[1051]. Освобождения происходили, судя по всему, в два основных потока: в конце 1941 г. и в конце 1942 г. Известно, что в декабре 1941 г. Берия обратился к Сталину с просьбой в связи с нехваткой кадров на фронтах освободить из заключения 1610 сотрудников, отбывавших наказание главным образом за нарушения законности[1052]. Осенью 1942 г. из лагерей и тюрем выпустили еще одну большую группу бывших работников НКВД, отдельные освобождения предпринимались до 1945 г. включительно. Таким образом, можно предположить, что всего в годы войны было амнистировано не менее двух тысяч чекистов. После освобождения их, как правило, направляли как в разведывательно-диверсионные группы и особые отделы, так и в штрафные роты.
Тяжесть совершенных преступлений фактически не играла серьезной роли в принятии решения об освобождении. Так, в октябре 1941 г. указом Президиума Верховного Совета СССР был амнистирован один из самых безжалостных чекистов Большого террора, бывший начальник УНКВД по Житомирской области и начальник НКВД по Крымской АССР Л.Т. Якушев (Бабкин). Он был в 1939 г. осужден на 20 лет лагерей, в том числе за то, что непосредственно руководил расстрелом 553 человек, осужденных тройкой и казненных — с целью замести следы — уже после запрета приводить в исполнение приговоры троек[1053]. После освобождения и отправки на фронт Якушев участвовал в 1942–1944 гг. в действиях разведгрупп партизанских отрядов в Смоленской и Витебской областях, дослужился до полковника, был восстановлен в ВКП(б) и награжден орденом Ленина, а с 1945 г. подвизался на ответственной хозяйственной работе[1054].
Судьбы амнистированных чекистов складывались по-разному. Значительная часть из них попала в строевые части и не занималась чекистской работой. Как правило, эти чекисты направлялась в штрафные роты, и, если им посчастливилось выжить, получив ранения, то они добились снятия судимости, но не права вернуться в «органы»[1055]. Но сотни амнистированных сотрудников НКВД смогли попасть во фронтовые особые отделы и возобновить чекистскую карьеру. Эта коллизия существенно повлияла на деятельность особых отделов, поскольку на службу в них в большом количестве пришли люди, стремившиеся окончательно реабилитироваться в глазах власти, применяя привычный опыт фальсификации крупномасштабных дел и получения от обвиняемых требуемых показаний. В результате во фронтовой обстановке они с размахом проявляли именно те качества, которые сделали их «героями» Большого террора, а приобретенный ими опыт участия в массовых операциях НКВД позволял им успешно продвигаться в органах военной контрразведки. В свою очередь, руководство НКВД-НКГБ по-прежнему требовало от чекистов раскрытия «контрреволюционных заговорщицких организаций» и беспощадности к «врагам народа». В ответ на эти установки на фронте широко применялись классические методы сталинских спецслужб: провокации, использование внутрикамерной агентуры, в т. ч. из лиц, приговоренных к расстрелу, обман, шантаж, запугивание, а также избиения и пытки[1056].
Участие чекистов в Великой Отечественной войне — до сих пор мало изученная и спорная тема в истории советской политической полиции. Роль НКВД-НКГБ и «Смерша» в годы войны усиленно поднимается на щит и мифологизируется как самими работниками госбезопасности, так и ведомственными историками. Действительная картина событий была далека от ведомственной героизации. Составители сборника документов «Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР “Смерш”» отмечали, что деятельность некоторых амнистированных чекистов сопровождалась «использованием тех же методов [что и ранее], грубейшими нарушениями законности, гибелью невинных людей»[1057]. Для солдат и офицеров Красной армии не было секретом, что у работников особых отделов и «смершевцев» имелись свои планы для отчета перед начальством по количеству разоблаченных врагов. Известно, что за годы войны только органы НКГБ раскрыли около пяти тысяч «антисоветских контрреволюционных организаций»[1058].
Но нельзя также отрицать того, что часть амнистированных чекистов внесла свою лепту как в советские успехи на фронтах, так и в диверсионно-разведывательную деятельность НКВД-НКГБ. До сих пор также нет точных сведений о том, какая часть амнистированных сотрудников НКВД погибла на фронте или была ранена, искупив кровью хотя бы часть своих тяжких преступлений.
Судьбы Гапонова и «гапоновцев» во многом типичны для амнистированных сотрудников НКВД. Как уже писалось выше, после начала войны Гапонова этапировали в Сибирь, в Томскую тюрьму, его следственное дело было «временно утеряно». За Гапонова вступился заместитель начальника УНКВД по Новосибирской области, капитан госбезопасности С.И. Плесцов (один из видных активистов Большого террора), в результате чего 20 февраля 1942 г. следователь Следчасти НКВД УССР Салацкий принял решение Гапонова из-под стражи освободить[1059] и 15 марта 1942 г. Гапонов отбыл в распоряжение отдела кадров УНКВД НСО. Все остальные его «подельники» до марта 1943 г. находились в тюрьме № 3 Томска, а потом были этапированы на суд в Новосибирск, в тюрьму № 1.
С 19 марта 1942 г. Гапонов был принят на работу инструктором Управления ИТЛК УНКВД по Новосибирской области, а 13 июля 1942 г. получил повышение и по 18 сентября 1942 г. работал старшим инструктором отделения службы и режима штаба ВОХР УИТЛК с окладом 800 руб., невысоким по чекистским меркам, но втрое большим, чем средняя зарплата советских служащих. В аттестации, датируемой июлем 1942 г., заместитель начальника УИТЛК УНКВД по Новосибирской области по охране Ф.П. Фалеев отметил, что служащий с апреля 1942 г. старшим инструктором отдела службы и режима Гапонов (переведенный из Одесского облотдела наркомсвязи), беспартийный и несудимый, отличается большим кругозором, пользуется уважением сослуживцев, скромен, с работой справляется и должности соответствует[1060]. Уже 6 октября 1942 г. Гапонов сделал очередной важный шаг в своей реабилитации, став кандидатом в члены ВКП(б). К февралю 1943 г. он официально числился начальником части розыска Штаба ВОХР УИТЖ УНКВД НСО.
Таким образом, уже весной 1942 г. Гапонов вернулся к чекистской работе и затем, на повторном суде, хвалился, что в период работы начальником отделения розыска «под моим руководством поймано до 500 бежавших заключенных, врагов народа»[1061]. В январе 1943 г. должно было состояться судебное разбирательство Военного трибунала войск НКВД Западно-Сибирского округа, но суд сорвался, поскольку Гапонов, согласно справке, предоставленной в военный трибунал начальником УНКВД по Новосибирской области, находился «в продолжительной и серьезной оперативной командировке и доставлен в суд быть не может»[1062]. Работа Гапонова была высоко оценена руководством УНКВД по Новосибирской области, и в преддверии суда, 28 февраля 1943 г., начальник ЭКО УНКВД подполковник И.Б. Почкай обратился с письмом на имя председателя Военного трибунала войск НКВД Западно-Сибирского военного округа Кулика, в котором писал: «Последние два месяца Гапонов С.И. выполнял особое задание по линии НКВД, в выполнении которого показал себя преданным и самоотверженным работником, достойного самого высокого положительного отзыва»[1063].
Своим приговором от 21–26 апреля 1943 г. ВТ войск НКВД Западно-Сибирского округа приговорил Гапонова, Кордуна, Абрамовича и Берензона к 10 годам, Гнесина и Машковского — к семи годам лишения свободы, при этом было принято решение удовлетворить ходатайство Гапонова, Берензона, Гнесина и Машковского, освободить их из-под стражи и направить всех четверых в действующую армию. Аналогичное решение 1 июня 1943 г. было также принято в отношении Кордуна и Абрамовича.
Освобожденные одесские чекисты были направлены в действующую армию[1064] , но не Гапонов. Руководство УНКГБ по Новосибирской области по-прежнему было заинтересовано в его услугах и продолжало использовать уже не в розыске беглецов из ГУЛАГа, а «в качестве агента для разработки антисоветски настроенных лиц», включая некоего Тимченко. На какое-то время новосибирские чекисты смогли даже саботировать решение вышестоящего московского начальства, куда менее высоко оценившего работу Гапонова и приказавшего 21 января 1944 г., «учитывая совершенные Гапоновым преступления», направить его «в распоряжение новосибирского облвоенкомата для отправки на фронт»[1065]. На пересыльный пункт облвоенкомата Гапонова откомандировали лишь спустя два месяца, 25 марта 1944 г.: «задержка в направлении была вызвана — согласно справке за подписью начальника УНКГБ Малинина — ввиду оперативной необходимости»[1066]. Судя по последней информации о Гапонове из его архивно-следственного дела, освобожденный чекист так и не удосужился принять участия в военных действиях: 23 мая 1944 г. интендант 2-го ранга Гапонов выбыл в распоряжение коменданта города Рославль[1067].
Вернулся на чекистскую стезю, хотя и не так успешно, В.А. Машковский. После освобождения он принимал участие в военных действиях на Западном и 3-м Белорусском фронтах, был дважды контужен. Но уже с весны 1944 г. стал работать секретарем фронтового приемно-пересылочного лагеря военнопленных № 24 НКВД, где, по свидетельству начальника лагер