Высокий и стройный, он встретил сэра Эдуарда стоя. Это тоже была традиция.
— О, сэр Эдуард, здравствуйте. Рад вас видеть. У вас прекрасный вид.
— Здравствуйте, сэр Остин. Благодарю вас.
Они обменялись еще несколькими ничего не значащими словами. На этом визит был закончен. Он длился не более минуты.
Сэр Эдуард был доволен этим своим визитом к сэру Остину. Теперь можно было продолжать прерванную работу. Его исчезновение никого не удивило. Не удивило и его возвращение. Казалось, он всегда тут был и никуда не пропадал.
…Через несколько дней Пелхем выехал вместе с Джейн в Париж, где их ждал Павел. На этот раз он становился не в гостинице «Наполеон», как делал это, когда приезжал один, без супруги, а в гостинице «Клеридж» на Елисейских полях.
Встреча с Павлом была короткой. Пелхем передал ему документы и предупредил, что рассчитывает вернуться в Лондон утренним самолетом.
— Джо, ты сумеешь сегодня забежать к нам? — спросил сэр Эдуард.
— Работа предстоит большая, ты сам это видишь. Наверное, не смогу.
— А как я объясню это Джейн?
— А ты не говорил ей, что идешь ко мне?
— Нет.
— В таком случае скажи, что я не успел приехать.
— Не поверит.
— Что же нам делать? — Павел еще раз мысленно прикинул объем предстоящей работы. — Хорошо, я буду у вас около восьми часов вечера. Мы съездим в какой-нибудь мюзик-холл или в «Казино де Пари», а предварительно поужинаем в «Лидо»…
— Нет, так я не попаду на утренний самолет, а ты не сможешь сделать твою работу.
— Что же ты предлагаешь?
— Я предлагаю более простой вариант. Ты приезжаешь к нам. Мы спускаемся в ресторан, ужинаем и идем спать. У тебя еще останется достаточно времени, чтобы закончить твою работу. Развлекательную программу отложим на следующий мой приезд в Париж.
— Согласен, — коротко ответил Павел.
Анна предупредила супругов Шустер, и там все было готово к приходу Павла. Доброхотов снял пиджак и галстук, расстегнул ворот рубахи. Он проверил фотоаппарат, включил освещение и приступил к работе.
До встречи с Пелхемом он успел переснять значительную часть документов, но до конца было еще далеко.
Вернувшись из ресторана, Павел продолжил работу. Ему пришлось фотографировать целую ночь. Он сильно устал и не заметил, что случайно порезал руку полоской стекла, которой прижимал страницы. Впопыхах не почувствовал и боли. Увидел, что порезался только когда на глянцевую поверхность листа капнула большая капля крови.
По телу Павла пробежали мурашки. Усталость как рукой сняло. Что делать?.. Прежде всего он обмотал порезанную руку носовым платком, чтобы не капнуло еще. Взял ватку и осторожно промокнул кровь. Однако пятно осталось. Павел попробовал снять его водой — не вышло. Чего только он ни делал, но смыть пятно так и не удалось.
Настроение у Павла было ужасное. В ту ночь он выкурил не одну папиросу. Ведь по этому пятну нетрудно догадаться, что важный документ побывал в чужих руках. Чем больше он вглядывался в это предательское пятно, тем прочнее становилось его убеждение, что катастрофа неизбежна. И нужно же было случиться такому!
С Пелхемом они встретились рано утром в холле гостиницы. Джейн спала и не вышла провожать супруга. Это было к лучшему. Павел рассказал о случившемся и назвал страницу, на которой было пятно.
— О, пустяки, — сказал сэр Эдуард. — Не волнуйся, иди лучше поспи, у тебя усталый вид. Поверь мне, я знаю порядки в Форин оффис. Никто не обратит внимания на это пятно.
…Сэр Эдуард был прав. В Форин оффисе сидят дворяне, знающие друг друга с детских лет. Станут ли они беспокоить себя из-за какого-то ничтожного пятна, неизвестно как попавшего на одну из страниц документа? Никто этого пятна так и не заметил.
«Ну что же, это хорошо, — подумал Павел. — Капля крови… вместо моря крови, в котором английские империалисты хотели потопить советский народ».
Они разнообразили сроки и места встреч. Съезжались то в Париже, то в Мадриде, то в Лиссабоне. Иногда в Берлине или в Вене, иногда на пляже в Остэнде или на берегу Женевского озера. Мало ли в Европе хороших мест, где могут встретиться и приятно провести несколько часов вместе два добрых приятеля.
Дмитрий ФедичкинСЫН ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА
Молодой человек в поношенном костюме с любопытством осматривал улицы и дома незнакомого города, вслушивался в чужую речь. Так вот она какая — София.
Из-за угла вышел статный мужчина в генеральской форме. Забилось сердце. Он?.. Рассмеялся: мальчишество, глупость — отец был не так высок ростом и не такой уж статный. Да и возраст не тот. Отец. Генерал русской императорской армии Федор Федорович Абрамов. Две войны подточили его здоровье. Теперь, наверное, от его военной выправки осталось лишь одно воспоминание. Ведь столько испытал и пережил он, отдавая себя целиком борьбе с большевиками.
В 1919 году конница С. М. Буденного разгромила его донской казачий корпус, и он решил бежать за границу. Тайно приехал в Ржев проститься с семьей: матерью, женой и сыном. Два года с остатками своего корпуса скитался по Турции, а затем, когда солдаты разбежались, перебрался в Болгарию и поселился в Софии. Здесь он вскоре стал главой третьего — балканского отдела Российского общевоинского союза, сокращенно РОВС. Это была махровая белогвардейская организация. Центр ее находился в Париже.
Вожди РОВСа — в прошлом царские, а затем белогвардейские генералы — не утратили надежды восстановить в России старые порядки.
Обосновавшись в болгарской столице, генерал Абрамов решил вывезти своего двенадцатилетнего сына Николая из Советской России. Он послал за ним казачьего есаула. Тот нелегально пробрался в Одессу, а оттуда приехал в Ржев. Миссия закончилась неудачно, и есаул вернулся в Софию ни с чем. Мальчишка не захотел расставаться с бабушкой (мать умерла вскоре после окончания гражданской войны), да и бабушка никак не соглашалась отпускать внука и тем более ехать с ним в чужую страну.
Теперь, спустя десять лет, сын сам приехал к отцу, совершив сравнительно опасное путешествие по Европе. Из Ленинграда в Гамбург матрос советского грузового судна прибыл вполне благополучно. В Гамбурге он «сбежал» с парохода и поехал поездом в Берлин, рассчитывая оттуда добраться до Софии. Но в Берлине немцы посадили его в тюрьму. Выручил генерал фон Лампе — соратник отца, руководитель германского отдела Российского общевоинского союза. Фон Лампе добился его освобождения, дал денег на дорогу, известил его отца — генерала Абрамова и отправил в Софию.
И вот стройный, спортивного вида молодой человек в болгарской столице.
…Улица Оборище, 17. В большом тенистом саду — двухэтажный особнячок, окруженный высоким забором. Возле калитки лениво шаркает метлой коренастый человек в брюках с казачьими лампасами и солдатской фуражке с царской кокардой. Судя по кривым ногам — это бывший кавалерист. С любопытством поглядывает он на молодого человека, который в нерешительности оглядывается вокруг.
— Кого ищете? — по-русски спросил отставной казак.
Услышав родную речь, приезжий оживился.
— Мне бы… — он замялся ненадолго, — мне бы к его превосходительству генералу Абрамову… Федору Федоровичу.
— А их превосходительство находятся во флигеле, — с достоинством объяснил человек с метлой и показал на небольшую пристройку к дому во дворе. — Пойдемте, провожу вас. — И повел гостя в резиденцию генерала.
Облезлые, с темными потеками стены флигеля, пропыленные окна, деревянные ступеньки со следами былых перил произвели на приезжего удручающее впечатление. «Так вот в какой конуре командует российским воинством на Балканах мой отец», — усмехнулся он про себя.
Сопровождавший гостя казак был денщиком генерала Абрамова и в годы первой мировой войны, и во время гражданской. Вместе со своим шефом бежал за кордон. Состоял при его превосходительстве в Турции. Последовал за ним в Болгарию. Его невзрачный вид и малопривлекательное лицо давали повод шутникам называть его Квазимодой. Он был так глубоко предан своему патрону, что стал как бы частицей его самого; совмещал в РОВСе множество должностей: коменданта, посыльного, завхоза, дворника, пользовался полным доверием генерала и его приближенных, знал немало ровсовских секретов и имел ключи от всех несгораемых шкафов.
Но особой его заботой был душевный покой и благополучие генерала. Он поставлял продукты, наблюдал за порядком в скромной двухкомнатной генеральской квартире и следил, чтобы вовремя был подготовлен праздничный стол в дни тезоименитства императора Николая II и его августейшей супруги. Эти дни генерал отмечал с большой торжественностью и обязательно заказывал в русской церкви молебен за упокой души «убиенных» Николая и Александры.
Все величали казака Михеичем, хотя ни в его имени, ни в отчестве, ни в фамилии никакого Михея не было. Звали его Михаил Иванович Минин.
Оставив метлу на, крылечке, Михеич ввел гостя в приемную РОВСа, небольшую комнату, грязную и запущенную. Побеленные некогда стены осыпались, потемнели, покрылись желтыми пятнами. Обстановка была самая примитивная: стол, графин с водой и граненым стаканом, три стула. В красном углу — иконка девы Марии.
— Посидите, пожалуйста, — засуетился Михеич. — Поначалу доложу о вас адъютанту его превосходительства, а они уж по начальству — самому генералу. — И исчез за дверью соседней комнаты, где помещался адъютант его превосходительства.
Опустившись на стул, Николай окинул взглядом далеко не штабную обстановку, в которой его отец разрабатывал планы разгрома Советского Союза, и задумался…
Двадцать два — не так уж много, а видел он в жизни порядочно.
После смерти матери, а потом и бабушки — детский дом. С возрастом стал понимать, что надо найти свое место в жизни, приобрести специальность.
Он много читал о морях и океанах. Полный сил, здоровья, хороший спортсмен, он захотел помериться силами с могущественной природой, отвоевать похороненные в водоемах богатства, вернуть их людям. Он решил стать водолазом.