Алексей, в свою очередь, рассказал Кузьмичу про парк, Голоса и Сиваша, возчика Ивана, катание на кругу…
— Что говорить! — вздыхал Кузьмич. — Раньше ведь ни один праздник без лошадей не обходился. И на тройках катались, и соревнования устраивали. А сейчас так и норовят от последних лошадей отказаться.
По вечерам после работы Алексей заходил к Кузьмичу в его старую избу с замшелыми брёвнами. В том доме стоял какой-то особый древесный дух… Старик угощал Алексея своим чаем.
— Такого чая ты нигде не попьёшь, — хвастался Кузьмич. — Лучшая заварка — застывший берёзовый сок. Можно ещё добавить листок смородины или бросить листок кислицы. Кислица лучше всякого лимона… Может, и поешь чего? У меня тут окуньки есть, утречком в вершу забрели. Отведаешь? Ты окуня как, уважаешь? Я вмиг пожарю. Его чистить муторно, но надо вначале ошпарить, тогда он легко чистится. Не хочешь? Ну смотри, а то быстренько сготовлю. Я уж один-то давно живу, научился хозяйствовать. Моих-то ведь всех немцы расстреляли, когда я партизанил… Здесь ведь бои были страшные. Сколько народу полегло и не счесть. Вон над лугами ночью до сих пор идёт свечение от костей, — Кузьмич помахал рукой в сторону Жиздры. — А от деревень одни трубы остались. Это всё заново отстроили…
Ветеринары пили душистый чай, Кузьмич рассказывал о военном времени и последующей разрухе, потом переводил разговор на животных:
— Зверя было много… Раз, помню, мы с отцом плыли по Жиздре в половодье, ракиту неломучую срезали — из неё отец корзины плёл. Вот плывём, значит, вдруг лодка накренилась, смотрим — за борт медведь ухватился и карабкается. Видать, долго плавал, выбился из сил. Залез на корму, сидит, отдышаться не может. Ну а как подошли к берегу, он снова бултых в воду! И в лес. Вот оно как было! Да что там! Один год по деревне бегали лисицы. А сейчас леса пустые. Лисиц всех перебили. Зайцев мало. Несколько лет назад под Каменкой убили последнего медведя. Городские. Приехали зимой, нашли берлогу и давай расталкивать спящее животное. Ну и когда показалась сонная голова, всадили в неё несколько пуль. Вот такие дела… Я слыхал, одна городская дамочка завела в квартире щенка-лисицу, растила себе на воротник! Вот до чего люди дошли. До какой жестокости. Синтетики им мало, что ли? Одно дело, когда выращиваем бычков на убой. Это — необходимость. Так уж устроен мир. Другое дело, когда забавы ради или для обогащения, — Кузьмич с огорчения махнул рукой. — У нас-то животных любят. Видал, сколько по деревне собак бегает, сопровождает ребятишек? Как ни посмотришь, смешанная ватага мальчишек и дворняжек. В каждом дворе собака, в каждом доме кошка. Я всем сызмальства прививаю любовь к братьям нашим меньшим.
Летние дни пролетели быстро. Во время листопада Полушки скрыл занавес из дождя и тумана. В один из дождливых дней бычков-двухлеток отправляли на бойню. Кузьмич сказал Алексею:
— Ты это… иди в усадьбу, заполняй бумажки, а я прослежу за сдачей молодняка. Я жуть как не люблю всякой писанины.
Но неожиданно подъехал «газик», и шофёр объявил, что старого ветеринара срочно вызывают в район — у какого-то большого начальника очумилась собака-медалистка и только он, Кузьмич, может её спасти.
— Ничего не поделаешь, — вздохнул Кузьмич. — Придётся тебе, Алексей, следить за сдачей. Нашему брату предписано присутствовать.
Бычков грузили в фургоны. Крича и ругаясь, пастухи загоняли мокрых, забрызганных грязью животных на настил. Бычки упирались, прятались друг за друга, тревожно мычали.
«Неужели я лечил этих бычков только для того, чтобы, вылечив, отправить на убой?» — подумал Алексей и сразу догадался, почему Кузьмич посылал его на «писанину».
Во время погрузки выяснилось, что план по мясу совхоз не выполняет, и директор распорядился пригнать телят-молочников.
Их оторвали прямо от коров. Они были ещё совсем несмышлёными, им даже не передался страх остального стада: одни топтались и с любопытством рассматривали фургоны, другие вытягивали шеи и чмокали губами — искали матерей.
Увидев этих неокрепших, недоигравших сосунков, Алексей не выдержал и быстро зашагал к дому. Внезапно он вспомнил Пончика — преподавателя в техникуме, который лечил цирковых и домашних животных, и ему захотелось вернуться в город, работать в ветеринарной лечебнице, лечить собак и кошек, морских свинок и певчих птиц. Потом он вспомнил возчика Ивана и его завет: «Цель ставь большую». «Надо поступить в институт, — решил Алексей, — чтобы стать настоящим мастером своего дела. Мне будет легко учиться. Практику имею, знаю тайны лечебных трав, спасибо Кузьмичу».
На следующий день у Алексея заканчивалась практика. Прощаясь с Кузьмичом, он рассказал о своей большой цели.
— Одобряю, — кивнул старый ветеринар. — Институт молодому специалисту не помещает. И ясное дело, в городе нашему брату работать интересней.
— Жаль, что уезжаешь, — сказали Алексею работницы фермы и доярки. — Оставь адресок, может, свидимся. Мы ж бываем в городе.
А полушкинские девушки ничего не сказали, только загрустили.
…После окончания техникума Алексей поступил в институт и, пока учился, часто вспоминал Кузьмича. И вспоминал Полушки, пойменные луга, Жиздру, смешанный лес, поляны, усыпанные жёлтыми шариками купав. Перед его глазами вставали знакомые лица и животные, он слышал мычание коров, лай собак, пение петухов, вдыхал горячий воздух, пропитанный запахами коровьего молока, свежескошенных трав…
АЛДАН
У меня есть старый друг — человек замечательный во всех отношениях. Он почти знаменитый чудак: живёт в трёхстенном доме — четвёртую стену заменяет забор, по которому ползают орды муравьёв, но и те стены, что есть, сделаны из сухих веток тамариска. Издали они не видны, и кажется, что крыша висит в воздухе. «Моя пирамида», — называет своё жилище друг. Хорошо, что он живёт в Средней Азии, где всегда тепло, — трудно представить такой дом в нашей средней полосе.
Внешне мой необыкновенный друг похож на разбойника с жуткой, кровавой биографией: он вечно взлохмаченный, глаза выпучены, усы торчат, словно щётки; он носит бессменный костюм на пять размеров больше, чем надо, и никогда не знает, куда деть длинные руки, при ходьбе левой ногой наступает на правую да ещё по рассеянности надевает разные ботинки — свою неуклюжесть и чудачества он довёл до совершенства. Ко всему прочему, он никогда не прибирает постель, курит самодельные папиросы, набивая их мелкоструганым пахучим сандаловым деревом и вечно благоухает одеколоном.
Мой прекрасный друг — десятикратный счастливчик, ему во всём везёт: выходит на улицу — прекращается дождь, направится к остановке — тут же подъезжает автобус; другие ждут полчаса, а он только подошёл — пожалуйста, транспорт к его услугам.
— Боюсь произносить желания, — признаётся мой справедливый друг, — они сбываются! Думаю, я обладаю мистическими силами.
Мой дорогой друг — высокодаровитый человек: мечтает разводить павлинов и выращивать гигантскую цветную капусту — с бочку, и строит фантастические планы: ловить кометы и держать их в железных сейфах до нужного времени, когда понадобится дополнительная энергия. Но главное — мой друг любит животных и знает их повадки как никто другой. Это и не удивительно — он работает в зоопарке, правда, всего лишь сторожем, но ведь не место красит человека!
Однажды я получил письмо от моего незаурядного друга. Почерк у него жуткий — случалось, что-нибудь напишет, потом сам полчаса разбирает. Я в его письме разобрал только три слова: «…приезжай, хорошо отдохнёшь!» Забросив работу (я работаю «свободным художником»), я приехал в небольшой зелёный, цветущий городок.
— Ну наконец-то объявился! — встретил меня закадычный друг, накрыл стол под маслиновым деревом, перекрученным вокруг своей оси, заварил зелёный чай, добавив в него «царя среди трав» — корень женьшеня. За чаем друг сообщил нечто захватывающее:
— У нас весной была гроза, потом ударил мороз. Я замёрз на ходу и ненадолго превратился в статую…
Я не притворился, не сделал вид, что верю, и просто сказал:
— Это лучшая шутка года.
— А недавно было землетрясение, — храбро продолжал друг, не обращая внимания на мою реплику, — так на поверхность вышли реки, текущие под землёй. На моих глазах упал дом: балконы, карнизы отлетели, как щепки… Рядом с этой катастрофой гроза и мороз выглядят детскими хлопушками.
Я поёжился, а мой драгоценный друг посчитал своё выступление недостаточным и решил о землетрясении рассказать полнее:
— На кладбище гробы выскакивали из могил, мертвецы вставали на ноги и скалились.
Тут уж я не выдержал:
— Твои ужасные слова погубят меня! Расскажи что-нибудь светлое, про красивый отрезок своей жизни! Сделай нашу беседу исторической!
Мой тактичный друг сразу переменил тему и высокоторжественно объявил:
— Самое светлое — в нашем зоопарке появился Алдан, — с этими словами он вскочил и повёл меня в зоопарк смотреть на корабль пустыни.
Верблюд был очень старый: морда в морщинах и складках, ноги сбиты, шерсть облезла, только на горбах висели бурые клочья; он неподвижно стоял под деревьями, огромный, величественный; стоял с закрытыми глазами, тяжело дышал, раздувая ноздри, и жевал жвачку. Мой друг подошёл к верблюду, погладил по шее; исполин приоткрыл глаза, принюхался и, уловив знакомый запах, уткнул морду в полы пиджака моего друга.
— У Алдана необычная судьба, послушай! — друг закурил сандаловую папиросу и рассказал всю долгую жизнь Алдана.
…Его матери, игривой верблюдице, в мужья предназначался вожак верблюжьего стада — злой, надменный самец с чёрной шерстью и отвислыми губами. Так решили «уважаемые люди» городка, которые мало в чём смыслили, но во всё совали носы и командовали. В эту спаянную компанию входили: директор совхоза, капитан милиции, судья и ещё два-три крупных начальника. Но погонщик верблюдов, тонкий знаток своего дела, заметил, что игривую верблюдицу обхаживает молодой верблюд. Этот верблюд в караване то и дело выглядывал, высматривал будущую мать Алдана, а на привале ложился рядом с ней, вздыхал, таращил на неё глаза, словно зачарованный, и целовал ноги своей избранницы. Он ухаживал за ней деликатно, старомодно, по-рыцарски. Мать Алдана отвечала ему взаимностью; на глазах всего стада влюблённые обвивали шеи друг друга. Погонщик их и свёл в один прекрасный день. За самоуправный поступок «уважаемые люди» уволили погонщика, но на свет появился самый красивый и сильный верблюжонок из всех, каких видели в той местности. Известное дело — от любви и дети рождаются красивые, талантливые. (Кстати, тем погонщиком был мой талантливый друг в молодости. Талантливый — даже не то слово. Слабое слово. Непревзойдённый! Вот подходящее слово!)