Порядок хранения документов в Форин оффисе в то время был таков, что Пелхем имел возможность оставлять себе экземпляры секретных документов, которые проходили через его руки. Он проверил, интересуется ли кто-нибудь судьбой этих документов. В течение нескольких месяцев он регулярно откладывал по одному экземпляру. Никого они не интересовали, можно было их сжечь или вернуть в хранилище. Но кому их сбыть? Пелхем начал искать покупателя. Через длинную цепочку самых разных лиц ему удалось выйти на Тихонова…
На следующий день Павел оделся, как одеваются многие лондонцы — темно-серый пиджак, брюки в полоску, котелок, на руку повесил зонтик. Автомобиль, в котором он ехал, включился в поток машин. Мелькали улицы — Ковентри-стрит, Пиккадилли, остался позади Гайд Парк. Вот и Кенсингтон Роуд.
Поворот, еще поворот, и автомобиль подкатил к решетчатым воротам особняка Пелхемов.
Со стороны Павла было большой смелостью без предупреждения явиться домой к Пелхему. Едва ли визит господина Джозефа Константина Никулеску вызовет восторг. Но Павел тщательно продумал возможные ходы и смело шагнул к двери особняка.
Подымаясь по старой и неудобной лестнице, он обратил внимание на то, что внутреннее убранство дома не отвечает его внешнему виду. «Что ж, это хорошо, — думал Павел. — Деньги Пелхему нужны».
Его приняла надменная леди. Несмотря на ранний час, она была в строгом сером платье.
Павел почтительно поклонился.
— Я владелец экспортно-импортной фирмы, в которой ваш супруг, мадам, изволит держать часть принадлежащих ему ценных бумаг. Движение курсов на фондовой бирже, — продолжал Павел, — заставило меня, в интересах нашего вкладчика, явиться в Лондон, и теперь я прошу о деловом свидании.
— Моего супруга, к сожалению, в городе нет.
— Поверьте мне, мадам, если бы не интересы сэра Эдуарда…
Сдвинув брови, хозяйка спросила:
— Насколько серьезны ваши опасения относительно движения курсов?
— Они весьма серьезны, мадам. Можно потерять значительные деньги.
Павел заметил, что она — в некотором замешательстве. Можно было попробовать перейти в наступление.
— Я недостаточно знаком с английским этикетом, — сказал Павел. — Простите, пожалуйста, могу ли я просить вас поужинать со мной в кафе «Рояль»?
Он помнил, что леди Пелхем — американка, а американки менее щепетильны в такого рода вопросах.
…Когда вечером Павел приехал в Кенсингтон, леди Пелхем ждала его. В вечернем наряде она выглядела особенно привлекательной.
Тихо и приятно играл оркестр. Павел и его дама присматривались друг к другу. После бутылки красного вица леди Пелхем разоткровенничалась:
— Мой муж пользуется уважением в Форин оффисе. Особенно ценит его сэр Остин…
— Кто это — сэр Остин? — с подкупающей наивностью спросил Павел.
Она отпила из бокала:
— Весьма влиятельное лицо и очень благосклонно относится к моему мужу.
— Я очень рад, мадам, за моего друга сэра Эдуарда. Полагаю, он является следующим после сэра Остина в Форин оффисе…
— Не совсем. — И леди Пелхем, снова отпив вина, назвала должность, которую занимал в министерстве иностранных дел ее муж.
Принесли кофе и коньяк. Как казалось Павлу, его дама пила довольно много. Но он не останавливал ее. Павел видел: ее что-то волнует и ей хочется выговориться. Наконец леди Пелхем сказала:
— У сэра Эдуарда неприятности.
— Что-нибудь серьезное?
Леди Пелхем некоторое время молчала, испытующе глядя на Павла. Он был весь внимание.
— Господин Никулеску, — заговорила она, — с моим супругом случилось несчастье. Последнее время он сильно пил, и по рекомендации врачей помещен в клинику для принудительного лечения… Вы его друг. Используйте свое влияние и помогите ему. Умоляю вас.
Это была неожиданность. Эдуарда Пелхема надо было спасать, чтобы он не потерял работу.
— Мадам, не волнуйтесь, я сделаю все возможное, чтобы помочь сэру Эдуарду. Вы можете вполне положиться на меня. Мне только понадобятся кое-какие дополнительные сведения.
— Я с удовольствием сообщу их вам.
Джейн рассказала историю знакомства и женитьбы, не преминула упомянуть, какой хорошей репутацией пользовался ее супруг на службе, как они были обеспечены и счастливы.
— Но он пил… Стал невнимателен и груб. Я так несчастна…
— Успокойтесь, мадам, все это закончится благополучно, и вы снова будете счастливы,
— Вы очень добры, Джо.
— Я вам обещаю, мадам, что все сделаю, чтобы помочь Тедди и вам. Завтра же я отправлюсь в лечебницу к сэру Эдуарду…
— Я дам вам адрес и свою машину, — обрадовалась Джейн. — Мой шофер хорошо знает дорогу.
Он поцеловал ее руку, и они расстались.
Доброхотов уехал с твердым намерением снова повидать Джейн. Так удачно начавшееся знакомство должно быть продолжено. Безошибочное чутье разведчика помогло ему распознать в ней ту союзницу, которая и была ему нужна при работе с таким человеком, как сэр Эдуард.
В лечебницу Павел приехал в полдень. В огромном каменном холле было холодно. Топился камин. Середину холла занимал старинный дубовый стол. По обеим его сторонам стояли тяжелые кресла с высокими спинками. В одном из кресел сидел Генри Гаррис.
Павел проговорил как можно мягче:
— Эдуард, почему ты не покончишь с этим? Раз и навсегда. Это будет тяжело… некоторое время, но нельзя жить так, как ты живешь сейчас. Посмотри, на кого ты стал похож. — Он немного помолчал, давая Пелхему возможность осмыслить сказанное. Потом погладил его по голове. — Вспомни, Тедди, прекрасное время, когда ты проводил уикэнды в загородном имении, играл в гольф, ездил верхом… У тебя жена, дети…
Пелхем наконец поднял голову,
— Почему ты небритый? — спросил Павел.
— Мне это совершенно безразлично.
— В нынешнем твоем состоянии, возможно, и безразлично. Но вспомни, Тедди, кто ты, и тебе станет стыдно.
Пелхем опустил голову на руки и молчал. В холл вошел врач. Павел подошел к нему с тем же вопросом — почему пациент небрит?
— Мы не держим личных слуг, — объяснил доктор. — Они могут быть приставлены лишь за дополнительное вознаграждение. А сэр Эдуард, понимаете…
— Простите, доктор, — прервал Павел, — но меня это удивляет.
— Что вы этим хотите сказать?
— Я хочу сказать только то, что я хорошо знаком с финансовыми делами сэра Эдуарда и могу уверить вас — они безупречны. Я готов немедленно оплатить все расходы.
Это произвело на доктора заметное впечатление, и он весьма предупредительно сказал:
— О, в таком случае, разумеется… Да, конечно, сэр.
— Прошу вас, доктор, — распорядился Павел, — пусть сэра Эдуарда побреют, приготовят ванну, переоденут в свежее белье.
Доктор заверил его, что все будет сделано, раскланялся и ушел.
Постепенно здоровье сэра Эдуарда улучшалось. Скоро он почувствовал потребность поделиться с господином Никулеску состоянием своих дел. Оно его очень тревожило. Приближалось время уплаты процентов по закладной на имение.
— Я не знаю, Джо, что мне предпринять, — сказал он, дымя сигарой. — Деньги занять мне не у кого.
Павел ждал этого разговора.
— Да, Эдуард, положение у тебя тяжелое. Ты разорен, и это очевидно.
— Я мог бы продать загородное имение… — вслух рассуждал Пелхем.
— Но сначала ты должен уплатить долги по закладным.
— Да, верно.
— И потом, что это тебе даст? Ведь твоя репутация пошатнется. Подумать только: Пелхем — и вдруг без поместья!.. Тебе придется тогда поступиться многим.
— Но в таком случае, Джо, что мне делать?
— Я советую тебе обратиться к Отто Шунлебену.
— К Шунлебену? Нет, благодарю.
Сэр Эдуард замолчал. Он пошел на этот разговор в надежде, что Никулеску предложит ему кредит. Но стать должником Шунлебена?.. Красного!.. Это было сверх его сил.
Павел продолжал нажимать:
— Если ты не сможешь оплатить долги по закладным, тебе придется объявить себя банкротом. Другие кредиторы тоже потребуют свое. Дом в Кенсингтоне продадут в погашение долгов, причем продадут за бесценок. Тогда ты не просто разоришься, ты будешь опозорен.
Пелхем как-то не думал, что последствия могут быть столь катастрофическими. Теперь же, после слов Павла, такой исход казался ему неизбежным.
— У меня, Джо, есть еще один план поправить дела. Что если я потребую за документы двойную плату?
— Это наивно.
От неожиданности сэр Эдуард остановился.
— Ты знаешь, что сказал мне Шунлебен? — спросил Павел.
Пелхем пожал плечами.
— Он сказал — я прошу тебя выслушать это внимательно — «Господин Никулеску, поезжайте в Лондон и скажите Пелхему…»
При этих словах сэр Эдуард поперхнулся сигаретным дымом.
— Да, именно так он и выразился… «Скажите Пелхему, что если он не перестанет водить нас за нос, то мы прекратим работу с ним. Нам нужно или все, притом честно, или ничего. Скажите, что если он не хочет иметь с нами дело как джентльмен с джентльменами, то мы обойдемся без него. Нам не нравится, когда Пелхем морочит нам голову». Вот что он сказал.
— Позволь, Джо, но как же он узнал, кто я? — спросил изумленный сэр Эдуард.
— Этого я не знаю. Он дал мне твой лондонский адрес, назвал место службы. И вот я здесь. — Павел помолчал. — Меня беспокоит другое. Боюсь, Шунлебен подозревает, что я помогаю тебе водить его за нос.
— Вот как, — уронил Пелхем.
— Когда ты передал мне не все документы, а только часть их, Шунлебен сказал: «Господин Никулеску, чтобы это было в последний раз». Ты думаешь, мне приятно такое слышать?
Они помолчали.
— Что имел в виду Шунлебен, когда говорил: «Прекратим работу»? А как же другие материалы? — спросил Пелхем.
— Я точно не знаю, но могу предположить, что, помимо тебя, у них есть кто-то еще…
— Кто-то еще?
— Да. Иначе зачем бы ему так говорить? Шунлебен словами не бросается.
— Джо, что же нам делать?
— Я не хочу тебя пугать, Тедди, но самому тебе не подняться. Необходимо вернуть доверие Отто Шунлебена.