Челобитные Овдокима Бурунова — страница 23 из 66

ирпичей и семь тысяч рублей. Фактически это была почти вся необходимая для завершения работ сумма. Стародубцев и вообще денег для города не жалел – жертвовал он и на строительство «Народной аудитории», в которой помещалась библиотека, и на строительство реального училища, и на строительство богадельни для пожилых женщин.

Что же до «Народной аудитории», то она уржумцам служила еще и в качестве театра. Спектакли ставились самые разные – от пьес Шекспира, Толстого и Островского до водевиля Крестовского «Ворона в павлиньих перьях». Был в Уржуме кружок любителей музыкального и драматического искусства. В музее под стеклом хранится его устав, красиво отпечатанный в местной типографии в 1905 году. Устраивались музыкальные концерты, ставили оперетты, хоровые номера из опер и даже сами оперы, например «Аида» или «Жизнь за царя». Кто только не играл в этих спектаклях и не пел на этих концертах – и инспектор народных училищ, и жена председателя земской управы, и уездные врачи, и судейские чиновники, и учителя. Спектакли ставили не только на сцене «Народной аудитории», но и в реальном училище, и на квартирах местной интеллигенции. В Уржумском краеведческом музее под стеклом лежит приглашение на один из таких любительских спектаклей: «Милостивый государь, имею честь покорнейше просить вас почтить своим присутствием мой бенефис в четверг 12 июня. Представлено будет: в первом отделении „Разрушение Помпеи“ комедия в трех действиях. Роль антрепренера Вавилова исп. А. Ф. Федоров. Во втором отделении „Бал на кухне или наша уржумская прислуга“. Водевиль с пением и танцами в одном действии. Роль повара исполнит А. Ф. Федоров. Начало ровно в половине девятого вечера. С почтением бенефициант А. Ф. Федоров». Вы только представьте себе – на сотни верст вокруг непроходимые леса, медведи первой и второй гильдий, ботвиньи, дикие бородатые мужики, волки, рыжики, опята, старообрядцы, трескучие морозы, расстегаи с налимьей печенкой, политические ссыльные, а в Уржуме разрушение Помпеи и бал на кухне с пением и танцами.

Звездой уржумской театральной и оперной сцены был преподаватель рисования реального училища Федор Логинович Ларионов. Спектакли, как правило, были благотворительные. Например, в пользу бедных или, как тогда говорили, «недостаточных» учениц женской прогимназии или учеников реального училища. Логинов был автором проекта колокольни Митрофаниевской кладбищенской церкви, постройка которой закончилась перед самой войной, в 1913 году. Колокольня, кроме того что служила собственно колокольней, была еще и пожарной каланчой, поскольку имела под куполом смотровую круговую галерею, по которой ходил караульный пожарный. Говорят, что во время больших холодов с колокольни при помощи специального механизма подавался знак, что занятия в школах отменены. Едва ли найдется еще колокольня, на которую с такой надеждой были устремлены детские взоры. Круговая пожарная галерея и спасла колокольню от разбора на кирпичи, а саму церковь, построенную в середине девятнадцатого века, не смогла спасти – в 1937-м ее закрыли и отдали под детскую техническую станцию, а разобрали на кирпичи в конце 1940-х и построили на ее месте пожарную часть.

Теперь о диких бородатых мужиках. В начале 1880-х годов уржумские священники по просьбе Вятского статистического комитета собрали сведения о быте и нравах уржумцев – каждый по своему приходу. Священники попались честные, и картина получилась…

О прихожанах Свято-Троицкого собора:

«Прихожане, живущие в городе, довольно мягкого характера, вежливы, но многие скуповаты, довольно религиозны, расположены к обучению детей, но ремесленников мало, а занимаются или торговлею или земледелием, а некоторые письмоводством… Деревенские же прихожане очень грубого характера, склонны к лести и лицемерию. Одеваются многие чистенько, строятся не обширно, но довольно аккуратно… В домашнем быту живут просто и аккуратно, пищу едят самую простую. При свадьбах и праздничных пирушках даже бедные для гостей готовят приличный стол, любят угощать чаем и водкой. Большими семействами живут мало, лишь только помирают родители, все братья идут в раздел. К занятию ремеслами нет усердия, но более склонны к земледелию. К церкви немногие усердны, молодые люди очень редко ходят к богослужениям, а также на исповедь и ко святому Причастию. Обучать детей грамоте многие желают, но в городское училище затрудняются отдавать, а более обучают дома у неопытных и малограмотных учителей. К пьянству многие склонны, пьют не только на пирушках, но и в базарные дни, редкие из мужчин уезжают из города, не выпивши, впрочем, особенно преступлений незаметно, кроме воровства и оно случается не часто. К бедным мало сострадательны, нищих в приходе немного, не более 100 человек, все здоровые – стараются пропитываться своими трудами».

О прихожанах Воскресенской церкви: «Городские прихожане много отличаются от деревенских жителей, но и последние начинают во многом подражать городским жителям. Купцы и мещане городские мало имеют полезных занятий. Торговлей занимаются немногие, а более хлебопашеством и отчасти скотоводством. Накашивают сена на лугах реки Вятки и Уржумки довольное количество и усердно водятся за скотом. Лошадей и рогатого скота любят держать крупной породы. На левом берегу р. Вятки есть казенные леса, в которых охотятся на волков, зайцев, белок и даже на медведей. Но число охотников не велико…. Горожане любят прогуливаться по Малмыжскому тракту до каменной часовни на Белой речке…»

О прихожанах Казанско-Богородицкой церкви: «Прихожане характера большею частью грубого, в домашнем быту без изысканности просты, в экономическом состоянии не роскошны, в семейной жизни скромны, в отношении церкви усердны, имеют наклонность к пьянству, от преступлений воздерживаются, больным, бедным, нищим помогают».

О прихожанах села Кичма Уржумского уезда: «Склонны к винопитию, срамословию, ссорам, за многими из них замечаются грубость, неряшливость. Они вообще не богаты, нищенствует их немало, к церкви, однако, привержены, грамотность любят».

В 1909 году стали строить реальное училище, о необходимости которого говорили уже тридцать с лишним лет. Город собрал на его строительство внушительную сумму. Уржумское купечество было в первых рядах жертвователей. Деньги дало и земство, и министерство народного просвещения. Училище, как и городской собор, было выстроено из красного кирпича. Николай Заболоцкий, учившийся в Уржумском реальном училище с 1913 по 1920 год, вспоминал: «Реальное училище было великолепно… Оборудование школы было не только хорошо, но сделало бы честь любому столичному училищу. Впоследствии, будучи ленинградским студентом, я давал пробные уроки в некоторых школах Ленинграда, но ни одна из них не шла в сравнение с нашим реальным училищем, расположенным в ста восьмидесяти километрах от железной дороги. У нас были большие, чистые и светлые классы, отличные кабинеты и аудитории по физике и химии, где скамьи располагались амфитеатром, и нам отовсюду были видны те опыты, которые демонстрировал учитель. Особенно великолепен был класс для рисования. Это тоже был амфитеатр, где каждый из нас имел отдельный мольберт. Вокруг стояли статуи – копии античных скульптур». Только представьте себе – вокруг… а в Уржуме амфитеатр, мольберты у каждого и копии античных статуй.

Не доросшие до свободы

Вокруг… все было тихо, несмотря на идущую где-то далеко Первую мировую. Правда, в 1916 году началась продразверстка, и крестьян обязали продавать зерно государству, правда продавать, а не отдавать даром, правда к 1916 году стали пропадать некоторые товары, правда стали приезжать раненые солдаты с фронта и привозить с собой брюшной тиф и испанку, правда начался кризис в промышленности – винокуренные и стекольные предприятия из-за введения сухого закона стали закрываться. Даже лесопромышленники испытывали трудности. Правда, Бушковым все же удавалось держаться на плаву – они заготавливали березу для ружейных прикладов. Сокращались посевные площади, лошадей забирали в армию, правда за них еще платили деньги. Стали дорожать керосин, ситец, соль. Участники последнего, перед февралем 1917 года, заседания земства, еще не знающие, что оно последнее, ассигновали тысячу рублей на расходы по ходатайству о проведении железной дороги, решили образовать при земской управе железнодорожную комиссию, обсуждали введение в женской гимназии новых предметов, решали вопрос об оплате проезда библиотекарей на уездные совещания по народному образованию, заслушали доклад о заготовке сахара для населения и просили управление Генерального штаба предоставить в распоряжение Уржумской городской управы тысячу пленных немцев для раздачи их сельским хозяйствам. С пленными немцами все получилось – их старые власти еще успели выдать, и они проработали на местных полях до 1917 года, но о железной дороге хлопотать уже было не перед кем. Совещания по народному образованию, оплата проезда библиотекарям, новые предметы в гимназии и сахар для населения – все это висело на тонкой ниточке, готовой вот-вот оборваться.

С февраля по май все радовались наступившим переменам – не стало исправников и в одночасье как сквозь землю провалились городовые. Назначили уездным комиссаром Временного правительства Александра Депрейса, который до этого был председателем уездной управы, уржумские эсеры стали издавать свою газету, учащиеся реального училища организовали Союз учащихся и даже добились права посещать педсоветы. Заодно революционно настроенные реалисты побили стекла в доме строгой учительницы по французскому языку. Наступило время митингов, пламенных речей, резолюций, прокламаций и приветственных телеграмм. Первого мая 1917 года на рыночной площади Уржума собрался на митинг весь город. С балкона городской управы выступали ораторы от всех партий, имевшихся в Уржуме. Говорили и даже кричали о свободе, которая приходит нагая, бросая на сердце цветы. Один эсер, правда, крикнул в толпу: «Вы не доросли до свободы!»31