Подобное предостережение он высказал и Людмиле Михайловне Юдиной. Одно из помещений третьего уровня фактически подготовили, и работница облюбовала его в качестве кабинета. Заместитель Голованова сидела за столом, заваленным бумагами, делала пометки красивой, явно подаренной ей ручкой. Выслушав «вступительное слово», сняла очки и устремила на собеседника долгий задумчивый взгляд. Ей было за сорок, но внешность она имела моложавую и привлекательную. Впрочем, не для всех. Имелось в Людмиле Михайловне что-то надменное, прохладное, заставляющее держаться на расстоянии.
– Я поняла вас, Михаил Андреевич, – даже с учетом ваших мягких и обтекаемых формулировок. Немного не по адресу, вам не кажется? Ничего особенного в последнее время не происходило… – Женщина задумалась. – В выходные съездила в Аркадию, где встречалась со своей московской знакомой – она приехала в отпуск… Неплохо провели время, вернулась – никаких происшествий. Не понимаю, с чем связана ваша обеспокоенность. Что же касается охраны, то по штату она мне не положена. Водитель есть, не спорю, но это не «Волга», как у Петра Ильича, а всего лишь «Жигули» третьей модели. Что со мной может случиться? Поселок охраняется, объект… сами видите, дорога недолгая, и не припомню, чтобы в пути следования случались происшествия… Какие-то незнакомые лица в последнее время не появлялись, недружественных визитов не припомню… Ежевечерне совершаю прогулку по поселку, дышу свежим воздухом, иногда спускаюсь к морю, но там столько камней, что побаиваюсь заходить в воду… – Собеседница не прятала глаза, как обычно делают при общении с работниками Комитета, смотрела даже дольше и глубже, чем допускали приличия. – Я понимаю, товарищ майор, что вы выполняете серьезную работу так же, как и все мы. Но боюсь, что вы перестраховываетесь. Лично я не вижу повода к беспокойству.
Она украдкой провожала его глазами, видно, что-то заинтересовало. В каждой женщине есть загадка, почему таковой не быть в Людмиле Михайловне? Но как же порой выводили из себя все эти загадки!
– Пора возвращаться, Михаил Андреевич, – уже открытым текстом сказал Ковтун. – Время идет к вечеру, а мне еще нужно в отдел. Вы заметили, что мы сегодня не обедали?
– Полчаса, и поедем, – пообещал Кольцов.
Безотчетная тревога усиливалась. На четвертом уровне тоже кипела деятельность. Работяги разматывали кабели, подключали к генератору компрессор. Грохотало, как в 43-м под Прохоровкой! Летели куски бетона, отдувался плечистый малый – ломать было так же сложно, как и строить. «Зону поражения» покидали почти бегом, заткнув уши. Еще одно грандиозное сооружение: каменную твердь горы насквозь пробивала вертикальная шахта – для вентиляции и гашения волн. Черная дыра размером три на три уходила вверх. Здесь работы и не думали прекращаться. Горел электрический свет. Стены шахты оплетали леса из металлических решеток. Опасные зоны ограничивали поручни, вились спиральные лестницы. На лесах работали люди в комбинезонах, и здесь рычали дрели и перфораторы, ухала кувалда – самый передовой и популярный в Союзе инструмент. Дребезжал электромотор – прижимаясь к стене, на которой отсутствовали леса, медленно двигался примитивный подъемник. За ним разматывалась связка кабелей. Малорослый рабочий на подъемнике направлял их в нужное русло, крепил к заранее зафиксированным кронштейнам.
– Неплохо придумано, Родион Львович, – похвалил плотный мужчина, видимо мастер. – Кабы не этот ваш чудо-лифт, мы бы до сентября в альпинистов играли. Думаете, выдержит?
– Не обижай, Сергеич, – ухмыльнулся мужчина в расстегнутом пиджаке. – Лично считал с троекратным запасом прочности. Голь на выдумку хитра, как говорится. Давайте только осторожнее. Техника безопасности – это дело святое… Шевченко, слышишь меня?! – крикнул он в шахту. – Кабеля хватит метров на тридцать, закрепишь на последнем стопоре, концы оставь свободными. Петров, переключи рычаг, слишком быстро эта штука движется. У нас же не пожар? Лебедку после окончания работ обесточить.
– Сделаем, Родион Львович, не беспокойтесь! Эй, Шевченко, ты там еще не помер от страха?
При строительстве, похоже, использовались нетрадиционные решения. Лишь бы не запрещенные. Хотелось надеяться, что Родион Львович знает, что делает. Мужчина посмотрел на часы и вышел из шахты. У него была упругая походка. Подойдя к лампе, он раскатал рулон ватмана, которым ранее постукивал по коленке, приложил к стене и стал его разглядывать, задумчиво напевая под нос. Придерживая ватман локтем, извлек из нагрудного карманчика огрызок карандаша, стал что-то перечеркивать и исправлять. Этот человек был целиком увлечен своим делом. Михаил подошел ближе. Главный инженер объекта напевал под нос песню «Мишель» британской группы «Битлз». Насколько помнилось, творчество ливерпульской четверки не запрещали, но лучше бы Родион Львович насвистывал мотивчик песни Валентины Толкуновой.
– Мы знакомы? – прекратив музицировать, спросил мужчина. Он даже не покосился в сторону Кольцова. Убрал карандаш, закончив пометки, скатал ватман (вернее, тот сам скатался) – и только после этого удостоил взглядом.
– Комитет государственной безопасности, майор Кольцов. А вы Белецкий Родион Львович?
Этот человек все еще находился под властью своих проектных расчетов. Но все же вернулся в бренный мир, тень пробежала по лицу.
– Да, – отрывисто кивнул специалист. – Я Белецкий, главный инженер объекта. Вопросы, товарищ? Я что-то натворил?
– Хочу познакомиться, – сказал Михаил. – Вы же не возражаете?
Белецкий возражал, еще как возражал! Сущность этого человека уже проявлялась. Профессионал до мозга костей, одержимый своим делом, любитель рисковать, но при этом риски просчитывал. Терпеть не может, когда его отвлекают. О себе ничего лишнего не мнит, но и знает себе цену. Аббревиатура «КГБ» – не самая приятная в мире, но не настолько, чтобы от нее шарахаться. Белецкий обладал располагающей внешностью. Одевался хорошо, но как-то небрежно. Аккуратно пострижен, но не причесан. Лицо открытое, правильной формы, из тех, что нравятся женщинам. Возраст – еще не тот, когда перестаешь им нравиться. В районе пятидесяти – скорее даже меньше, чем больше. И уже специалист высочайшего класса, лучший из всех, кто мог оказаться на этом месте…
«“Спящий” агент?» – Михаил лихорадочно размышлял, анализировал имеющиеся скудные данные.
– Очень приятно, – неуверенно произнес Белецкий. – Не возражаю. Чем обязан?
– Все в порядке, Родион Львович, органы ни в коей мере не собираются препятствовать вашей работе. Даже рады способствовать.
– Каким образом? – не понял собеседник.
– Не буду ходить вокруг да около. К объекту приковано внимание западных разведок. Это не спутники, не какое-то абстрагированное внимание, а конкретное присутствие. Днем ранее на объекте зафиксировали проникновение постороннего. Не будь вы так заняты, вы бы знали.
– Да, я, кажется, что-то слышал…
– Вот об этом я и говорю. Ситуация выглядит неоднозначной. Мы стараемся предотвратить возможные неприятности. Не удивляйтесь, если в ближайшие дни вас будут опекать больше обычного. Это связано с вашей безопасностью. Понимаю, что вам не до этого, но постарайтесь смириться. В последнее время кто-то проявлял интерес к вашей работе – помимо коллег? Возможно, пытались что-то выяснить, задавали вопросы. Появлялись ли рядом с вами незнакомые лица?
– Ну, пока только вы… Прошу простить. – Белецкий смутился. – Если честно, товарищ, мне особо и негде встречаться с незнакомыми лицами. В магазин я не хожу, это делает Нина… моя жена. В местах общественного пользования появляюсь нечасто. А в последнее время вовсе не до этого. Аврал на работе, поэтому ухожу рано, возвращаюсь поздно… Да, чуть не забыл. В прошедшие выходные, а точнее говоря, в воскресенье супруга вытащила меня в Симферополь. Ей захотелось пройтись по широким улицам, посетить крупные универмаги, сводить меня в ресторан, гм… Ну, это она так выразилась. Пляжный отдых не приветствую, все местные музеи и достопримечательности знаем наизусть… Она так упрашивала, настаивала, что я должен отвлечься от своего затворнического образа жизни, умоляла сделать ей приятное… В общем, съездили. Нас отвез шофер Володя. Здесь недалеко – полтора часа езды с ветерком. У нее были какие-то талоны, убежала в универмаг, я ждал ее в соседнем сквере… Потом прошлись по бульвару, заглянули в планетарий, посидели, как она и просила, в ресторане. Вечером вернулись в Стрижи. Так что только в Симферополе я мог бы общаться с незнакомыми лицами.
– А вы общались?
– Даже и не думал. – Белецкий засмеялся. – Общения хватает на работе, да и не любитель я разных незапланированных вещей и встреч…
– Понимаю, любите все планировать и минимизировать случайности. Хорошо, выполняйте свою работу, Родион Львович, не буду вам мешать.
Кольцов задумчиво смотрел, как удаляется по коридору главный инженер, и не мог разобраться в оживившихся в черепной коробке мыслях. До прибытия приемной комиссии на важный правительственный объект оставалось две недели. На объекте кипела работа, люди пахали в авральном режиме. Складывалось ощущение, что к Крыму уже подлетают ракеты с ядерными боеголовками…
На всесоюзную здравницу ложились сумерки, когда Кольцов, волоча ноги от усталости, добрался до гостиницы. Машину оставил за сквером, чтобы не мозолила глаза отдыхающим. Прошел по аллеям, не забывая оглядываться, постучал в окно неприметной машины, припаркованной у входа. Опустилось стекло, показался лик неспящего сотрудника.
– Не появлялась Гущина?
– Никак нет, товарищ майор. Сидим весь день, ни одной более-менее похожей на нее особы. С задней стороны Наливайко – недавно сменил Полищука. Там тоже все спокойно – мы иногда обходим периметр. Была одна барышня – журнал читала, когда входила, лицо не показала. Прошли за ней – не то. Постоялица из 111-го номера, некая Марина Глухова… Думаете, фигурантка придет?
– Работайте, парни, – и не думайте о том, о чем думать не положено. Не забывайте, что Гущина может сменить внешность.