Чичкало, как и ранее Малышев[1884], также опроверг показания Широкого о том, что тот не давал подчиненным никаких указаний по поводу получения показаний против конкретных лиц, т. е. компрометирующих показаний на Борисова, Стрешного и Константинова: «Через начальника 4 отделения Мягкова от б[ывшего] Наркома Внудел МАССР Широкого мне давалась категорическая установка получить от арестованного Борзаковского показания о наличии в МАССР областного право-троцкистского центра, в который должны были входить Борисов, секретарь обкома ВКП(б), Стрешный, Председатель] СНК АМССР и др. При этом мне было известно, что на указанных мною лиц бывшим Наркомом Широким, Зам. Наркома Малышевым и нач. 4 отделения УГБ НКВД — Мягковым от арестованных Абрамовича, Верина, Кошелева и др. были получены клеветнические показания об якобы к[онтр]-р[еволюционной] право-троцкисткой деятельности»[1885].
В свою очередь Семен Кальманович Розенфельд (следователь, освободивший Садалюка), помощник оперуполномоченного и секретарь 4-го отдела УГБ НКВД МАССР, будучи допрошен 6 декабря 1938 г., показал: «Чичкало молодой работник, но был у Юфы на хорошем счету, так как умел быстро получать от арестованных признание. Я слышал, что он больше брал криком и побоями. Юфа таких следователей поощрял»[1886].
Среди методов, которые применялись к арестованным, не всегда значилось прямое и грубое физическое насилие. Вместо этого использовались другие методы, такие как непрерывные допросы по несколько суток подряд. Например, Чичкало упоминает допрос над Анной Николаевне Варварецкой, заместителем наркома социального обеспечения МАССР. Она была арестована и допрашивалась пять суток без перерыва. В конечном итоге она так и не призналась в предъявленных обвинениях и была освобождена[1887]. Стоит отметить, что это произошло в конце ноября 1938 г., после принятия постановления СНК СССР и Политбюро ЦК ВКП(б), которое положило конец массовому террору и «чисткам» партийно-советских кадров.
Шейнин, Кобулов и Ломов допрашивали не только Чичкало, но и других следователей НКВД МАССР. В «деле 58» «по обвинению бывших сотрудников НКВД Молдавской АССР», кроме Чичкало также фигурировали и другие бывшие сотрудники из Тирасполя. Речь идет о бывшем начальнике 4-го отдела УГБ НКВД МАССР, лейтенанте госбезопасности Григории Наумовиче Юфе; бывшем оперуполномоченном УГБ НКВД МАССР, младшем лейтенанте госбезопасности Иване Васильевиче Волкове; бывшем помощнике оперуполномоченного УГБ-НКВД МАССР, сержанте госбезопасности Исааке Ароновиче Шпице, а также о Степане Порфирьевиче Кузьменко, внештатном сотруднике НКВД МАССР. Все они были приговорены 31 декабря 1938 г. Военным трибуналом Приграничных и Внутренних войск по статье 206–217, п. «б» УК УССР к высшей мере наказания. Осужденные просили о помиловании, но Военная коллегия Верховногр Суда Союза СССР отклонила кассационную жалобу «вследствие того, что обвинения, предъявленные Юфе, Волкову, Шпицу, Чичкало и Кузьменко, полностью подтверждены на судебном заседании». Все пятеро были расстреляны 11 января 1939 г.[1888]
В ходе допросов пятерых бывших сотрудников НКВД МАССР выяснились дополнительные детали механизмов террора. Речь идет о том, что для искусственного создания дел были использованы фиктивные агентурные рапорты. Например, для фабрикации дела «контрреволюционной фашистской молодежной организации в МАССР», якобы ставившей своей задачей подготовку вооруженного свержения советской власти, в состав которой был впоследствии включен молодой учитель Садалюк, был использован фиктивный доклад агента «Фокус». Под этой кличкой скрывался Кузьменко, один из пяти приговоренных к ВМН. Во время процесса было вскрыто, что агент «Фокус» использовался Юфой с тех пор, когда последний, еще до перевода в Тирасполь, работал начальником Балтского РО НКВД МАССР. Юфа лично перевел Кузьменко в Тирасполь сразу после своего назначения на руководящую работу в НКВД МАССР. Кроме того, в фабрикации рапорта агента был замешан сам бывший нарком Широкий, который, по заявлению Юфы и других подчиненных, лично исправил доклад в «сторону заострения вопроса о наличии контрреволюционной троцкистской организации, фашисткой молодежной организации»[1889].
Приговор по «обвинению бывших сотрудников НКВД Молдавской АССР» содержит одну очень важную деталь. В нем сказано, что «дело в отношении Широкого прекращено за смертью его до суда»[1890]. Это значит, что разбирательство в отношении Юфы, Волкова, Шпиц, Чичкало и Кузьменко было составной частью дела, начатого в конце сентября 1938 г. против бывшего наркома внутренних дел МАССР Широкого. Или, точнее, Широкий должен был стать одним из главных обвиняемых на процессе над работниками НКВД МАССР[1891]. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 декабря 1938 г. в отношении учителя и директора школы села Ближний Хутор Тираспольского района Садалюка предопределило не только судьбу «пятерки», но и самого Широкого. 1 декабря 1938 г., как отмечает О.В. Хлевнюк, Политбюро приняло решение выдать Садалюку новую легковую машину М-1[1892] и обязало Берию привлечь к ответственности следователя, который вел это дело, и его «вдохновителей». Более того, «в случае же подтверждения заявления Садалюка» Политбюро ЦК потребовало «организовать открытый суд, расстрелять виновных и опубликовать в печати (центральной и местной)». Ведущую роль в принятии этого решения играли Сталин и Молотов[1893]. Партия нуждалась в такого рода публичных демонстративных жестах, позволявших отмежеваться от НКВД и поддержать имидж власти. Тем не менее, несмотря на решение Политбюро от 1 декабря 1938 г. о публикации в печати информации о суде над виновниками и вдохновителями дела Садалюка, в газетах так ничего и не было опубликовано[1894].
С другой стороны, наказывать сотрудников НКВД поголовно — так как практически все они были замешаны в «использовании недопустимых методов следствия» — не было для режима ни желательным, ни возможным. Это бы парализовало всю деятельность карательного ведомства, от которого во многом зависела судьба сталинского режима[1895]. О том, что репрессии против бывших карателей НКВД в МАССР были выборочными и демонстративными, говорят также следующие факты. В фальсификации дел и «использовании недопустимых методов следствия» были замешаны все предыдущие начальники НКВД МАССР, не только Широкий, но и Ривлин, Лютый и другие. Ривлин, например, с самого начала Большого террора участвовал во всех репрессиях, направленных против разных социальных и национальных групп. С сентября 1937 г. по июль 1938 г. он был заместителем наркома и исполняющим обязанности наркома. Ривлин был арестован 7 октября 1938 г. и осужден Военным Трибуналом войск НКВД Киевского Военного округа 28 декабря 1939 г. по статье 206-17 УК УССР к 8 годам ИТЛ. Решением ГКО СССР от 27 июля 1942 г. он был освобожден из лагеря и отправлен на передовую в штрафной роте. Позже, в октябре 1943 г., судимость с него была снята, но Ривлину отказали в возвращении на службу в «органы»[1896].
Совсем по-другому сложилась судьба Лютого (Шестаковского). Он был наркомом внутренних дел МАССР с 29 декабря 1937 г. по 11 марта 1938 г., когда террор набирал высокие обороты, а в Тирасполе была создана пыточная камера[1897]. Как упоминалось выше, находясь с визитом в Тирасполе в июне 1938 г. в качестве замначальника Особого отдела ГУГБ НКВД Киевского военного округа, Лютый настойчиво «ориентировал» Широкого на то, что Борисов, первый секретарь Молдавского обкома, «есть враг»[1898]. Однако Лютый не был репрессирован как Широкий или Ривлин, в то время как одним из главных обвинений против Широкого была фабрикация дела против Борисова и других руководителей МАССР. Правда, и Лютый понес наказание, но намного позже, и мы не знаем пока, было ли это связанно с его участием в Большом терроре. За месяц до войны, 20 мая 1941 г., он был уволен из НКВД, однако с началом войны увольнение было отменено, и Лютый стал начальником приемного пункта ОСНАЗ ГУЛАГА НКВД СССР. После 1945 г. он работал в разных должностях в МВД СССР и, что примечательно, в 1949 г. как замначальника отдела спецпоселений МВД СССР был командирован в Кишинев в качестве эксперта по Молдавии для участия в подготовке операции «Юг», самой большой массовой депортации с территории Молдавской ССР. В марте 1951 г. Лютый был все-таки уволен из «органов», но за полгода до этого занимал должность замначальника 9-го управления МГБ СССР[1899]. По всей видимости, его увольнение из МГБ не было связанно с делом Абакумова (арестованного позже, 14 июля 1951 г.), но также не было связано с той ролью, которую он сыграл во время Большого террора. Возможно, он лишился поддержки своего покровителя в МТБ, имя которого мы еще не знаем.
Другой видный деятель НКВД Украины конца 1930-х годов (заместитель начальника Каменец-Подольского областного УНКВД в 1937–1938 гг.), который станет бессменным главным молдавским чекистом в 1940–1941 и 1944–1955 гг. — Иосиф Лаврентьевич Мордовец — тоже будет только «уволен» в середине 1950-х гг. Постановление ЦК КП Молдавии от 29 мая 1955 г. на его счет было очень скудным, в нем лишь говорилось о «нарушении советской законности в бытность министром государственной безопасности Молдавской ССР». Но и этот символический выговор был снят с Мордовца 4 сентября 1973 г. постановлением № 53 Бюро ЦК КП Молдавии