Пробыв ровно сутки в Сочи, где располагалось краевое управление НКВД, я получил новое задание. Мне надлежало выехать в Новороссийск и оказать помощь горотделу НКВД в ликвидации важных промышленных объектов, а затем возглавить вновь сформированную оперативную группу чекистов, которой предстояло в тесном контакте с партизанами действовать в прифронтовой и зафронтовой полосах от Новороссийска до Туапсе. К этому времени по указанию ЦК партии и Государственного Комитета Обороны уже был создан краевой штаб партизанского движения, в который вошли П. И. Селезнев, секретарь крайкома партии Н. Н. Родионов, начальник краевого управления НКВД К. Г. Тимошенков. Под руководством штаба было сформировано семь кустовых партизанских соединений: Краснодарский, Новороссийский, Майкопский, Армавирский, Нефтегорский, Славянский и Анапский. Инструктируя меня перед отъездом, Селезнев и Тимошенков уточнили задачи будущей моей группы. Вкратце они заключались в следующем: вести борьбу с диверсантами, сигнальщиками, агентурой противника в прифронтовой зоне; вылавливать и обезвреживать дезертиров, бандитов, немецких пособников; в тесном взаимодействии с партизанами вести зафронтовую разведку, осуществлять отдельные диверсионные акции в тылу врага; обеспечивать постоянную связь краевого штаба с партизанскими соединениями. Оперативно мы входили в подчинение Новороссийского куста. Командовал им первый секретарь Краснодарского горкома партии С. Е. Санин, начальником штаба был у него Д. И. Смирнов, а замом по разведке — чекист Анатолий Митрофанович Ечкалов, добрый мой товарищ.
До войны Ечкалов работал в краевом управлении НКВД заместителем начальника отдела, а затем возглавлял управление НКВД по Адыгейской области. Мы часто контактировали по работе, и у нас в отделе уважали его за светлый ум, глубокое знание дела, большой практический опыт.
Степана Евдокимовича Санина я тоже знал хорошо. Он возглавлял городскую партийную организацию и был весьма авторитетным руководителем в городе. При высоком росте, статности и кажущейся суровости это был добрый и отзывчивый человек, влюбленный в свое дело и людей. В нем чувствовался некий магнетизм, постоянно притягивавший к нему народ, и неугасающая живинка в работе, искорка, которую он пронес с времен своей кипучей комсомольской юности. Мне тоже довелось около десяти лет быть на руководящей комсомольской работе в Московской области и столице, и эту сторону его характера я чувствовал особенно остро, она трогала струны и моего сердца. Конечно же, я был рад, что именно с таким человеком судьба столкнула меня в грозный военный час.
С большой группой чекистов на двух машинах я в тот же день выехал из Сочи. В Туапсе и Геленджике к нам должны были присоединиться еще около двухсот краснодарских и крымских чекистов. Дорога до Новороссийска была непростая. Безраздельно господствуя в воздухе, противник бомбил и обстреливал ее нещадно. Не раз нам приходилось спешно покидать свои машины и под пронзительный вой бомб и грохот разрывов вжиматься в землю или между раскаленных солнцем камней, кожей чувствуя свою беззащитность.
В Новороссийске я быстро связался с чекистами горотдела, со штабом военно-морской базы, которой командовал капитан первого ранга Г. Н. Холостяков (ныне вице-адмирал, Герой Советского Союза), и мы согласовали план действий. Многие промышленные предприятия были уже частично эвакуированы из города, частично уничтожены. Остальные предстояло немедленно ликвидировать, и мы приступили к делу. Надо сказать, что в этом нам помогли и сами фашисты, хотели они того или нет. Сотни самолетов врага методически с утра до вечера бомбили город, а с прилегающих высот вела обстрел вражеская артиллерия.
Были у нас и проблемы. Как, например, уничтожить огромные запасы цемента, скопившиеся в городе? Пробовали заливать его водой, но из этого ничего не вышло: цемент обрастал панцирной коркой, и через нее вода уже не проникала. Помучились, помучились и решили все это взорвать.
Обстановка в городе была сложной. Честно говоря, порядка было мало, особенно среди гражданского населения. Начались пожары, на улицах появились пьяные мародеры, по ночам промышляли уголовники. Чтобы помочь военному командованию в наведении порядка и в организации достойного отпора врагу, крайком направил сюда группу ответственных партийных работников: П. Ф. Тюляева, И. И. Поздняка, А. А. Егорова, В. Н. Сущева. Входил в нее и С. Е. Санин, с которым мы, таким образом, начали контактировать еще до того, как приступили к выполнению своей основной задачи.
Буквально в короткое время беспорядки в Новороссийске удалось в корне пресечь, виновных строго наказать, и город, почувствовав твердую руку партийного руководства, предельно мобилизовался и стал активно готовиться к нелегкой битве с врагом. А враг все нажимал и нажимал. С севера и со стороны Краснодара к Новороссийску рвались части 17-й немецкой армии, из Крыма к броску на Тамань готовилась 11-я армия генерала Манштейна. Немцы торопились сорвать горный цветок эдельвейса еще до наступления осени.
Однажды, на пятый или шестой день нашего пребывания в городе, вечером, после нелегких трудов и забот, Поздняк, Сущев, Санин и я с группой чекистов возвращались к себе йа 9-й километр, где в маленьком домике находилось наше временное пристанище. В районе цементных заводов Василий Николаевич Сущев попросил остановить машину и вышел из нее. Не знаю, что его вдруг заинтересовало, я находился в другой машине. Мы тоже вышли и остановились неподалеку. Я подошел к Санину. Он закурил. Нас разделяла с Сущевым машина. Неожиданно рядом разорвался одинокий снаряд. Звук взрыва был отрывистый и короткий. Осколки просвистели у нас над самым ухом. Мы даже не успели среагировать. Потом Санин резко сорвался с места, он первым заметил, как начал падать Сущев. Когда мы подскочили к нему, на его спине уже расползалось бурое на защитном фоне гимнастерки пятно крови. Он был убит наповал.
Этот случай буквально потряс и ошеломил нас. Мы долго не могли произнести ни слова. Потом кто-то предложил ехать на 9-й километр, тем более что фашисты снова возобновили бомбежку и массированный обстрел города.
Василия Николаевича Сущева, одного из секретарей крайкома партии, мы похоронили, на 9-м километре, чуть в стороне от дороги, у одного приметного дерева. Могилу рыли чем придется — лопат не было. Речей не произносили. Вытащили пистолеты и дали троекратный залп. И Санин тихо сказал: «Пусть, Василий Николаевич, земля будет тебе пухом. А с фашистами мы еще посчитаемся…» Вскоре после этого ушел в горы Санин.
— Ну, мне пора на базу, — сказал он, прощаясь. — Ищи меня на горе Папай. Связного пришлю. — И в шутливом тоне добавил: — И не забывай, что я теперь для тебя начальство.
— А ты не забывай, через кого будет руководить тобой твое начальство. Главное ведь — как доложить…
— Ну и хитер, — улыбнулся Санин.
Мы по-дружески обнялись и пожелали друг другу удачи, так необходимой людям на войне.
К концу сентября обстановка на нашем участке фронта стабилизировалась. В Новороссийске враг был остановлен на восточной окраине между заводами «Пролетарий» и «Октябрь». И хотя немецкое командование поспешило доложить, что город пал, а фашистская пропаганда широко раструбила об этом, все это была чистой воды брехня. Большая часть Новороссийска действительно находилась в руках врага, но расположение советских войск позволяло им не только вести успешные оборонительные бои, но и контролировать положение в городе и закрыть доступ в Цемесскую бухту, в которую так и не прошел ни один фашистский транспорт. Попытка гитлеровцев прорваться к Туапсе тоже не увенчалась успехом. Самое большое, что им удалось добиться — это выйти к Гойтхскому перевалу и овладеть горой Семашхо, с вершины которой хорошо был виден пылающий от беспрерывных бомбежек город и такое близкое, но недоступное для них море. Враг был остановлен также на Тереке и на перевалах Главного Кавказского хребта.
Мы знали, что в период самых ожесточенных боев за Кавказ в августе 1942 года в Москву прилетал Черчилль для переговоров со Сталиным по вопросу второго фронта. Но надежды на открытие боевых действий союзников в Европе не оправдались. Правда, англичане и американцы предложили ввести свои войска на Кавказ, чтобы оказать нам поддержку, но Советское правительство такого рода «помощь» решительно отклонило. Как и прежде, пашей стране приходилось рассчитывать только на свои силы. И партия делала все, чтобы мобилизовать наш народ для решительного отпора врагу.
Как только враг был остановлен, значительно активизировали свои действия кубанские партизаны. Они разрушали коммуникации противника, взрывали и сжигали склады с боеприпасами и продовольствием, нападали на штабы. Партизаны совершали дерзкие рейды по немецким тылам, а когда требовала того обстановка, сражались на передовой рядом с регулярными частями нашей армии.
Активно участвовали в этих боевых делах и отряды Новороссийского куста, с которыми взаимодействовала моя оперативная группа. Надо сказать, что партизанская борьба на Кубани имела свою специфику. На эту особенность обращал внимание П. И. Селезнев. На одном из совещаний партизанских командиров он говорил, что мы не партизаны глубокого тыла, где можно широко маневрировать крупными силами и совершать тысячекилометровые рейды. Мы прифронтовые и фронтовые партизаны. Мы действуем в непосредственном контакте с войсками… И это было действительно так. Позже, когда был захвачен плацдарм па Мысхако, туда, на Малую землю, высадилось пять партизанских отрядов Новороссийского куста — «За Родину», «Гроза», «Норд-ост», «Новый» и «Ястребок», которыми командовал секретарь Новороссийского горкома партии П. И. Васев. Партизаны сражались бок о бок с героическими защитниками плацдарма, как регулярные части. Добрые слова сказал о них Леонид Ильич Брежнев в своей замечательной книге «Малая земля». Партизаны проводили и большую разведывательную работу. В этом плане сфера их действий простиралась далеко в немецкий тыл, где они поддерживали постоянную связь с партийным подпольем. Не случайно почти в каждом партизанском отряде и соединении заместителями командиров по разведке были кубанские чекисты. Воевали они и как рядовые бойцы. Здесь, на Кавказе, в рядах действующей армии сражались целые полки и дивизии НКВД. И везде чекисты были на высоте положения, проявляли твердость духа и непоколебимую стойкость.