— Теперь никаких сомнений — он агент Кастильо. Не раз замечен в районе расположения воинских частей и важных оборонных объектов. Несколько раз фотографировал их. Каждое его действие документируется. Вместе с органами МВД мы разобрались в его валютных операциях. Есть все основания для ареста, МВД уже обезвредило ряд крупных валютчиков, в частности Манухина — партнера Ружинского и Шелвадзе. Я вам уже докладывал, Шелвадзе на следствии подробно рассказал об этих сделках, Ловко орудовали, ничего не скажешь — поистине золотые руки... С милицией договорились — Ружинского арестуем мы, когда сочтем нужным.
— А когда сочтете?
— Будем брать при его встрече с Кастильо в момент передачи информации. Тогда и испанца задержим.
— Что же, добро! Только не прозевайте гостя. Он не лыком шит. Умен и ловок... Действуйте!
НА ФИНИШНОЙ ПРЯМОЙ
События развивались без каких-либо осложнений. Рубин, несмотря на возраст и все свои хвори, оказался человеком крепким. Он составлял в меру убедительные и насыщенные фактами информации об институтских делах, так что и самому проницательному разведчику из филиала ЦРУ не найти в них какую-либо червоточину. И держал себя, направляясь к тайнику, достаточно, как говорил Бутов, аккуратно, зная, что кто-то из стана противника, вероятно, следит за ним. Судя по реакции на первые «закладки», зарубежные хозяева «Сократа» удовлетворены работой. Бесконтактная связь стала регулярной, господин Лоро не заставлял себя долго ждать.
Человек военный, он был предельно точен в исполнении приказов начальства. Сразу же после телефонного сигнала мчался за город изымать донесение «Сократа», чтобы в тот же день, зашифрованное, оно ушло в штаб-квартиру. Столь же оперативно господин Лоро сам закладывал в тайник задание штаб-квартиры. Операции эти он никому не перепоручал и, положив в тайник очередное письмо хозяев, тотчас же звонил «Сократу» из ближайшего автомата: «Говорят из книжного магазина... Заказанная вами монография получена». Рубину ясно — завтра надо ехать за город...
Подтверждая получение очередной информации, хозяева иногда просили что-то уточнить, давали новое задание. Рубин нервничал, тяжело вздыхал, чесал затылок: «Бог ты мой, где это я добуду?» Но после встречи с Бутовым успокаивался. «Не расстраивайтесь, Захар Романович, что-нибудь сочиним».
В последней весточке «с той стороны» сообщалось, что в ближайшее время, между 20 и 25 октября, Кастильо прибудет в Москву. Он не уверен, что сможет повидать «Сократа», но позвонит Рубину, отрекомендуется сотрудником журнала «Природа» и спросит: «Готова ли заказанная вам статья?» Это означает: «Готово ли ваше очередное сообщение, которое вы должны положить в тайник?» Строго предупреждали, что ответ должен быть один: «Да, статья готова, можете посылать за ней». После телефонного звонка в тайник должно быть заложено очередное сообщение Рубина. Кастильо ознакомится с ним в Москве и тогда, возможно, пожелает встретиться с «Сократом», о чем договорится по телефону.
«Категорически настаиваем, — подчеркивалось в письме, — на точном выполнении этого нашего указания».
Такое указание несколько озадачило и Клементьева и Бутова. Не допущена ли где-то промашка? Не подозревают ли Рубина, не оплошал ли он? Чем вызвана категоричность?
Письмо «с той стороны» лежит на столе Клементьева, и жирной красной чертой подчеркнуто:
«Тогда, возможно, пожелает встретиться с «Сократом»...»
— Игра подходит к концу, Виктор Павлович. Продумайте, как будем действовать с учетом вот этого послания. Возможны всякие неожиданности... В любом случае сделайте все, чтобы успокоить «Сократа». Судя по вашей информации, его весьма взволновал тон письма. Объясните, что в любом случае ему ничто не грозит. Он может спокойно выходить на тайник, так же уверенно, как прежде. И еще скажите ему — мы постараемся сделать все, чтобы больше его не тревожили.
Последняя заключительная акция... Контрразведчики разрабатывали ее тщательнейшим образом. У них были основания предполагать, что, прибыв в Москву, Кастильо не замедлит отправиться к Ружинскому. «Артист» подал сигнал: «Все для вас готово. Приезжайте». И как только хромоногий выедет во Владимир, вероятнее всего с экскурсией для иностранных туристов, Рубин должен заложить очередное сообщение в тайник. Не позже и не раньше.
Если господин Лоро будет задержан до отъезда Кастильо во Владимир, хромоногий в тот же день узнает о случившемся. И, вероятнее всего, не поедет во Владимир. И тогда рушится замысел — поймать Кастильо с поличным в момент встречи с Ружинским, в момент, когда тот будет передавать испанцу подготовленные им шпионские данные.
Если позже — Лоро узнает об аресте Кастильо и поймет, что дорога к тайнику «заминирована»...
Все эти детали не дают покоя Бутову. Мысленно он «проигрывает» разные варианты, придумывает за противника самые каверзные ходы. Пожалуй, все задуманное должно получиться, но в ушах звучит строгое генеральское предупреждение: «Смотрите же, Виктор Павлович, чтобы осечки не вышло»...
У Рубина все подготовлено — донесение составлено умно и ловко.
Нет, кажется, все идет отличнейшим образом. Вчера к Бутову поступило долгожданное сообщение: в Париж отправлена еще одна весточка «Артиста» — уточнял место и время встречи с хромоногим во Владимире. Теперь Виктор Павлович может уверенно сказать Рубину: «Ждать осталось считанные дни»...
КОНЕЦ ИГРЫ
Кастильо прилетел в Москву вечером. В Шереметьево его встретил представитель советского внешнеторгового объединения — партнер по сделке, не завершившейся в прошлый приезд.
Испанец остановился в гостинице «Интурист». Ужин с партнерами прошел в дружеской непринужденной беседе. К делу, по просьбе Кастильо, решено приступить через день. А на следующее утро он с туристским автобусом отправился во Владимир.
Стоял погожий осенний день. Привольно раскинувшийся на живописных холмах древний город, краса и гордость России, не первый год радушно встречает гостей. Их тут бывает много, гостей, жаждущих ознакомиться с шедеврами русского зодчества, полюбоваться нетленной красотой памятников Владимирской земли. Это устраивало Кастильо. Как у заправского туриста, у него в одной руке фотокамера, на плече — изящная дорожная сумка. Отлично владея французским, испанец примкнул к группе парижан и вместе с ними осматривал «Золотые ворота» и остатки древних земляных валов. Вот знаменитый Успенский собор. Поглядев на часы, Кастильо незаметно отстал от группы и неторопливо зашагал по немноголюдной, упрятанной в тень вековых деревьев парковой аллее, закутанной прозрачной дымкой. Навстречу шла старушка, предлагая купить букетик последних осенних астр.
Опасливо осмотрелся. Кажется, все спокойно, слежки нет. Направился к заветной скамейке, которую Ружинский до мельчайших подробностей описал и отметил на плане-схеме красным крестиком.
«Артист» был уже на месте. Импозантный, в щеголеватом костюме, он сидел, вытянув ноги, и бездумно поглядывал на молодой дуб с почти голыми ветвями. Рядом с ним лежала темно-коричневая сумка.
Бездумным он, конечно, показался бы только стороннему наблюдателю. Оснований для тревоги предостаточно: аллея хоть и безлюдна, но вот только что прошла ватага веселых молодых людей, о чем-то азартно споривших. Один из них щелкал фотоаппаратом, и, может быть, Ружинскому показалось, вон тот долговязый, в темных модных очках, на мгновение задержал на нем взгляд. А главное — где же Кастильо? Прошло семь минут сверх условленного времени.
...Он шел неторопливо, чуть прихрамывая, ослепительно улыбался. Как и полагается добропорядочному туристу, разглядывал деревья, прикидывая, сколько им лет. У векового дуба задержался, отошел в сторону, вновь осмотрелся: все ли в порядке?
Ленивой походкой он подошел к скамейке, на которой сидел Ружинский. На краю ее лежал кем-то оставленный пучок багряных веточек клена, осины. Листва пущена испанцем в дело — неплохой веник. Он тщательно почистил скамейку и молча уселся рядом с Ружинским. Так они просидели несколько минут. Вроде бы незнакомые, гуляли, присели отдохнуть — эта сцена была разыграна превосходно.
Первым прервал молчание Кастильо. Не поворачивая головы, глухо буркнул:
— Принесли?
— Принес — Поза «Артиста» все такая же непринужденная, только чуть-чуть дрожали руки, открывшие сумку. И вот уже лежавший рядом с Кастильо большой сверток исчез в сумке испанца.
— Это все? — шепотом спросил Кастильо.
— Есть еще кое-что.
— Давайте.
Ружинский положил на скамейку пакет в полиэтиленовом мешке.
— Это пленки.
Но едва Кастильо открыл сумку, чтобы сунуть туда пленки, как внезапно появились трое молодых людей и в упор защелкали фотокамерами.
Кастильо понял: чекисты! Лоб покрыла испарина. Слегка побледнев, он засуетился, пытаясь побыстрее закрыть сумку. Но увидев, что пакет с пленками остался на скамейке, отставил ее в сторону. Ружинский и вовсе растерялся. Вскочил, сел, опять встал, беспомощно опустив руки.
Первым пришел в себя Кастильо:
— Кто вы такие? Что вам нужно? По какому праву...
— Вы, господин Кастильо, и вы, гражданин Ружинский, задержаны за совершение преступления, — негромко произнес установленную законом формулу Сухин, старший группы чекистов. — Вам придется последовать за нами...
— Вы не смеете... Я иностранец... Я не совершал никаких преступлений... Я буду жаловаться, — он выпалил эти слова не переводя дыхания.
— Вам будет предоставлена такая возможность, — спокойно ответил Сухин и перевел невозмутимый взгляд на Ружинского: — А вы что скажете?
Тот не кричал, не возмущался. Растерянный, сникший, он молча переминался с ноги на ногу и смотрел по сторонам, словно искал кого-то. Наконец Ружинский, пересилив охвативший его страх, дрожащим голосом пролепетал:
— Я все расскажу, скрывать не буду. Да и глупо что-то скрывать в нашем положении, — и он посмотрел на Кастильо. У того в глазах — презрение и ярость.