— На какие средства приобрели автомашину «оппель-капитан»?
— Выиграл в мае 5 тысяч, взял 2 тысячи взаймы у двоюродного брата Хейнриха, остальное имел.
— В какой сберкассе получили выигрыш?
— На углу Тартуского шоссе и бульвара Эстония.
На первом допросе Хамбург рассказал о своей службе фашистам, но при этом подчеркивал, что дезертировал из гитлеровской армии, убежал в Финляндию, но там после взятия советскими войсками Выборга его отправили на Карельский фронт. Удалось опять бежать, переправиться в Эстонию, скрывался вначале от немецкой мобилизации, а потом от советской. Легализовался в сентябре 1946 года. Для достоверности признал, что за зимнюю кампанию 1941–1942 годов немецкое командование наградило его лентой…
На второй день после ареста капитан Ляпчихин встретил подследственного сообщением:
— Проверка показала, что ни одного выигрыша в 5 тысяч рублей названной вами сберкассой в мае этого года не было выплачено.
Кровь бросилась в лицо Роберту Хамбургу. А когда следователь поставил перед ним металлическую банку мясных консервов, купленную им для Тоомла и Кукка в Ярваканди, он уже не мог отпираться. Хотя попробовал, сказал, что впервые эту банку видит.
— Разве она не напоминает вам о встрече с вашим другом детства Хансом Тоомла в лесу? — спросил Ляпчихин.
Пришлось «вспомнить» и рассказать все, как было. И сестру Эрну пришлось назвать, которая активно помогала шпионам и ему, рассказать о всех встречах, о деньгах, о фотоаппарате «Робот», о шпионских заданиях.
Он еще пытался утверждать, что практически никаких заданий Тоомла и Кукка не выполнял, не верил в успех их дела, надеялся, что шпионы сами скоро уйдут за границу и про него никто ничего не узнает.
— Только веские, конкретные доказательства заставляли его говорить правду, — вспоминает Ляпчихин. — Но доказательств у нас уже было достаточно.
В декабре, когда весь клубок шпионских дел Тоомла, Кукка, Хамбурга и их помощников был распутан, следствие провело очные ставки. Бывшие соратники валили друг на друга вину, лишь бы облегчить свою участь, не заботясь ни о родных, ни о друзьях.
Хельги Ноормаа призналась, что хранила шпионское снаряжение, вещмешок и черный дерматиновый портфель шпионов с пачками крупных сумм советских денег. Брат и Кукк за верную службу подарили ей золотые часы и дали триста рублей, а еще триста рублей она взяла из пачки просто так — на непредвиденные расходы. Чувствовала себя хозяйкой шпионских ценностей.
Пакеты № 4, 5, 6, 7 предназначались американцами для агентов, разоблаченных советской контрразведкой. За несколько дней до задержания Калью Кукк вскрыл один пакет — в нем оказалось десять тысяч рублей. Взял себе сотню, остальное положил в портфель. В трех изъятых при задержании пакетах оказалось 45 тысяч рублей, а всего шпионы привезли 82 тысячи рублей. Только большая часть их попала не тем, кому предназначалась, а пошла в бюджет Советской страны.
Давно это случилось — более тридцати лет прошло. Но уроки истории столь поучительны, что не грех и вспомнить.
Калью Кукк, Хельги Ноормаа, Роберт Хамбург и его сестра Эрна Хамбург в феврале 1955 года предстали перед правосудием — их дело слушалось в открытом заседании Военного трибунала Ленинградского военного округа. С учетом содеянных преступлений перед Родиной каждый получил должное. Калью Кукк — исключительную меру наказания, его прошение о помиловании осталось без удовлетворения.
Полковнику Старинову — уже под восемьдесят. В последний раз мы встретились в центре Таллина, на узенькой средневековой улочке. Я уточнил некоторые детали и удивился, как он все хорошо помнит.
Запомним и мы.
Иван КононенкоТАЙНИК — ТЕЛЕФОННАЯ БУДКА
Савеловский вокзал жил своей обычной вечерней жизнью. В напоенном ноябрьской сыростью воздухе мерцали уличные фонари. Приходили и уходили электрички. Закончив дневные дела, разъезжались по домам люди, живущие за городом.
Сергей Чиркин ожидал на перроне Лену, а она, как всегда, опаздывала. Утром, когда ехали на работу, договорились пораньше возвратиться, чтобы успеть на последний сеанс в кино. Сергей еще раз прошелся по платформе туда и обратно, посматривая на часы, спустился на привокзальный «пятачок» и закурил. После училища он работал на вокзале электриком и все вокруг знал, как свои пять пальцев. Его внимание привлек молодой мужчина…
«На вокзале все торопятся, но этот долговязый уж больно суетится. А зачем заглядывать за будку? Что он там забыл?» Сергея разобрало любопытство, и, когда неизвестный отошел от будки и направился в сторону Новослободской улицы, он подошел к автомату и тоже посмотрел за будку. «Вроде ничего там нет Хотя погоди, а это что? Какая-то металлическая коробка на задней стенке!» Сергей протянул руку и потрогал странную штуковину. Она чуть сдвинулась с места, но снова пристала к стенке. И тут Сергея как током ударило: «Что я делаю? Может, это тот долговязый прилепил?» Сергей отдернул руку и отошел от будки. Хотел было найти милиционера и сказать, но передумал. Тут появилась запыхавшаяся Лена и, схватив его за руку, потащила к электричке, которая вот-вот должна была отправиться. Сергей молчал, насупившись. У вагона он остановился и придержал Лену.
— Ты чего? — заглянула ему в глаза Лена.
— Чего, чего… Не надо опаздывать…
— Сережа, я нисколечко не виновата. У нас собрание было, комсомольское. Не сердись, завтра пойдем в кино.
— Да я не сержусь. Завтра, так завтра. Но ты поезжай одна, а я вернусь в город. Очень нужно. Потом я все объясню…
Сергей обошел вокруг большое здание на площади Дзержинского, нашел приемную и позвонил дежурному. Через несколько минут к нему подошел парень чуть постарше его и пригласил в одну из комнат приемной. Сергей рассказал о долговязом, привлекшем его внимание, о металлической штуковине на задней стенке телефонной будки. Парень, который назвался Пономаревым, спросил:
— Ты мог бы мне изложить все, что рассказал, на бумаге? — И пододвинул ему чистый лист.
— А зачем писать, я все рассказал, как было.
— Все верно. Я все запомнил, даже пометки для себя сделал, но, сам понимаешь, если это что-то серьезное и дело дойдет до следствия и суда, то нужны будут не только слова, но и документы.
— А, ну это другое дело. Что писать?
— Когда, где, что видел, приметы мужчины…
Пономарев внимательно прочитал написанное Сергеем, спрятал в папку и задернул молнию.
— Спасибо, Сергей, — протянул он руку, — и пусть все будет между нами.
— Все понял. Нем, как рыба, — сказал Сергей и, пожав руку Пономареву, ушел.
О беседе с Сергеем Чиркиным Пономарев тут же доложил начальнику отдела Таймасову. Срочно проверили. Да, действительно, на задней стенке телефона-автомата был установлен магнитный контейнер. Что в нем находится, установить трудно, не изымая контейнер, но по внешним признакам догадаться можно — это тайник. К таким вещам прибегает иногда иностранная разведка для связи со своими агентами. Почерк знаком. Встречался уже. Делается попытка установить связь, а раз такая попытка делается, значит имеется и объект для связи.
Установил эту «штуковину», возможно, тот «долговязый», которого приметил Сергей Чиркин. Не исключено, конечно, что тайник заложили раньше, а «долговязый» только проверил, на месте ли он. Так или иначе, появился тайник, появится и тот, для кого он предназначен. Надо не упустить его, захватить на месте преступления с поличным. Нужен глаз да глаз, и не только за тем, кто придет изымать этот контейнер, но и за его покровителями, за теми, кто, прикрываясь дипломатическими паспортами и прочими привилегиями, занимаются неблаговидными делами.
Времени было в обрез. Шпион в любое время мог появиться и забрать контейнер. Потом ищи ветра в поле.
Утром, в начале рабочего дня, Таймасов собрал совещание. Вопрос о тайнике у Савеловского вокзала стоял первым. Пономарев настаивал на своей версии. Контейнер предназначен для известного им Хомяченкова, на которого в одном из местных органов имелись весьма убедительные данные о том, что он некоторое время тому назад попал в сети иностранной разведки.
Перед Таймасовым лежала только что полученная телеграмма:
«…интересующий вас человек вчера незаметно ушел с работы раньше времени, выехал с территории завода в спецавтомашине, в кассе „Аэрофлота“ приобрел билет на самолет и сегодня должен вылететь в Москву…»
Пономарев заканчивал доклад:
— На днях этот Хомяченков получил из Москвы от некоего Виктора второе письмо, адрес на конверте написан рукой Хомяченкова. Видимо, это-то письмо и позвало его в дорогу…
— Да, похоже, — вздохнул Таймасов. — Что мы имеем? От Хомяченкова дипломаты-шпионы, вероятно, раньше получили информацию, которую они считают для себя важной. Дальше. Хомяченков имеет доступ, а это мы знаем точно, к материалам, составляющим государственную тайну. Это последнее обстоятельство подсказывает нам, что дальнейшее пребывание его на свободе может нанести серьезный ущерб интересам нашего государства. Следовательно, если Хомяченков появится у тайника, глаз с него не спускать, если попытается изъять контейнер, задержать с поличным. Я сейчас доложу наши предположения руководству, а вам, товарищ Пономарев, со своими людьми быть наготове.
— А если это не Хомяченков? — спросил кто-то из присутствующих.
— Если не он, следует взять под наблюдение. Я так думаю. После доклада уточним.
В тот же день, вечером, часов около девяти, Хомяченков появился на Савеловском вокзале. Кутаясь в воротник демисезонного пальто, он покрутился на перроне, зашел в помещение вокзала, посидел там на скамейке, затем направился к телефону-автомату, на задней стенке которого помещался контейнер, позвонил кому-то или просто повращал диск, тут же трубку повесил, вышел из будки и направился в город. По фотокарточке он без особого затруднения был опознан, но поскольку к злополучному контейнеру интереса не проявил, решили с задержанием повременить.