; начальник отделения лейтенант ГБ Владимир Георгиевич Черкалов (1903-?)[663]; помощник начальника отделения старший лейтенант ГБ Борис Яковлевич Аглицкий (1907-?)[664]; помощник начальника отделения лейтенант ГБ Соломон Маркович Левин (1903-?)[665]; оперуполномоченный лейтенант ГБ Зусь Самойлович Гольдфарб (1905-?)[666]; оперуполномоченный лейтенант ГБ Самуил Исаакович Линшиц (1898-?)[667]; оперуполномоченный младший лейтенант ГБ Владимир Павлович Левченко[668].
׳Позднее многие бывшие сотрудники НКВД пытались представить причиной своего увольнения приверженность «социалистической законности». Так, например, подполковник ГБ Б.И. Борисов-Коган, будучи допрошенным в качестве свидетеля в 1956 г., заявил, что «за отказ от применения незаконных методов следствия был […] Успенским снят с оперативной работы и откомандирован в систему ГУЛАГ»[669]. Наверное, именно за свою приверженность букве закона Борис Израилевич был во второй половине 1937 г. повышен в должности, звании и награжден орденом Красной Звезды[670].
По традиции в органах ОГПУ-НКВД следствие по делам проштрафившихся сотрудников возлагалось на аппарат особоуполномоченного, но во времена Большого террора, когда количество арестованных сотрудников возросло в десятки раз, для следствия по делам бывших коллег создавались специальные группы, куда входили чекисты из разных отделов. Так было и летом 1937 г., когда «участников антисоветского заговора Балицкого» допрашивала особая следственная группа под руководством особоуполномоченного НКВД УССР В.М. Блюмана.
По идее вновь созданную группу должен был бы возглавить нынешний особоуполномоченный НКВД УССР М.Д. Яхонтов, но Успенский видел его начальником 2-го (оперативного) отдела УГБ НКВД УССР, что вскоре и осуществил своим приказом[671]. Впрочем, нарком привлекал Яхонтова к допросам важных чекистов — например, арестованного 21 февраля 1938 г. помощника начальника 3-го отдела УГБ НКВД УССР капитана ГБ Абрама Владимировича Сапира (1900–1957). Последний позднее заявил, что с первого же дня следствия был «подвергнут тяжелым физическим испытаниям» Яхонтовым и его ассистентом — начальником отделения 5-го отдела У ГБ НКВД УССР Николаем Петровичем Дальским-Белоусом (1903–1939) [672].
После ухода Яхонтова с должности особоуполномоченного НКВД УССР этим подразделением руководил начальник отделения аппарата особоуполномоченного старший лейтенант ГБ Михаил Ермолаевич Федоров (1900–1940), работавший у Успенского в Оренбурге инспектором при начальнике УНКВД и заместителем начальника 4-го отдела УГБ и заработавший знак почетного работника ВЧК-ГПУ(ХУ)[673]. 30 октября 1937 г. он прибыл в Киев для усиления работы НКВД УССР. Здесь ему долго не могли найти места, пока не назначили начальником отделения 4-го отдела УГБ УНКВД по Киевской области[674]. Этим назначением Михаил Ермолаевич был очень недоволен и жаловался Леплевскому, но получил ответ: «Мы вас не знаем». Зато Федорова знал Успенский, и, через несколько дней после прибытия в Киев, отправил на подмогу Яхонтову в аппарат особоуполномоченного искать компромат на украинских чекистов.
Между тем и Яхонтов, и Федоров недостаточно знали «украинскую кухню», в частности, взаимоотношения между отдельными сотрудниками НКВД УССР и их связи. Для координации работы следствия нужен был кадровый украинский сотрудник, не понаслышке знающий обстановку в центре и на местах и доказавший свою преданность новому наркому. Такого человека Успенский нашел в лице Перцова. Сейчас трудно сказать, принял ли это решение украинский наркомвнудел самостоятельно, или советовался с Хатаневером и Яхонтовым, но в любом случае последнее слово было за ним. В пользу назначения Давида Ароновича говорила и его общественная работа: в 1937–1938 гг. он был заместителем секретаря парткома НКВД УССР и находился в курсе громадного количества «сигналов», которые бдительные коммунисты-чекисты направляли на своих коллег. Правда, в своем выступлении 11 марта 1938 г. на общем закрытом партийном собрании парторганизации У ГБ НКВД УССР Перцов переложил всю ответственность за недостаточную борьбу с врагами народа на секретаря парткома Блюмана и Леплевского: «Думаю, что Блюман много знал. Остальные члены парткома не знали […]. Как особоуполномоченный Блюман не мог не знать ряда фактов, но от парткомитета и от всей партогранизации они были скрыты.
Как выглядим сейчас мы, члены парткомитета? Если с большевистской прямотой говорить, мы оказались шляпами. Произошло это потому, что забыли один незыблемый закон — доверять и проверять.
Приехал Леплевский, впервые за все годы была разгромлена банда Балицкого: Рубинштейн, Письменный, Александровский и др. Все они немало натворили, и от них достаточно коллектив натерпелся. Однако врагами партии являются не только бандиты из окружения Балицкого. Этого-то и не понял Леплевский. Удар в основном был закончен на разгроме вражеской своры Балицкого. Коренная ошибка Леплевского состоит в том, что он не развил дальнейшего удара, не довел дело до конца. Борьба с вражескими элементами в наших органах на Украине была, как мы это сейчас видим, свернута. А партийный комитет, не зная материалов и доверяя без оглядки прежнему руководству, не мог мобилизовать парторганизацию на дальнейшую борьбу с врагами в наших рядах. Эта наша большая ошибка, и мы, члены парткомитета (без Блюмана, с ним мы не говорили), ее признаем Г…]. Скажу прямо: я верил Блюману и не думал, что он подведет»[675].
Официально особая следственная группа начала свою работу 21 февраля 1938 г. О ее организации рассказал позднее Сергей Петрович Смирнов: «Через несколько дней после совещания с участием Ежова я был вызван по телефону в кабинет Перцова […]. Когда я тогда пришел, там уже было несколько человек сотрудников. Перцов нам заявил, что по распоряжению Успенского создана специальная следственная группа по ведению следствия по делам сотрудников НКВД. Тут же он выделил старших в лице Рыжова, Михайлова, меня — Смирнова, Болдина, Соколова и др., фамилий не помню. Болдин работал со мной в группе, но к нему прикреплялись персональные арестованные. В мою группу входили Дмитриев и Лабузов. К каждому из старших было прикреплено 2–3 следователя. Тут же Перцов предложил утром на еле· дующий день приходить на работу не в Наркомат, а в специально отведенное помещение для этой группы в новом доме наркомата, ныне занимаемом Совнаркомом УССР»[676].
Итак, среди прочих, членами следственной группы стали: младший лейтенант ГБ Борис Павлович Болдин (1906–1942), с февраля 1938 г. — начальник 1-го отделения 4-го отдела У ГБ НКВД УССР, назначен с должности начальника отделения 4-го отдела УГБ УНКВД по Воронежской области; лейтенант ГБ Николай Иванович Михайлов (1904–1942), с января 1938 г. — начальник отделения 11-го (водного) отдела УГБ НКВД УССР, прибыл из УНКВД по Ивановской области[677]; младший лейтенант ГБ Анатолий Михайлович Рыжов (1903-?), с 1937 г. — оперуполномоченный НКВД УССР, прибыл из УНКВД АзовоЧерноморского края; лейтенант ГБ Николай Герасимович Соколов (1905–1942), с августа 1937 г. — помощник начальника отделения 4-го отдела УГБ НКВД УССР, назначен с должности оперуполномоченного 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР[678]; младший лейтенант ГБ Сергей Петрович Смирнов (1898-?), с января 1938 г. — начальник отделения 3-го отдела УГБ НКВД УССР, переведен из УНКВД Воронежской области[679]; сержант ГБ Георгий Николаевич Дмитриев (1904-?), с февраля 1938 г. — оперуполномоченный аппарата особоуполномоченного НКВД УССР, работал в УНКВД по Кировской области; младший лейтенант ГБ Михаил Васильевич Лабузов (1907–1944), служивший до 1937 г. в УНКВД по Сталинградской области. Еще одним членом следственной группы был также младший лейтенант госбезопасности Ефим Кириллович Горобец[680] — бывший сотрудник УНКВД по Горьковской области[681].
Как видим, все следователи были переброшены в Киев из России в течение последнего полугода и не успели «обрасти» друзьями и связями в НКВД УССР.
Такой подход к формированию группы подтверждают и показания Ивана Ивановича Крюкова (1903-?), назначенного в декабре 1937 г. начальником отделения 4-го отдела УГБ УНКВД по Харьковской области с должности начальника Хоперского райотдела НКВД Сталинградской области. В феврале 1938 г. лейтенант ГБ И.И. Крюков был вызван телеграммой в НКВД УССР. Заместитель начальника Отдела кадров НКВД УССР старший лейтенант ГБ Григорий Самуилович Григорьев (1898–1938) направил его в распоряжение начальника особой следственной группы Перцова. Крюков позднее показал: «Григорьев мне сказал, что при наркомате создана группа, которая ведет следствие по делам арестованных бывших сотрудников НКВД. Направляюсь я в эту группу потому, что на Украине работаю недавно и никого из бывших сотрудников НКВД не знаю, а поэтому никаких личных счетов ни с кем из арестованных у меня не может быть, но при отборе исходили и из личных качеств»