Недавно один мотоциклист-лихач на наших глазах сбил трясогузку. Обычно весёлый Челкаш вдруг сник, а потом заплакал. Его горе было очень велико; он долго обнюхивал птаху, теребил лапой — пытался оживить, но потом вздохнул и выразительно посмотрел на меня — мол, похорони бедолагу честь-честью.
Ну и конечно, будучи общительным, Челкаш безмерно любит компании. Когда у меня собираются приятели, он веселится хоть куда! И всегда старается быть в центре внимания — крутится волчком, демонстрирует акробатические прыжки, с разинутой пастью бегает от одного человека к другому, всем протягивает лапу, всех пытается лизнуть в лицо.
Если приятели приходят с жёнами, то Челкаш вертится около женщин; в их обществе корчит из себя светского льва — выпячивает грудь, держит хвост трубой, с важным видом гарцует взад-вперёд, принюхивается к духам, закатывает глаза, причмокивает — он актёр тот ещё! — в умении кого-то изображать ему не откажешь.
Иногда в компании мы фотографируемся, делаем групповой портрет. Взведём камеру на треноге и быстро собираемся в кучу. И Челкаш тут как тут — забежит впереди всех и скалится в объектив. Ужасно любит фотографироваться и, по-моему, не прочь сняться в кино, стать кинозвездой.
На прогулках, при встрече с собачниками, Челкаш прежде всего подбегает и здоровается с хозяином собаки, а уж потом со своим хвостатым сородичем. Челкаш познакомил меня со всеми владельцами собак в округе, многие из них стали моими друзьями.
Глава третьяОгнеборец
Только в одном случае мой друг проявляет строгость — когда дело касается огня. У него врождённый исключительный нюх на огонь, поскольку ещё в раннем детстве от одежд пожарных и пожарных машин нанюхался дыма и копоти и насмотрелся плакатов с языками пламени и наслушался разговоров о пожарах по неосторожности и умышленных поджогах. Короче, как только Челкаш заметит где-нибудь открытый огонь или просто учует запах гари, сразу поднимает сердитый лай. Стоит мне закурить, как он подбегает, делает губы дудкой и дует на сигарету. Случалось, втайне от меня даже выкидывал зажигалки в помойное ведро. Когда на кухне я включаю газовые горелки, он недовольно бурчит и, пока я готовлю еду, контролирует все мои действия и всё время принюхивается — вдруг что-нибудь подгорит! Иногда по моему недосмотру действительно что-то подгорает, так он устраивает такой концерт, что соседи сбегаются. Почему-то Челкаш уверен, что я, растяпа, рано или поздно спалю нашу квартиру, а может, даже и весь дом.
Разумеется, и выходя на прогулку, Челкаш первым делом зорко осматривает всё дворовое пространство — не видно ли где дымка.
Как-то дворник Иннокентий запалил кучу опавшей листвы — мой друг тут же сморщил лоб, подбежал и, задрав лапу, пустил на костёр фонтан.
Ну, а уж если Челкаш услышит сирену пожарной машины, я с трудом удерживаю его на поводке — он непременно должен мчать на пожар.
— Челкаш — настоящий пожарник, — говорят ребята во дворе.
— Огнеборец, — кивает дворник Иннокентий. — Приходится жечь листву, когда он, настырный, сидит дома.
В прошлые годы, бывало, ребята, шутки ради, поджигали бумагу у помойки — специально, чтобы Челкаш её «тушил», но потом я пресёк эти штучки, объяснил ребятам, что мой друг сильно волнуется в подобные моменты и у него может случиться нервный срыв. А такое у животных бывает. Ведь животные, как и люди, всё переживают: так же огорчаются и радуются, так же любят и хотят быть любимыми — каждая собака и кошка, каждая птица, каждый мышонок.
Глава четвертаяСамая маленькая из всех машин
«Запорожец» брат предоставил нам не поморщившись. Поглаживая свою машинёшку, он сказал:
— «Запорожец» старенький, потрескивает, позвякивает, но бежит как надо. Я зову его Малыш. Береги его, он — моё единственное богатство, не считая, конечно, жены. Машинка хорошая, неприхотливая. Да что я говорю, сам убедишься! Но учти, автолюбители относятся к ней презрительно, называют «горбатой», «мыльницей», на дороге так и норовят обогнать, подрезать, обдать грязью. Не обращай на это внимания, помни правило трёх «Д» — Дай Дорогу Дураку!
Слова брата полностью подтвердились, как только я отъехал от его дома. Какой-то шофёр грузовика, обгоняя «Запорожец», крикнул:
— Эй, малявка! Не мешайся под колёсами! Возьми ближе к тротуару!
Ну, а когда с сухим треском, в облаке выхлопного газа, я въехал в наш двор и припарковался среди «Жигулей» и иномарок, то услышал и более неприятные словечки. Было воскресенье, и автолюбители копались в своих машинах, но, увидев меня, вылезающего из «Запорожца», с невероятной поспешностью забросили работу и обступили мой автотранспорт. Послышались насмешки:
— Груда железок! Консервная банка, а не машина! Ведро с гайками!
— Иметь такую колымагу — только выбрасывать деньги на ветер, — сказал владелец новенькой «восьмёрки».
— Металлолом на колёсах! — авторитетно заявил владелец иномарки. — Ни солидности, ни комфорта!
Даже дворник Иннокентий обозвал «Запорожец» «неказистой керосинкой».
Не скрою, было обидно это слышать, но я стойко перенёс все оскорбления в адрес Малыша и спокойно сказал:
— Зато машинка малогабаритная. На любом пятаке развернёшься, по любой тропе прокатишь. И она самая лёгкая из всех легковушек — если где застрянешь, любой подросток вытолкнет. А ещё она самая дешёвая и экономичная — в два раза меньше пьёт бензина, чем ваши машины. Меня «Запорожец» вполне устраивает.
Автовладельцы хмыкнули, пожали плечами и вернулись к своим машинам, а я пошёл за Челкашом, чтобы продемонстрировать ему наше новое транспортное средство.
Челкашу Малыш понравился; ему, вообще, нравится всё, что связано со мной: все мои вещи, все мои работы (к ним он относится с особым трепетом), все мои привычки, кроме курения, разумеется, всё, что я готовлю, и, конечно, все мои приятели. С сияющей мордой мой друг посидел за рулём (даже немного покрутил его) и на своём «штурманском» сиденье, и на заднем, а выпрыгнув из салона, пометил бампер Малыша и гордо посмотрел на автолюбителей, давая понять, что Малыш лучше всех машин в нашем дворе.
Чтобы Челкаш ещё больше освоился в Малыше, я решил дать пару кругов по двору. Выписывая круги, я вдруг понял ещё одно преимущество «Запорожца» перед другими машинами — его двигатель находился сзади, и газы не попадали в салон — для чувствительного носа Челкаша это было как нельзя кстати.
Закончив катание, мы с Челкашом уже были уверены, что Малыш лучше всех машин не только в нашем дворе, но и во всём мире. С этого момента Малыш стал для нас не просто механическим устройством, а живым существом, которое мы кормили бензином и машинным маслом, протирали и гладили и, конечно, разговаривали с ним.
Естественно, пока мы кружили по двору, Челкаш оценил моё шофёрское мастерство. Он вообще уверен, что я могу всё, и считает меня умнее всех моих приятелей. Но те почему-то придерживаются иного мнения. Например, когда я сообщил им, что собираюсь проехать на «Запорожце» по деревням, они назвали мой план «глупейшим из глупейших».
— Ты что, спятил?! — наперебой говорили они. — Ты что, не знаешь, что наши сельские дороги не дороги, а направления?! Там сплошные ухабы, бездонные лужи, там только на танке ездить. Твой драндулет застрянет на первом же километре. И что ты в деревнях не видел? Навоза хочешь понюхать? Лучше поезжай по «Золотому кольцу», там история России и гостиницы приличные.
Но, понятно, мы с Челкашом не отказались от своего плана.
Глава пятаяМы собираемся в путь-дорогу
Челкаш — находчивый и умелый — можно сказать, мастер на все лапы: он может принести любую вещь или отнести её, куда ему укажешь, умеет открывать двери (в том числе и за ручку на себя), умеет развязывать всякие узлы (даже морские), включать и выключать карманный фонарик. Ко всему прочему, он прекрасно ориентируется на местности, с ним нигде не заблудишься, он всегда найдёт обратную дорогу. По-моему, у него внутри имеется какой-то компас. Но главное — у него лёгкий, весёлый характер, а такой спутник в путешествии, сами понимаете, незаменим.
На следующий день я погрузил в багажник Малыша канистру с бензином, топорик, котелок, чайник и фонарик. Перед сиденьем «штурмана» разместил пакет с алюминиевой посудой, двухлитровую бутылку воды и карту Подмосковья. Под своё сиденье, как и положено, запихнул огнетушитель. А на заднее положил байковое одеяло, две простыни и подушку, чтобы спать по-человечески; туда же пристроил аптечку, фотоаппарат, два пакета продуктов, кое-что из своей одежды и пирог, который нам испекла на дорогу соседка. Эта сорокалетняя дамочка ищет себе мужа, а этажом выше живу я — пятидесятилетний холостяк, и, ясное дело, она время от времени задаривает меня пирогами, а Челкаша — котлетами.
Как вы догадываетесь, соседка хочет составить с нами своё счастье. Но мы не хотим составлять своё счастье с ней. И Челкаш, и я всегда горячо благодарим соседку за её кулинарные изделия, с аппетитом уминаем пироги и котлеты, но относимся к соседке только как к доброй женщине, не больше. Мы оба дорожим своей свободой, мы счастливы вдвоём. Яснее ясного, если в нашей квартире поселится женщина, она взбаламутит всю нашу жизнь, всё переделает по-своему, всё перевернёт вверх дном — знаем мы этих женщин!
Но я отвлёкся. Значит так, пока я укладывал вещи в машину, Челкаш облизывался в предвкушении нашей поездки и с большим вниманием следил, чтобы я ничего не забыл, — прежде всего банки с тушёнкой. Он остался доволен тем, как я распределил груз, только под конец ему показалось, что на заднем сиденье я всё же немного небрежно раскидал вещи — впрыгнув в машину, он разложил их поаккуратней и покрасивей: аптечку вытащил на видное место — к заднему стеклу, где, кстати, облюбовал себе уголок маленький паук. Про этого пассажира ещё скажу.
Вы, конечно, поняли — Челкаш это проделал, чтобы было ясно, что мы не какие-то легкомысленные автотуристы, а серьёзные путешественники.