедленно! Ранен сотрудник! Поднять в ружье все силы, перекрыть дороги, прочесать весь квадрат! Несколько человек – в гостиницу “Аквамарин”, временно никого не выпускать, особенно гражданку Гущину!» Он прекрасно понимал, что все эти меры запоздали, но был вынужден действовать по инструкции. А гражданка Гущина могла оказаться тем самым автоматчиком…
Косых проваливался в «дремоту». Его теребили, приказывали не спать. Совместными усилиями разрезали одежду, обработали спиртом рану, туго замотали. Кровотечение худо-бедно остановили. Николай пришел в себя и первым делом начал браниться. Что за Чикаго?! Почему не предусмотрели?! Через месяц отпуск, как он поедет с простреленной рукой?! Раненого погрузили в подъехавшую машину, Кольцов успокаивал товарища: все будет хорошо, до свадьбы заживет (какая там у него намечается – оловянная?). И в отпуск свой успеет – хотя зачем ему ехать в отпуск, если он и так в Крыму?
Разборки в Балаклаве были тягостные и откровенно бесили. Полковник Науменко метал громы и молнии и уже не испытывал былого пиетета к московским товарищам. Все чаще возникал злополучный вопрос: почему не предусмотрели? Каким, интересно, образом это можно было предусмотреть?! Фразы «Вас бы туда» или «Кто не работает, тот не ошибается» вызывали только ярость. Все были на нервах, и в первую очередь сам Кольцов. Прочесывание местности ничего не дало, кроме дополнительной неразберихи, связанной с перекрытием дорог. Николая прооперировали – извлекли пулю, зашили. В ближайшие недели он вряд ли мог продолжить работу. «Выкручивайтесь сами, товарищ майор, – сварливо заявил Науменко. – Вы слишком расточительно расходуете личный состав. Больше людей у меня нет».
Киры Гущиной в гостинице не оказалось. Сотрудники прибыли на трех машинах, заблокировали выходы. Дело было вечером, народ вернулся с работы и роптал. Номер Гущиных на третьем этаже вскрыли в присутствии администратора. В номере было пусто. Какие-то кремы, предметы женской и мужской гигиены, бритва, в сумке – тряпки и вещи, едва ли способные помочь следствию. Тапки, сандалии, дешевая бижутерия. Как уходил из номера Гущин, никто не видел. Как уходила Кира – тоже. Но в районе полудня она в гостинице присутствовала – по крайней мере, обедала в столовой. С кем разговаривала? Кажется, с той симпатичной женщиной со второго этажа, в компании которой вас, кстати, и видели, товарищ майор… Еще немного, и у местного руководства появилось бы основание обвинить Кольцова в шпионаже! Скрипя зубами, он постучался в номер Полины. За спиной стояли два местных сотрудника с непроницаемыми лицами. Полина заулыбалась, но быстро стерла с губ улыбку. Что-то насторожило: то ли посторонние, то ли мучнистого цвета лицо любовника.
– Гражданка Некрасова? – сухо осведомился Кольцов. – Комитет государственной безопасности.
– Да ладно… – начала Полина и осеклась, обнаружив перед глазами развернутое удостоверение. Она побледнела, глаза стали какими-то тоскливыми.
– Разрешите? Мы вас не задержим, Полина Викторовна. Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов.
Полина попятилась в номер, села на кушетку, сохраняя напряженную позу. В глазах застыл немой вопрос.
– Расскажите о ваших знакомых Гущиных, Полина Викторовна. Дмитрий и Кира Гущины, проживают этажом выше.
– Но ты же… вы же знаете, Михаил… Андреевич. – Полине с трудом давались слова. – Это приятные, интересные люди, приехали из Ленинграда, вы же сами с ними встречались – ну, тогда в баре…
– Да, общались, – кивнул Кольцов. – Потому что вы меня с ними познакомили. Безусловно, милые и интересные люди. Только они прибыли не из Ленинграда, а незаконно пересекли границу, совершили на территории СССР несколько тяжких преступлений. Дмитрий Гущин сегодня был убит – отнюдь не нашим ведомством, Полина Викторовна. В его убийстве подозревается Кира Гущина.
– Но она не могла, она ведь жена… – Лицо Полины окончательно помертвело. – Что за чушь, я не понимаю… – Она усердно растирала виски. – Вы меня в чем-то обвиняете?
– Пока нет, гражданка Некрасова. – Мог бы и помягче, но майора несло, злость душила. – Расскажите, как вы познакомились с этой парой.
Полина повествовала – голос срывался. Просто познакомились на прогулке – за день до того, как все вместе встретились в баре. Молодые люди показались веселыми, интеллигентными, они так трепетно относились друг к другу, использовали нежные слова, уменьшительно-ласкательные суффиксы. Были видно, какие они образованные люди. Увлекались скалолазанием, нырянием с аквалангом, спортивной стрельбой – то есть вели активный образ жизни. Ей в голову не могло прийти, что с этими людьми что-то не так. Возможно, Михаил Андреевич ошибается?
– На них клейма негде ставить, – поморщился Кольцов. – Сегодня утром гражданин Гущин проник в шпионских целях на охраняемый объект. А после того, как его обнаружили, убил солдата Советской армии. Его сообщник, а вернее, сообщница не пожалела подельника, уничтожила его, попутно ранив нашего сотрудника. Вы встречались сегодня с Кирой, не отрицайте.
Полина не отрицала. С Кирой встретилась в столовой, в районе полудня. Что она сама там делала – в разгар рабочего дня? На объекте, который курирует организация Полины, сегодня профилактические работы, и всех командированных, а также половину персонала отпустили по домам. Завтра будут наверстывать потерянное время. Поэтому в начале первого она вернулась в гостиницу и сразу направилась в столовую, где совершенно случайно встретила Киру. Они немного поговорили – так, ни о чем. Дмитрий уехал по делам рано утром, а она сидит и ждет его, как верная жена. «А разве вы не верная жена?» – подловила ее на слове Полина. Кира рассмеялась: еще какая верная, словами не передать. Вместе с тем она казалась немного встревоженной и обеспокоенной. Но могло и показаться. Показалось, что она немного нервничала. Долго они не разговаривали, Кира сослалась на легкое недомогание и ушла. Предварительно договорились, что в следующий выходной все вместе поедут на пляж.
– Хорошо, Полина Викторовна, ваши показания учтутся. Мне жаль, но мы вынуждены связаться с руководством вашей организации для подтверждения вашей личности. Наши сотрудники это сделают – с вашей, разумеется, помощью.
Он уходил, не глядя женщине в глаза. Что за чушь он нес? Местные сотрудники переглянулись, один отправился за майором, другой остался в номере.
В местном отделе сотрудники не расходились. Идиотская привычка – сидеть допоздна, потому что так хочется начальству. А то, что люди не отдохнут и не потянут свои обязанности, никого не волновало. Но сегодня пришла интересная новость: кажется, нашли квартиру, которую сняли неустановленные лица на Бела Куна. Почему неустановленные? Ивашов нервно засмеялся: да потому, что их ни хрена не установили! За сотрудниками прибыл УАЗ, подозрительно смахивающий на милицейский. Ехали недолго, уже особо не таясь. Никакой шпион в своем уме на эту улицу не вернется.
Двухэтажные строения барачного типа прижались к горе, граждане возделывали крохотные огородики с тыльной стороны бараков. Рачительные люди, привыкшие считать копейку, выращивали баклажаны, кабачки. Краснели дозревающие помидоры. Практически стемнело, гуляющих было немного. Кривоватая на глаз баба Груша, которую соседка сдала со всеми потрохами, прижимала к груди морщинистые руки, умоляла не казнить, а миловать, божилась, что больше никогда не нарушит советское законодательство.
– Послушайте, Аграфена… как вас там по батюшке… – нетерпеливо перебил Кольцов.
– Агриппина, – всхлипнула старушка.
– Неважно. Нас не волнует, что вы там нарушили и какой кары заслуживаете. Расскажите о своих постояльцах, и уверяю, вы нас больше не увидите.
Нечего было рассказывать! Примерно 20 июля, то есть за несколько дней до прибытия субмарины, на базаре к бабе Груне подошел молодой человек, попросил сдать квартиру, которых у «подпольной миллионерши» целых две. «Только давайте никому не рассказывать, – попросил молодой человек. – Тут замешана чужая жена, муж, ну и так далее. Вы же не хотите, чтобы у хороших людей были неприятности?» На следующий день он снова пришел и отвалил такую сумму, что баба Груня стала молчать как рыба. Возможно, чувствовала, что в деле что-то нечисто. Одно из условий «контракта» – никакого любопытства. Даже не пытаться выяснять, кто и как живет на ее жилплощади. Справится с пожеланием – получит еще столько же. Баба Груня, честно говоря, охренела. И вправду не стала интересоваться. Приметы молодого человека описать затрудняется, тот был в кепке и переливающихся темных очках. И найти его, в принципе, невозможно. И незачем искать: это был обычный, ничего не подозревающий посредник, имеющий свой процент. В последние дни она заметила, что в квартире не горит свет (а раньше пару раз горел), набралась храбрости, поднялась, обнаружила под ковриком ключ…