А.Я. Вышинского. В этом обращении он вновь отказывался от своих показаний о принадлежности к троцкистской организации, которые он вынужден был подтвердить на двух последних допросах. Кроме этого, Кобцев просил Вышинского защитить его от «зверских избиений» СО стороны следователей. Жалоба на имя Вышинского не принесла Кобцеву облегчения, напротив, во время допроса, состоявшегося 18 или 19 февраля 1939 г. в кабинете Воронина, он был жестко избит Гарбузовым в присутствии хозяина кабинета. Избиение вызвало у него несколько сердечных приступов[1266].
Подследственный М.П. Дудин, бывший начальник производственного цеха судостроительного завода им. Марти, будучи допрошен в Киеве в марте 1939 г., показал, что его также передопрашивали Трушкин и Гарбузов, поскольку он отказался от своих предыдущих показаний. Изготовленный в результате протокол допроса был, согласно правилам, зачитан Дудину, но следователи не дали ему очки, чтобы он мог проверить корректность записи. Вслед за этим в результате очередного допроса, на этот раз проведенного прокуратурой Николаевской области, выяснилось, что следователи не зачитали Дудину имевшие решающее значениеместа, в которых тот якобы вновь подтверждал свои старые показания[1267].
Прямые улики совершения Трушкиным служебных преступлений следствие получило в результате обыска, проведенного в квартире чекиста в день его ареста. Сразу же после того, как Трушкин в конце июля — начале августа 1939 г. получил из Киева приказ об увольнении, он брал домой совершенно секретные материалы, чтобы подготовить мотивированные жалобы на имя народного комиссара внутренних дел Украины и его заместителя, а также, чтобы во всеоружии лично поехать с жалобами в Киев и Москву. Во время обыска были найдены копии донесений агентов, которые вели слежку за выпущенными на свободу «троцкистами» с завода № 200, материалы, содержавшие статистические данные о людях, арестованных Трушкиным с момента начала его работы в Николаеве в июне 1938 г., а также сведения об осведомителях и агентах, которые были у Трушкина «на связи» до и после 17 ноября 1938 г., и поступивших от них донесениях. Среди этих документов были также обнаружены копия телеграммы М.П. Фриновского от 17 июня 1938 г., в которой заместитель наркома требовал провести аресты на промышленных предприятиях, в том числе и на судостроительном заводе № 200, а также статистические данные, призванные доказать, что только после назначения Трушкина в июне 1938 г. николаевские чекисты 4-го отдела стали работать с полной отдачей, дав резкий рост числа законченных дел. Внимание следствия также привлекли две справки: первая была написана самим Трушкиным, но отправлена за подписью Юрченко в начале июня 1939 г. Кобулову, Берии и в ЦК jcn(6)y. Речь в ней шла о донесениях агентов по вопросу о деятельности освобожденных из под стражи «поджигателей». Во второй содержалась информация об акции по прослушке, организованной в июле 1939 г. в квартире агента «Герда»[1268].
Главный козырь, оказавшийся в руках сотрудников Следственного отдела НКВД Украинской ССР, направленных из Киева с поручением расследовать преступления, совершенные в УНКВД по Николаевской области, также относился ко времени уже после завершения Большого террора. Речь идет о показаниях все того же агента «Герда», изобличавших Трушкина и его подчиненных — Воронина и Гарбузова[1269]. Будучи заместителем директора Николаевского педагогического института[1270], «Герд» в качестве агента вел профильное наблюдение за педагогами. Однако, как выяснилось в октябре 1939 г. в ходе следствия, сотрудники 2-го отдела УНКВД стали «активно» использовать этого агента главным образом для разработки выпущенных на свободу инженеров судостроительного завода № 200[1271]. По словам «Герда», Трушкин в первую очередь «настойчиво предлагал мне активно освещать Чулкова, Гаврилова, Кобцева и других». В частности, Трушкин заявлял: «Это группа врагов, и их нужно глубоко разработать»[1272]. Теперь же «Герд» открыто признался в том, что не располагал конкретными фактами, его информация была случайного происхождения, собрана им из третьих рук, поскольку группа, которую ему поручили «разрабатывать», знала, что в случае с «Гердом» речь идет о тайном информаторе НКВД. Заявление, которое агент сделал в ходе своего допроса 25 октября 1939 г., было для чекистов убийственным: «[…] я признаю, что сведения […] сильно преувеличены, обобщены […]. Эти данные я под нажимом Трушкина и Гарбузова […] натягивал, вносил в сводки свои предположения, и в результате создавалось впечатление, что эта группа лиц связана общностью антисоветских взглядов. […] Материалы […] неправдоподобны. Единственное, что соответствует действительности […] это их некоторая озлобленность против тех работников НКВД, которые вели следствие по их делу, и излишняя болтливость в методах допроса и т. п. Гаврилов, Чулков и другие особенно ругали работников НКВД Трушкина, Гарбузова, Воронина за те методы, которые они применяли к ним при допросах»[1273].
На вопрос следователя Н.А. Казина, заместителя начальника 2-го отдела УГБ НКВД Украинской ССР[1274], что же подвигло «Герда» к «извращению» фактов, агент сообщил о давлении, ока «занном на него в июне 1939 г. со стороны Трушкина и заместите «ля начальника УНКВД по Николаевской области А.Ф. Поясова[1275]. Они не только остро критиковали «Герда» за его донесения, которые не содержали конкретных данных об антисоветских настроениях и подрывной деятельности членов троцкистской группы, но и шантажировали агента: «Трушкин мне заявил, что я капитулянт, что я не желаю продолжать активную разработку группы врагов. […] Отсутствие конкретных материалов […] он будет расценивать как нежелание с моей стороны бороться с врагами, и сообщил мне о наличии на меня компрометирующих материалов в НКВД. Эти материалы […] будут использованы для расправы со мной, в том случае, если я не продолжу и не вскрою антисоветскую деятельность этой группы лиц. Трушкин мне прямо заявил, дословно, следующее: “Учтите это, а то мы с вами крепко посчитаемся”»[1276].
Тот факт, что на «Герда» оказывало давление все руководство Николаевского УНКВД, подтвердился в ходе дальнейших допросов Трушкина. Так, новый начальник УНКВД Юрченко дал в июне 1939 г. указание подкрепить опросами на местах содержавшиеся в личном деле агента сведения о том, что тот в качестве председателя сельского совета во время Гражданской войны после 1918 г. издевался над крестьянами, занимался самосудами и поддерживал связь с белогвардейцами. Однако проведенные чекистами опросы не дали нужного результата[1277]. Кроме того, Юрченко приглашал к себе «Герда» на беседу, посвященную этому эпизоду в биографии агента. Беседа проходила в присутствии Трушкина и Федоровского. «Герд», в свою очередь, попытался выбраться из расставленной ловушки, заявив, что источником компрометирующей информации служат кулаки, с которыми он боролся в годы Гражданской войны[1278].
Высокопоставленный следователь УГБ НКВД Украинской ССР Хазин, чьи полномочия подтверждались документом за подписью заместителя народного комиссара внутренних дел Украинской ССР Н.Д. Горлинского[1279], на основании этих показаний агента «Герда» в своем заключении по агентурному делу «Ретивые» от 5 декабря 1939 г. пришел к выводу, согласно которому Трушкин, Гарбузов и Воронин намеренно использовали четырех агентов для разработки мнимой троцкистской группы, чтобы «во что бы то ни стало [доказать наличие] вражеской деятельности» в «целях прикрытия своей преступной деятельности в органах НКВД». Что же касается агента «Герда», то Хазин предлагал арестовать его и провести «самое тщательное расследование» в отношении имевшихся на агента компрометирующих материалов, что и было сделано[1280].
Однако Гарбузов и Воронин, которые на тот момент времени еще оставались на свободе, ни в коем случае не собирались сдаваться, действую целиком и полностью в духе Трушкина. Спустя два дня после того, как Хазин подписал свое разгромное заключение по делу «Ретивые», Гарбузов написал рапорт на имя наркома внутренних дел СССР Берии и заместителя наркома внутренних дел Украины Горлинского, в котором полностью обелял свои действия. В свою очередь начальник УНКВД по Николаевской области Юрченко отдал распоряжение о повторном допросе «Герда», в котором приняли участие как заместитель Юрченко Л.Т. Готовцев[1281], так и оперуполномоченный УНКВД по Николаевской области Никитин. Проведенный допрос принес сенсационный результат: «Герд» отказался от своих показаний от 25 октября 1939 г., на которых главным образом основывался Хазин, составляя документ, компрометировавший николаевских чекистов. При этом «Герд», как позднее подчеркивал Гарбузов, «категорический» отрицал, что на него оказывалось давление посредством «провокационных и преступных методов»[1282].
«Герд» повторил эти показания в ходе еще одного допроса, который на этот раз провел в марте 1940 г. помощник начальника Следственного отдела УГБ НКВД Украинской ССР М.Л. Хайтин. Показательно, что именно Хайтин во время допроса фактически помог «Герду» выбрать правильную стратегию, благодаря которой тот смог представить метаморфозы своих показаний в выгодном свете. Теперь «Герд» заявил Хайтину, что все собранные им сведения в отношении троцкистской группы соответствовали действительности, он лишь немного «сгущал краски», учитывая то особое внимание, которое сотрудники УНКВД Трушкин, Гарбузов и Воронин уделяли этому делу. В результате преувеличение фактов трансформировалось в «некоторую предвзятость» в отношении троцкистов, которую «Герд» испытывал из-за их критических высказываний в адрес сотрудников НКВД Трушкина, Гарбузова и Воронина. Даже «раскопки» в прошлом «Герда» в его бытность председателем сельского совета в годы Гражданской войны, которые еще в ходе допроса в октябре 1939 г. агент характеризовал как попытку оказания на него