В годы, когда молодой чекист продвигался вверх по служебной лестнице и участвовал во все более крупных делах, его родители оказались под пристальным вниманием «органов». Иван Гапонов, работавший заведующим мельницей, в 1932 г. был отдан под суд за служебные преступления и исключен из партии, причем дело его поступило на рассмотрение в полпредство ОГПУ по Северо-Кавказскому краю. Но 5 сентября 1933 г. дело на И.Г. Гапонова по ст. 117 УК полпредством было прекращено за недоказанностью, а по ст. 109 он был 16 февраля 1933 г. осужден к пяти годам лагерей условно. Тем не менее, Гапонов-старший остался на учете чекистов Северного Кавказа, и в феврале 1934 г. Таганрогский горотдел НКВД сообщил, что он «проходит […]по серьезному агентурному делу к.р. антипартийного характера». Только в марте 1937 г. ему удалось добиться восстановления в партии, но с перерывом стажа, и на 1940 г. Гапонов работал парторгом в системе промышленной кооперации Таганрога[993].
Сходные неприятности были и у матери нашего героя, Л.В. Гапоновой-Питул, которой в чистку 1929 г. сняли 12 лет партстажа и утвердили его только с 1917 г. Лишь в 1932 г. ЦКК ВКП(б) восстановила ей стаж в партии с 1905 г. Чекисты, в свою очередь, завели на Гапонову досье в связи с ее троцкистскими знакомствами, и даже в 1939 г. она все еще продолжала состоять на формулярном учете в Днепропетровске за близкую связь с бывшей меньшевичкой Ф. Рогинской, которая вращалась в кругу «активных троцкистов». На деле Рогинская, привезшая 300 руб. для арестованного родственника — троцкиста Литовского, просто останавливалась у Гапоновой. Включенной в систему чекистских досье она оказалась из-за мстительности днепропетровских чекистов. Гапонов в 1937 г., объясняясь, писал начальству в Киев, что его мать, руководя гостиничным трестом, «категорически отказалась давать бесплатные номера сотрудникам НКВД и работникам партийных аппаратов и по отношению тех людей, которые своевременно не платили деньги […] выселяла их из номеров. Также ею было отказано в даче номера [начальнику СПО окротдела] Соколову и Начальнику Днепропетровского Оперода — Цалеву, которые выставили ряд мотивов […] о том, что она не справилась со своей работой и ее необходимо снять». В 1941 г. Гапонова руководила школой медсестер в Одессе[994].
Начиная с 1920 г., Сергей Гапонов жил в Таганроге с отцом, где тот работал в ЧК начальником отделения (мать же являлась военкомом госпиталя в Нахичевани и Ростове-на-Дону, а затем начальником личного стола и отделения военной цензуры Екатеринославской губЧК). Не объясняя причин случившегося, лишь упоминая «голодовку» начала 1920-х гг., Гапонов позднее отмечал, что в этот период он «оторвался от родителей, некоторое время был беспризорным», и только в 1923 г. поселился у матери в Днепропетровске. В это время чекистскую карьеру продолжал его старший брат (почему-то носивший фамилию Никитин), работавший начальником ИНФО Проскуровского окротдела ГПУ УССР, а затем работавший директором Харьковского химзавода[995]. Жизненную дорогу Сергей выбрал обычную и первое время желал получить хорошую рабочую специальность, а затем — высшее образование. После окончания неполной средней школы в 1924 г. Гапонов учился на токаря в фабрично-заводском училище Днепропетровска, а с 1926 г. как токарь по металлу поступил на завод «Спартак» и одновременно стал учиться на рабфаке металлургического института. Тогда же он окончил вечернюю партийную школу 2-й ступени, что означало проснувшийся интерес не только к пролетарской карьере, а также внимание власти к активному молодому рабочему. В следующем году Гапонов перешел в слесари вагонного цеха Сталинской железной дороги, а в 1928–1929 гг. был токарем по металлу Днепропетровского завода «Сатурн»[996].
Примерно в 16 лет, то есть в 1924 г., учащийся ФЗУ Гапонов был завербован чекистами, но о характере первых поручений сведений нет, поскольку личное и рабочее дела на сексота Гапонова недоступны; скорее всего они были давно уничтожены в связи с истечением срока хранения. Сам Гапонов отсчитывал свой чекистский стаж с 1927 г. Но чекисты отмечали, что начало секретной работы Гапонова относится к периоду его обучения в ФЗУ «Юный металлист», где существовала молодежная троцкистская группировка. Один из ее членов, Я.И. Цейтлин, предложил Сергею примкнуть к этой группе, чтобы на очередном собрании комсомола голосовать против резолюции ЦК ВКП(б). Окончательного согласия Гапонов ему не дал, тут же сообщив о разговоре секретарю комсомольского комитета ФЗУ Азархину. Комсорг вместе с Гапоновым немедленно отправился в окружную партколлегию, где юноше, с ведома секретаря окружкома Б.А. Семенова, предложили «в порядке комсомольской дисциплины» согласится с предложением Цейтлина и влиться в его группу, чтобы «доносить партколлегии о деятельности таковой». Однако впоследствии переданные Сергеем сведения стали известны некоторым руководителям окружкома комсомола, а через них узнали и троцкисты. Поэтому комсомольца стали подозревать в том, что он рассказал о деятельности троцкистской группы своей матери, которая затем донесла об этих фактах в партколлегию[997].
После этого эпизода Гапонов «категорически отказался сообщать что-либо Партколлегии, заявив, чтобы его связали с ГПУ и лишь только в этом случае он будет продолжать работать». В тот же день уполномоченный секретного отделения Днепропетровского окротдела ГПУ Друян прибыл в контрольную комиссию и связался с Гапоновым, получил у него подробные материалы о троцкистах, оформил его как агента и дал «задание продолжать сближение с троцкистами с тем, чтобы за короткий период времени стать близким человеком к троцкистскому комсомольскому центру в Днепропетровске». В итоге Гапонов «стал близким человеком к центру, присутствовал на совещаниях центра и ему давался ряд ответственных поручений». Юный агент вскрыл «несколько десятков троцкистов, которые проводили конкретную троцкистскую работу в г. Днепропетровске, Харькове и Москве»[998]. Согласно справки начальника секретного отдела Днепропетровского окротдела ОГПУ В.С. Гражуля, Гапонов в начале 1928 г. начал обрабатываться троцкистами для работы и с первых дней стал освещать их деятельность для окружкома партии, а с апреля 1928 г. работал непосредственно на связи у работников окружного отдела и являлся ценным сексотом.
Чекисты отмечали, что по их заданию Сергей Гапонов был исключен из комсомола и кандидатов партии, а также впоследствии арестован, совместно с другими комсомольцами, при окончательном разгроме троцкистов в Днепропетровске. Вероятно, молодежная оппозиционная группа была так нашпигована агентурой, что чекисты посчитали ненужным репрессировать ее участников, ограничившись кратковременным арестом основной части. Поначалу 5 января 1929 г. было заведено групповое дело на Г.О. Берлянда, С.И. Гапонова, Е.С. Кесса, Г.И. Козянского, Г.Д. Кренцеля, Л.М. Меламеда, М.И. Спивака, А.Е. Трауша, Я.И. Цейтлина, Г.М. Шайковского, И.Н. Шендеровича, Т.С. Ясинского «за активную а/с работу к подрыву и ослаблению мощи соввласти» по ст. 54–10 УК УССР, каравшей за антисоветскую агитацию. Но Секретный отдел ГПУ УССР примерно через месяц его прекратил[999].
Арест Гапонова и исключение «были связаны с его зашифровкой как нашего сотрудника […], чего мы и добились». За период негласного сотрудничества с ОГПУ Гапонов был связан с оперативниками Друяном, Экгаузом, Д.Н. Медведевым (будущим деятелем партизанского движения в Белоруссии и писателем), М.Г. Чердаком (в Харькове) «и поддерживал, некоторый период времени, непосредственную связь с работниками ОГПУ». После разгрома троцкистского подполья юного сексота, являвшегося уже не рядовым информатором, а внедренным в организацию спецосведомителем, с которым работали не только резиденты, но и гласные работники ОГПУ, почти сразу же взяли на официальную работу в Днепропетровский окротдел ГПУ УССР и помогли восстановиться в партии.
Подобное начало чекистской карьеры и мнимые аресты для конспирации собственной агентурной деятельности были типичны для целого ряда видных работников ОГПУ-НКВД. Будущий полковник госбезопасности В.М. Казакевич, работавший в 19351937 гг. в Одесском УНКВД, а в 1938 г. — в Особом отделе ГУ ГБ НКВД СССР и принимавший участие в допросах многих крупных военачальников (в т. ч. и маршала А.И. Егорова), начал свою чекистскую деятельность в 1927 г. 19-летним сексотом. Будучи студентом Харьковского института народного хозяйства, он получил задание «освещать» троцкистов в своем вузе. Чтобы обезопасить ценного осведомителя, ГПУ Украины в 1928 г. наряду с другими троцкистами арестовало и Казакевича, чтобы уже через две недели освободить его. В заявлении в МГБ СССР от 5 ноября 1948 г. Казакевич писал, что «достаточно поднять агентурные дела на моих сокурсников-троцкистов и будет ясно, что они сели в тюрьму именно по моим материалам, как агента»[1000].
Первая официальная оценка работы агента Гапонова — короткая и недатированная справка начальника секретного отдела Днепропетровского окротдела ОГПУ В.С. Гражуля, которая гласила, что Гапонов очень ценный сексот: «Не глуп. Не болтает, может сохранять секреты. Исполнителен. Главным недостатком является отсутствие общей грамотности. При хорошем руководстве и систематическом повышении своих общеполитических знаний — будет хорошим чекистом»[1001]. Дальнейшая жизнь Гапонова полностью подтвердила это предвидение опытного оперативника, вскоре отправленного с Украины на нелегальную работу в Голландии, Франции и Германии.